– Я ответила на твой вопрос? – невинно промурлыкала она.
Теперь брюнетка ожидала, когда я открою дверь в салон. Чтобы выйти к публике и раскланяться.
– Вполне ответила, – пробурчал я немного смущенно.
Потому что смысл жизни обнаружился у меня ниже пояса… И стал заметен.
– Теперь думай о цифрах и считай до десяти, – посоветовала мне брюнетка.
– …Сорок восемь, – представился я, когда мы дошли до Клавдио. Он уже все проглотил и теперь развлекался в другом салоне. Добрые люди уступили Клавдио угловой диван, и толстяк наслаждался там простором и пивом.
– Простите, что не расслышал – как вас зовут? – Клавдио утопил меня в любезной улыбке.
– Его зовут Милош Корда. – Брюнетка удобно устроилась на диванчике и продолжала: – Фамилия у него чешская, но думаю, что это псевдоним. Может иметь в кармане французский, немецкий, русский, канадский паспорт, а может не иметь никакого. Кинорежиссер, писатель. Снял два фильма на киностудии «Баррандов». Выпустил книгу. Лет около сорока, если не тридцати. Плывет на Крит, один, без съемочной группы. Зачем? Никто не знает. Ты все расслышал, Клавдио, просто он тебе ничего не сказал. Кто ты такой, Милош Корда? Интересно узнать…
Мне не надо было считать и представлять цифры – просто выслушал брюнетку, и все опустилось… Меня разыграли, как ребенка. Пообещали, что покажут настоящего Санта-Клауса, а заявился пьяный сосед в маске. Потому что в этом году его очередь дурачить детей из нашего дома.
– Вы журналистка? – спросил я.
– Моя жена Валерия, – важно представил брюнетку Клавдио. – Мы очень рады такому знакомству. Разрешите угостить вас пивом…
– Пиво – враг потенции, – сказала Валерия. – Пей его сам. Ты, Клавдио, друг пива.
Клавдио, шевеля губами и пальцами, попытался сопоставить одно с другим, и уже намечались выводы, когда Клавдио плюнул на выводы и отхлебнул пива. Господи, сделай же и меня идиотом. Чтобы жил я в радости, а не играл с чертом в шашки. Чтобы маразм и импотенция посетили меня как можно раньше и желательно одновременно. Тогда бы я сочинял вестерны и не гонялся за чужими женами.
– Я с режиссером выпью вина. Надо беречь потенцию режиссера, – подытожила Валерия. – Режиссер – наш друг.
Теперь настала моя очередь шевелить губами и делать выводы. Клавдио поманил к себе официанта, который испуганно заметался между столиков, когда увидел, кто его подзывает. На кухне, по всей вероятности, трубили полный аврал, но, ко всеобщему удовольствию, Клавдио заказал только бутылку хорошего красного вина.
Это природное кокетство, если женщина смотрит на тебя поверх бокала. Когда темные глаза становятся бархатными раньше, чем губы прикасаются к вину. Но когда бокал красного вина стоит на столе и туда опускается указательный палец, а затем палец следует в рот – что это? Вероятно, дегустация.
– Как тебе вино, дорогая? – невозмутимо спросил Клавдио у Валерии. Наверняка он видывал и другие бархатные штучки в исполнении Валерии.
– «Дорогая» не ответила на мой вопрос, – напомнил я.
– На который? – удивилась Валерия. – Нет, я не журналистка. А какой у тебя был ко мне вопрос? Уходи-ка, Клавдио, разве не видишь – наш тайный друг хочет задать мне неприличный вопрос. Я обожаю неприличные вопросы. После них пересматриваешь теорию Дарвина.
Диван подо мною закачался. Я подумал, что паром налетел на рифы, но оказалось – рыдал Клавдио.
– Вы видите, – всхлипывал Клавдио, подкрепляя свои слова добрым глотком пива, – какая она умная, какая она красивая, нет, вы видите это?..
А также и то, что секундой раньше, покуда Клавдио возился с носовым платком, Валерия показала мне язык. Вдобавок умиление Клавдио своей женой было вызвано цитатой из моей книги. «Обожаю неприличные вопросы» и так далее про Дарвина – написал я. И не думал, что мои заслуги перед всемирной литературой настолько велики.
– Значит, ты ее прочла?
– Значит, я ее прочла, – отвечала Валерия.
– Она знает все «Записки Пиквикского клуба», – подтвердил Клавдио, понемногу успокаиваясь.
– Главное достоинство книги – фотография автора на обложке, – продолжала Валерия. – У тебя было самое дебильное выражение лица. Трубка, шляпа… «Так должен выглядеть настоящий писатель», – сказала я. Если хочешь плеснуть в меня вином – не стесняйся. Я это тоже обожаю.
– Да, – сказал Клавдио, – она много чего любит. Не успеваю покупать.
Я отметил, что последние полчаса Билл Клинтон нравится мне все меньше, а Валерия все больше. Это было так же необъяснимо, как и то, при чем здесь вообще Билл Клинтон. Я, откровенно говоря, «зевнул», и Валерия за один только ход «слопала» три мои фигуры: самолюбие, самомнение и самонадеянность. Остатки возмущения дожевывал добряк Клавдио. Что мне оставалось? Я, как Валерия, подумал и рассмеялся. И тоже опустил в бокал указательный палец.
