Дождь сочится сквозь крышу и капает ей на колени. Амрита запрокидывает голову и высовывает язык. Снаружи темно, и ей становится холодно. Чтобы избавиться от этого ощущения, она вспоминает, как в самую жару ходила по крыше отцовского хавели[6]. Она явственно чувствует прикосновение обжигающего воздуха к рукам и лицу. Она слышит глухие удары, с которыми выбивают ковры, и свист метелок — это служанки выметают песок с пола. Но жара ведет к мыслям об отце, о том, как она шла вокруг погребального костра, а жрец бросал в него гхи[7], чтобы пламя горело ярче. И она возвращается в темноту и холод. Капли воды падают ей на лоб, на скулы, на язык. Теперь уже дождь льет сплошным потоком. Промокшие занавески неуклюже шлепают. За ней никто не приходит. Никто даже не объяснил ей, что случилось. Без матери и отца она теперь — госпожа. Только бы ей хватило сил отстоять свои права.
Амрита отпирает свою коробочку, заслоняя ее от воды. Ее доставят к дяде, и это будет конец. Дядя пишет, что уже нашел ей мужа. Старуха-служанка говорит: по меньшей мере, ты приедешь с хорошим приданым. Ты намного богаче других девушек. Ты должна благодарить Бога.
За полчаса пыль превращается в грязь. Несмотря на палатку, Форрестер вымок насквозь. Он взбирается на вершину холма и озирает пустыню, покрытую путаным узором долин и кряжей. Укрыться негде. Когда ветер ударяет его по шлему, он вдруг понимает, что, пожалуй, сглупил. Красно-коричневый мир стал серым, вода плотной завесой затемнила горизонт. Он стоит в самом эпицентре, и ни одного деревца в поле зрения. Он — самое высокое, что есть в этом пейзаже. Оглядываясь на палатку, поставленную на дне глубокого оврага, он задается вопросом: сколько продлится буря? Индусы, пытаясь соорудить себе убежище, все еще возятся с веревками и колышками. Удивительно, но паланкин стоит там, где его оставили.
Вскоре мутный ручей пробегает по оврагу, разделяя армейскую палатку Форрестера и укрепления индийцев, сделанные из брезента и бамбука. Носильщики, похожие на стаю унылых птиц, жмутся друг к другу, съежившись на корточках, и курят биди[8]. Моти Лал поднимается на холм, чтобы вовлечь Форрестера в новую беседу, затем следует за ним по пятам вниз по склону и приседает у входа в палатку. В конце концов Форрестер вынужден сдаться и заговорить:
— Так кто именно ваша госпожа?
Лицо Моти Лала мрачнеет.
Она всегда была неуправляемой, еще до того, как умерла ее мать. Но, как бы она себя ни вела, отец не обращал на нее внимания — ростовщик, он был слишком занят, чтобы волноваться о том, что происходит за пределами гроссбухов в матерчатых переплетах. Когда слуги сообщали ему о том, что девочка запустила чашкой в носильщика, что она отказалась от еды, что ее видели у Ворот кремации, где она говорила с женщиной из племени биканери, он пожимал плечами. По утрам служанка вычесывала из ее волос столько песка, будто она провела ночь в пустыне.
Девочка навлекала позор на семью. А поскольку господин предпочитал этого не знать, ее воспитание целиком ложилось на плечи старшего клерка. Сначала Моти Лал прибегал к словам. Затем, найдя лепешку липкой черной смолы в ее шкатулке, он вытащил девчонку во внутренний двор и побил резной палкой, которой обычно отпугивали обезьян. Три дня Амрита просидела взаперти в своей комнате. Оторвавшись от обдумывания земельной сделки, господин рассеянно поинтересовался, кто это плачет в его доме. Узнав, что плачет его дочь, он удивился. Она что, хочет чего-нибудь? — спросил он.
Как только засов отодвинули, Амрита исчезла; вернувшись, путано рассказывала о деревьях и стремительно несущейся воде. Моти Лал так и не смог выяснить, кто приносил ей наркотики. Постепенно она потеряла интерес ко всему остальному. Просто легла в постель и перестала разговаривать. Как будто удалилась в другой мир. Ему пришлось трясти ее за плечи и бить по щекам, прежде чем до нее дошла весть об отце…
Его убийца использовал кусок проволоки, аккуратно обмотанный вокруг шеи. Тело нашли на куче мусора за пределами городских стен, подошвы ступней были обращены к небу, как две бледные рыбы. Никто не выразил удивления. Ростовщики не пользуются популярностью в обществе. «Ты понимаешь или нет, — кричал на нее Моти Лал, — теперь ты совершенно одна!»
