Ознакомительная версия.
— Слушай, ма, мы приедем домой, и я буду свободен, а? — спросил Клэй. Бледный и худой, как жердь, разговаривавший так, будто его рот забит кашей, постоянно бормотавший что-то под нос, словно рэпер, он стал выспрашивать, не будет ли сегодня каких-либо дел — ему хотелось, не отвлекаясь, пройти все уровни новой компьютерной игры.
В этот момент туловище миссис Юргенс накренилось, и она стала прохаживаться, корчась от боли.
— Проклятая спина, — кряхтела она.
— Спина? — пробормотал Клэй, поддерживая мать.
— Спина, голова, всё вместе, что-то во мне там, на хрен, происходит.
Приступ скоро закончился, и миссис Юргенс возвратилась к надгробию, чтобы поговорить с покинувшим её супругом.
— …дикарское и чувственное восприятие мира лишило тебя многих душевных возможностей, есть вещи, которые навсегда остались для тебе недоступны, тебе недоступен был мир возвышенных чувств. И посмотри, чем ты кончил… Но я всё равно любила тебя таким, каким ты был…
* * *
Оказавшись дома, в своей комнате, Клэй вскрыл коробку с игрой «Rage» и запустил её на приставке. Герой на экране очень суров, настоящий мужик. Его преследует вооруженная банда. Клэй стал расстреливать бандитов. В дверь просунулась голова матери: «Я приготовила обед». Клэй, не оборачиваясь: «Окей, щас приду». Она ушла, затем вернулась.
— Ништяк игра! — бросил он через плечо.
— Это прислали от Spydee?
— Да, мам.
— Уж очень воинственная.
— В самый раз.
Клэй превратил голову бандита в кровавое облако. И продолжил беззаботно отстреливать остальных злодеев — бах, бах, бах, бах! Понаблюдав некоторое время за игрой, заботливая мама сказала:
— Ладно, оставь на потом, а то всех расстреляешь, некого будет убивать после обеда.
* * *
После совещания, в холле, заместитель директора клиники Артур Уомак взял под руку и решительно отвёл в сторону Майкла Гудмэна. И в своей обычной жестковатой манере предложил куда-нибудь съездить пообедать. Майкл нехотя согласился.
Встреча с Артуром проходила не в его любимой байкерской таверне, а, по настоянию Майкла, в отделанном розовой штукатуркой и украшенном зелёными навесами Cafe Vida, заведении, специализирующемся на здоровой пище. Майкл первым делом заказал себе напиток из капусты.
Холодным взглядом рассмотрев девушек за соседним столом, судя по всему, лесбиянок-феминисток, Артур сказал:
— Давно хочу спросить: отчего у тебя такая привязанность к этим блеклым цветам — бежевый, зеленый, желтый? Ни разу не видел тебя в строгом тёмном костюме. Да и все твои машины каких-то невзрачных расцветок.
— Гм… на вкус и цвет приятелей нет.
— Что значит «на вкус и цвет»? У тебя мужественная внешность и характер соответствующий, ты успешный парень и добьёшься в жизни ещё больше, и цвета должен выбирать соответствующие! — доверительность и теплота, возникавшие из интонаций голоса Артура, обожженного виски и сигаретами, смягчали резкость высказываний; к тому же у собеседников давно сложились дружеские отношения, позволяющие подобные замечания.
— Ну не знаю. Моя жена Адель любит строгие тона, в частности обожает чёрный. Мы прекрасно уживаемся, и она не считает, что мои любимые цвета — немужественные.
В данный момент Артур Уомак был облачен в тёмно-синий, как ночное небо, костюм, который, как и все остальные его костюмы, мрачной глубиной своего тона гармонировал со всем его величавым обликом.
Артур сказал:
— А я считаю, что чёрный, синий… на худой конец тёмно-серый… в общем, я уверен, что настоящему мужчине пристало носить одежду строгих оттенков.
— В теме внешнего вида в последнее время происходит сплошная подмена понятий, — многозначительно сказал Майкл, с тревогой отмечая, что его собеседник уже навеселе, и дело не в бокале вина, который он осушил залпом и попросил повторить. Очевидно, он поддал ещё на работе и сел в таком виде за руль своего чёрного-пречёрного Lincoln Town Car. — У тебя цветовая нетерпимость — одна из разновидностей фобий. Надеюсь, это лечится.