– Я могу облизать твой палец, – сказала Валерия, придвигаясь ко мне. – Только не бросай меня в терновый куст.
– Знаю-знаю, – встрепенулся Клавдио. – Это сказка про братца Кролика и братца Лиса.
– Осталось только распределить роли, – вполголоса произнесла Валерия.
– Сказка… – мечтательно продолжал Клавдио, закатывая глаза, и вдруг его голова стала клониться набок, после чего он вновь встрепенулся и сообщил как робот: – Перепил пива. Пора спать.
– Клавдио, ведь ты не против, если я с нашим другом посижу в баре. – Судя по интонации, это был не вопрос.
– Храпеть может любой мужчина. – Клавдио широко развел руки в стороны и сбил со стола пару пустых бутылок. – Друг наш, – проникновенно сообщил мне Клавдио, – я храплю только первые два часа, после чего Валерия может спокойно идти спать.
– Договорились. – Я пожал ему руку.
Вообще-то Клавдио надо приделать сигнал, вроде пароходного гудка. Глядя, как от него волнами отлетают пассажиры, вы бы тоже так подумали. Одна высокая блондинка несколько замешкалась перед Клавдио. Он меланхолично подождал, икнул пивом – блондинку как ветром сдуло, после чего Клавдио зажег сигнальные огни и поплыл дальше.
– У тебя нет любовников, – сказал я. – Нет никакого интереса наставлять Клавдио рога.
Валерия поигрывала пальцем в пустом бокале.
– Отчего же? – ответила она. – Было бы забавно поглядеть на Клавдио с натуральными рогами… Но, как показывает практика, сколько ни старайся, а рожки у мужчин не растут.
– Безобразие, – изрек я для поддержания разговора. – Как говорит одна моя приятельница…
– А у тебя их много? – спросила Валерия.
– Кого? – не понял я и машинально ощупал голову там, где обычно не растут рога.
– Приятельниц, – уточнила Валерия.
– Да как тебе сказать… – замялся я.
– И кто же это, после Агриппины? – Валерия невинно опустила ресницы.
Теперь я разозлился всерьез. Вначале она водила меня за нос, разыгрывая черт знает что. Потом она водила меня как слона за хобот, заставляя воображать, что это не часть моего тела. Затем называла меня дебилом, а кто я такой после всего перечисленного. Допустим, кое-что обо мне можно узнать с обложки… Помнится, кроме фотографии с трубкой была там напечатана и краткая биография. Но про Агриппину – ни слова. Почему там должно быть написано про Агриппину? Про Агриппину вообще нигде не упоминалось. Ни мною, никем, никогда. А теперь эта штучка сидит и неприхотливо раскладывает пасьянс из моей личной жизни. Да кто она такая, в конце-то концов? И откуда?
– Не напрягайся, – посоветовала мне Валерия. – Пойдем выпьем в баре по рюмочке текилы. Как мужчина с мужчиной…
– Откуда ты знаешь про Агриппину? – Я сверлил ее глазами.
– Как дятел с дятлом, – повторила Валерия. – По ма-а-аленькой рюмочке… Выпьем. Вспомним Агриппину. Ведь она была и моей любовницей…
– Как это? – растерялся я.
– Нежно и медленно, – сразу же пояснила Валерия. – Конечно, были там всякие сложности, но мы их преодолели… Ты идешь в бар?
И я поплелся за ней в бар. Вспоминать Агриппину.
Агриппина была моей любовницей. А точнее – я был любовником Агриппины. Наш роман отличался скоростью исполнения в самых неподходящих для этого местах. Лифт девятиэтажного здания – не самое экзотическое место, где мы занимались трудной любовью. Восемь этажей наверх – время Агриппины. Пять этажей вниз – моя очередь. Я никогда не видел Агриппину полностью обнаженной, а только частями. Наша эротика состояла из приоткрыть, приспустить, приободриться, после чего отнести вещи в прачечную. У кого-то есть муж, у кого-то – жена, и, наверное, эти посторонние люди вносят в жизнь любовников некое разнообразие и остроту ощущений. Мы с Агриппиной были свободны, поэтому искали разнообразия другим способом. Лишь изредка наши встречи происходили у меня в квартире, да и то в труднодоступных местах. Под обеденным столом, на подоконнике и даже, грешен, в платяном шкафу с закрытыми дверцами. По правде говоря, я не раз предлагал Агриппине попробовать что-нибудь традиционное, например на постели, но Агриппина всякий раз отговаривалась, что нет у нее на это времени. Зато есть взрослый сын, который требует ухода и внимания. Не скажу, что наши проделки в лифтах, подъездах и шкафах меня здорово утомили. Наплевать, что думали обо мне в прачечной, особенно после одного случая, когда мы забрались с Агриппиной в паровой котел на свалке металлолома. Но когда Агриппина пожелала меня в переполненном вагоне метро, между старушкой и металлическим поручнем, я адресовал ее, временно, к старушке. Все равно надо было передохнуть и поразмыслить, ибо не так уж много осталось на планете эротических мест, подходящих для нас с Агриппиной. Но, как теперь выяснилось, Агриппина искала не место, а новый смысл. И нашла Валерию.