Амрита знала: близится потоп. Земля утонет, но, подобно первочеловеку Ману[9], она сама переплывет океан и спасется. Она складывает ладони лодочкой и видит, как крохотная рыбка извивается и переворачивается в дождевой воде. Этой рыбкой Господь дает ей знак, и, хотя она продрогла до костей, маленькая рогатая рыбка означает, что она уцелеет.
За ней по-прежнему никто не приходит. Вода заполняет паланкин, пропитывая занавески и подушки, непрерывным потоком бежит по деревянной раме. У Амриты нет шали. Тонкое сари облепляет кожу и не защищает от холода. Она и не ждет, что кто-то придет. Моти Лал ненавидит ее и желает ей смерти. Он и не должен ей помогать. Ей самой нужно что-то предпринять, но что? Потоп неизбежен.
Когда пришло время отправляться в путь, Моти Лал приказал запереть дом и упаковать ценные вещи в сундуки, чтобы доставить их на конечную станцию железной дороги. Лавочники сидели у своих весов и сплевывали сок бетеля в сточную канаву, показывая друг другу пальцами на имущество убитого кашмирца-ростовщика: ковры, весы. Волы помахивали хвостами, погонщики почесывались. Все было готово. И тогда девчонка отказалась ехать.
Когда Моти Лал ударил ее, она легла на пол и сказала, что покончит с собой. Моти Лал снова ударил ее и сказал, что ему наплевать, что она с собой сделает, но он дал слово ее дяде доставить ее в Агру для бракосочетания. Она сказала, что у нее нет в Агре никакого дяди, а брак ничего для нее не значит, потому что она скоро умрет. Моти Лал бил ее до тех пор, пока у него не заболела рука. Когда ее лицо распухло и зуб зашатался в десне, она сказала, что согласна, но только не на поезде. В конце концов он сдался.
Моти Лал сдался, и теперь он идет по стране, неделя за неделей, пот струится с его лысеющей макушки, в паланкине лежит неподвижная Амрита, и к ней приходят видения. Каждый день, просовывая ноги в пыльные чаппалы[10], он все больше убеждается в том, что это абсурдно. Он, уважаемый человек, занимающий положение в обществе, имеющий аттестат об образовании, тащится по пустыне, как нищий. Каждый день он приседает для утреннего испражнения, и одна и та же мысль всплывает в его голове: ее воля сильнее, чем его воля. Этой девчонке плевать на собственную смерть. Она будто издевается над ним.
Она, все чаще думает Моти Лал, заслуживает того, чтобы ее оставили тут, в холоде и под дождем. Тогда он сможет спокойно сесть на поезд, зная, что все уже позади. Сейчас же его изумляет, что эта дрянная и упрямая девчонка не позаботилась даже о том, чтобы перетащить свою клетку в укрытие, туда, где сухо. Вода хлещет с невиданной силой, вырываясь из неба, как кровь из открытой раны.
Форрестер понимает, что наступил конец света. Вода движется с невероятной скоростью, как будто гигантская рука толкает ее вниз. Она обрушивается на пустыню, ломится сквозь узкие трещины в почве и наконец достигает оврага, где Форрестер стоит на коленях, пытаясь воткнуть колышек от палатки обратно, в раскисшую мокрую почву. Он поднимает глаза, и огромная белая стена возникает перед ним.
— О, Господи… — начинает он. Затем стена поглощает его.
* * *
Паланкин раздавлен, как детская игрушка. Амрита улыбается. Верблюды ревут и напрягают мышцы в своих путах, поворачиваясь так и эдак в отчаянных попытках освободиться. Людей и тюки засосало внутрь потока. На мгновение Моти Лал удерживает свой зонтик, стоя очень прямо посреди взбаламученной пены. На его лице — удивление. Затем поток подхватывает его, и зонт скользит прочь по поверхности. Пока легкие Моти Лала наполняются водой, он озабоченно думает о том, как дорого ему обойдется замена зонта.
Затем он тонет.
На этом все должно закончиться. Но маленькие чудеса вплетены в узор каждого крупного события. Форрестеру удается за что-то зацепиться. Белая вода ревет вокруг него, но голова остается на поверхности, рот и нос открыты для дыхания. Когда маленькие руки хватают его за запястья и помогают выбраться из потока, он перестает понимать, что происходит. Его сознание плывет по воле волн.
Он карабкается по склону и, задыхаясь, падает на четвереньки. Постепенно он осознает, что находится в каком-то сухом и темном месте, и поднимается на ноги. Вход в пещеру. Прикосновение маленьких пальцев. Он отшатывается, затем собирается с духом и позволяет кому-то взять себя за руку. Его ведут дальше. Он снова падает, его ноги еще не вполне слушаются приказов. Он пытается дышать медленнее. Когда в темноте вспыхивает огонь, он решает, что уже умер.
