– Чудны дела твои Господи! – Задумчиво произнёс Второй – Смерть спас Жизнь?!!! Преисподняя помрёт от хохота…
Но Третий уже равнодушно отвернулся от них. Перед ним возник громадный чёрный конь и Смерть вскочив в седло послал коня в галоп…
– Погоди! – Встрепенулся ему вслед Первый – Что же сказать Ему? Какие аргументы ты привёл нам?
– Скажите, что я руководствовался Его Милосердием. Негоже слуге Господа сомневаться в Нём.
Стрингер.
Порази, Господи, соседа моего!
Город спал беспокойным сном войны. Вражеский лагерь раскинулся полукольцом, прижав осаждённый город к морю. И сейчас огни многочисленных костров опоясывали сверкающей змеёй всё пространство вокруг высоких стен. Эта война была итогом многовекового соседства. Соседства исполненного сотрудничества и тайной зависти.
Некогда, возлюбил Бог двух братьев и оделил их дарами своими. Один избрал Пустыню в которой нашёл прекрасные оазисы, а втрой избрал морское побережье, где воздух был вкусен, а море ласкало взор. И пошли от тех братьев два народа. Давно это было.
Город, раскинувшийся на берегу моря, снабжал жителей Пустыни всем тем, чего не было в их песках – соль, рыбу, жемчуг, кораллы, перламутровые раковины, стеклянные изделия. Выращивал фрукты и овощи. Кузнецы Города ковали знаменитые повсюду клинки и доспехи. Жители Пустыни в свою очередь продавали Городу шерсть, молочные продукты, тончайшие ткани, краски, пряности, пергамент и поставляли мясо. Они пригоняли Городу табуны прекрасных породистых скакунов. А ещё владели золотыми приисками в глубине Пустыни, где был горный массив.
Казалось, что это соседство и партнёрство должны были крепить узы дружбы.
Ведь они во многом зависели друг от друга. Бог каждому воздал щедрой мерой, разделив между ними богатства земли и вод. Но Город затаил зависть к богатствам Пустыни и считал, что её жители не достойны владеть всем этим, а жители Пустыни завидовали Городу, что раскинулся на берегу ласкового моря и умножал свои богатства, которых не было в их песках. Каждому казалось, что Бог обделил его, дав соседу то, чего так не хватало ему. Так и жили – в зависимости друг от друга и завидуя..
Город гордился своей панцирной пехотой и меченосцами, а жители пустыни своей стремительной конницей и стрелками из лука. Каждая сторона, считала себя искусней в войне. Но так не могло продолжаться всегда. Однажды между купцами случился спор. Кто его начал – уже неизвестно. Но кончилось это дракой. У наездников отняли их товары в назидание, а те – уносясь прочь, убили стрелой сына городского старейшины, возглавлявшего стражников. В тот же день из Города выступил отряд и догнав обидчиков на стоянке – напал на них. Но отряд не успел вернуться в Город. Уже на подходе, он был атакован конницей Пустыни и вырезан на глазах у жителей, ожидавших их на стенах. Так началась война. Она была длительна, с переменным успехом, но в конце концов Пустыня осадила Город.
Здесь решался исход войны. Кто-то должен был победить раз и навсегда. Осада длилась долго. Теперь Город держался только за счёт рыбы, которую ловили в море. Но её не хватало на всех. Стало плохо с водой, не стало хлеба, мяса, молока. Все сады огороды вокруг стен были выжжены и вытоптаны. Водопровод разрушен. Чтобы что-то приготовить или разогреть кузнечный горн, приходилось жечь деревянную утварь. И корабли из дальних стран не рисковали приставать к пристаням. Пустыне тоже пришлось несладко. За время войны были вырублены пальмы, сожжены оазисы, засыпаны отравлены многие источники. Стало ясно – что должен выжить кто-то один.
Город уже был изнурён и не имел сил отогнать врага от стен. А жители Пустыни не в силах были ворваться на его стены. Война истощила обе стороны. Но они сомкнули кольцо осады и ждали. А в ежедневных вылазках и стычках продолжали гибнуть бойцы. В Городе начались болезни. Тогда старейшины объявили молебен.
В лагере осаждающих, в то же время решено было обратиться с великой молитвой к Богу. Тогда спустились с небес Ангел Города и Ангел Пустыни, и каждый вернулся к Богу чтобы предстоять пред Ним за подопечных своих. Долго в задумчивости взирал Бог на землю, но не дождались Ангелы ответа. А когда удалились они опечаленные – призвал Он Ангела Смерти.