Получив отпор, Артур переменил тему и заговорил о женщинах. Он находился в припадке откровенности и необходимости поговорить, особенно характерном именно для выпивших людей его размашистого типа. Обычно, находясь в подобном состоянии, он описывал свои любовные приключения, причем во многих случаях явно фантазировал и преувеличивал. Майкла приятно удивляло, что ни об одной из своих многочисленных жертв он не отзывался дурно; во всех его воспоминаниях было нечто вроде смеси разгула с нежностью. Это был очень особенный оттенок чувства, характерный именно для него, в нём была несомненная и невольная привлекательность, и Майкл понимал, почему этот человек мог иметь успех у многих женщин.
В этот раз он заострил внимание на одной из них — на Элле Минетта, «которую никто никогда не затмит».
— …но лучше за всю жизнь не было никого, чем моя Элла, — вздыхал он.
Вот и сейчас, сделав несколько жадных глотков вина, он рассказал Майклу то, что ему уже было известно во всех подробностях, а именно то, что Элла обладала всеми решительно достоинствами (что само по себе удивительно), но удивительнее всего было то, что она ездила на мотоцикле лучше любого байкера.
— А уж как она работала языком… о боги!
(в устах стареющего плэйбоя любая пошлость вдруг оказывалась исполнена суровой и пугающей значительности).
— Одного ей не хватает — фантазии, — отметил Майкл, которому довелось однажды побывать в компании Эллы, во время одной из вечеринок в доме Артура, половину времени которой Элла томно вздыхала, другую половину — шутила на тему вагины.
Впрочем, в этот раз Артур ограничился кратким монологом, посвящённым прелестям бесовки Эллы, прошёлся, с употреблением эксплицитной лексики, по тому, как она внезапно исчезла из города, не попрощавшись и не сообщив, куда направляется, и подробно остановился на том, как обнаружил её фото в интернете.
— …да-да, не просто фото, а парочка изображений в голом виде на пляже, потом в обнимку с каким-то мужиком. Было много других фотографий, с другими девушками, я стал искать, где оставить сообщение, но нажал на какую-то ссылку и оказался на другом сайте, опять на что-то нажал, и потом не смог найти ту страницу, где была Элла.
— А что это был за сайт?
Артур пустился в объяснения:
— Я толком не понял, я вообще искал в Гугле тренажеры для отделения реабилитации, для тредмила, выскочили фотографии по этой тематике, я стал их просматривать, и тут увидел фотографию Эллы, перешёл на какой-то сайт, а там целая галерея. Я так и не понял, что за фигня, потому что бабы все разные, в разной обстановке. Черт, надо было мне раньше освоиться с интернет-особенностями, вот как мне теперь её найти?
— Знаешь, сейчас очень много таких пользователей, я их называю интернет-онанистами, которые вывешивают в своих блогах фотки голых баб. Какая-нибудь девушка выложит своё обнаженное фото, и через день оно красуется на тысячах интернет-страницах, возбуждая интернет-пользователей.
— Ну… Элла кого хочешь перевозбудит.
Майкл усмехнулся:
— Чтобы появиться в дрочерском блоге, необязательно обладать красотой Эллы. Они всеядны. Даже если мы с тобой сфотографируем свои голые волосатые задницы и выложим их в интернете, то найдутся охотники подрочить и на них.
Артур поморщился:
— Да ну!
— Я это к тому говорю, что тот сайт, на котором ты видел фотографию Эллы, скорее всего, не имеет к ней никакого отношения и её фото попало туда через десятые, пардон, нечистые руки…
Тут принесли десерт.
— Если бы моя жена размещала свои фото в соцсетях… даже не представляю, что бы я с ней сделал, — с этими словами Майкл резким жестом предложил Артуру десерт, но тот отказался, потому что в этот момент курил.
Он выдохнул дым:
— А вот это уже нетерпимость к соцсетям! Надеюсь, это лечится.
Когда вышли на улицу, Артур снова вспомнил про Эллу.
— У неё такой чудесный смешной ротик…
И, стоя возле машины, он ещё десять минут в красках рассказывал о том, что она этим ротиком вытворяла.
* * *
Подъездная дорога, которая вела к голливудскому особняку Майкла, была настолько крутая, что со стороны была похожа на бетонную стену. Когда он купил этот дом середины ХХ века с потрясающим видом на город, ему казалось, что подниматься по этой дороге — ужасное мучение. Чтобы забраться наверх, нужно выехать на обочину, развернуться, проехать немного назад и затем очень быстро повернуть на 90 градусов, чтобы не поцарапать днище. Позже, Майкл оценил крутость подъезда: жене не так-то просто будет выбраться из дома.
В холле его встретила жена Адель, миловидная темноволосая 25-летняя женщина приятной полноты, и четырёхлетний сын Макс. Расцеловав домочадцев, вручив жене цветы, Майкл направился в свой кабинет. Адель с Максом проследовали за ним.
Ознакомительная версия.