Город спал утомлённый, и в беспокойных снах его витала тревога. Только мальчик, прикорнувший возле усталого отца на одной из башен Города, внезапно проснулся. Вся стража стен была сражена глубоким сном. Тогда увидел он, как далеко за вражеским лагерем, от Пустыни приблизилась стеной, клубящаяся тьма. А потом из этой тьмы вынырнули Чёрные Всадники на рослых конях, словно сотканных из мрака. Лунные блики умирали, касаясь серебряных клинков их мечей. Синие огоньки их глаз, словно холодные звёздочки рассыпались вокруг лагеря. Шеренга за шеренгой растянулись они вокруг и кони их, словно призраки беззвучно ринулись вперёд. Без единого слова упали часовые возле крайних шатров. И видел мальчик, как Ангел Смерти реял над лагерем.
Тщетно пытался он разбудить отца и товарищей его. Никто не проснулся, чтобы увидеть чудо, о котором молились весь день.
Повернулся мальчик лицом к Городу, чтобы позвать людей и узрел.
Море встало чёрной стеной перед Городом и надвигалось на него, а из стены той вынырнули Всадники. Также тускло засветились серебряные клинки и вспыхнули во мраке синие огоньки глаз. Вот они уже приблизились к набережной… Мальчик видел как первые Всадники призраками заскользили по улочкам от дома к дому…
И Ангел Смерти взошёл на башню.
Он брёл, машинально переставляя сбитые в кровь лапы и равнодушно глядя перед собой. Степь пустела и вымирала на много вёрст на его пути… Уже много дней и ночей кружил он вокруг знакомой расселины, не в силах подойти к опустевшему логову. Иногда, устав от бесцельного кружения по кругу, он падал в изнеможении рядом с большим колючим кустом, неотрывно глядя внутрь заброшенного логова, словно пытаясь кого то там разглядеть, но темнота лишь сгущалась, а холодный степной ветер заставлял вновь отмерять бесчисленные километры одиночества…
Не один год был известен он в степи как Одинокий волк. Легко и ловко уходил Одинокий от облав охотников, молниеносно и неотвратимо настигал свою добычу. Никогда не признавал Стаи и не принимал участия в её охотах и делах. Ни одна степная волчица так и не могла завладеть его сердцем. Лишь ненадолго, мимолётно сходился Одинокий с ними весной, откликаясь на зов природы. Но степь вновь звала, и не было для него большего счастья, как мчаться по бескрайним просторам, спать под звёздами, упиваться азартом охоты и развлекаться, водя за нос охотников…
Так пролетали годы. И однажды, Одинокий почувствовал смутное беспокойство. Оно поселилось где-то внутри, вызывая грусть и расплёскиваясь настоящей тоской при виде своих сородичей, окружённых молодыми волчатами и степенными заботливыми волчицами. Он стал оглядываться по сторонам, но сердце всё не обдавало жаром, а глаза не загорались молодым блеском .
Но как-то, охотясь далеко от своих угодий, он забрёл на опушку леса на краю степи…
Она не была похожа на привычных степных волчиц. Всю свою недолгую жизнь она прожила в лесу, заслужив в стае славу самой строптивой молодой волчицы, и степь была для неё чем-то далёким и чужим. Но слух об Одиноком степном охотнике дошёл и до леса… Неукротимая поймала его зачарованный взгляд, отметила серебристую седину пробивавшуюся сквозь рыжую шерсть степняка и с неожиданным удовольствием, почувствовала, что ей это нравится… Это был её Волк.
Одинокий не сразу понял что с ним произошло, но почувствовал что не в силах противиться блеску её серых с золотинкой глаз и провалился в иx глубину, безнадёжно забыв про степь и запах свободы. Он любил страстно, нежно и отчаянно, как могут любить только умудрённые одиночеством волки. Он рассказывал ей о бескрайних просторах, о звёздах, которые как бисером покрывают всё небо безоблачными ночами. Она полюбила Одинокого и его степь, и oни ушли вместе, в его логово. Он больше не оxотился один. А вскоре в их логове появилась новая жизнь, их пушистый беззащитный волчонок…
Они его ждали, но в тот самый главный миг, когда малыш вдруг появился на охапке старой травы, мокрый и жалкий, Одинокий растерялся от счастья. Он в изумлении смотрел на этот серый комочек копошившийся в логове и сладко причмокивавший и удивлялся своему невероятному волчьему везению. Его волчонок! Их малыш. Вот он, копошится в норе и сладко причмокивает, припав к матери.
Теперь Одинокий неустанно охотился… А степь, словно изменив своему слову, перестала радовать прежним изобилием, и ему приходилось надолго покидать тёплое логово в поисках добычи. Но даже в самые неудачные дни, когда степь упрямилась и насмехалась, он запасался терпением и силами на долгие часы охоты, помня радостное повизгивание волчонка и тёплую шерсть своей единственной и Неукротимой.
