Нагиб Махфуз — один из образованнейших людей среди египетских писателей. Решив профессионально заниматься литературой, он счел своим долгом заняться систематическим изучением истории мировой литературы и искусства, прочесть все лучшее из созданного человеческим гением в разные эпохи. Каждый из прочитанных писателей Запада и Востока так или иначе повлиял на него. Выражаясь собственными словами Махфуза, «без этого чтения не было бы написано то, что написано». Но независимость ума, органическая связь с арабской поэтической и повествовательной традицией и пристальный интерес к развитию современной политической ситуации в Египте не позволили ему впасть в грех подражательства. Все прочитанное, откладываясь и накапливаясь в его памяти, находило выход в его сочинениях не иначе, как став его собственным, продуманным и выношенным духовным достоянием. Главным же источником творчества Махфуза всегда была и остается окружающая жизнь, движение египетской истории с ее подъемами и спадами, ускорениями и тупиковыми ситуациями, революциями и поражениями, инерцией традиционности и непрерывностью обновления. И те случавшиеся в его писательской биографии кризисные периоды, когда казалось, что таланту Махфуза грозит оскудение и что ему уже не выйти из замкнутого круга сложившихся, затвердевших идей и представлений, тоже бывали связаны с обстоятельствами объективного, исторического порядка.
С самого начала литературной деятельности Махфуза отличал «романный» стиль мышления. Изучение философии тоже, видимо, сыграло тут свою роль, выработав у него широту подхода к жизни, потребность дать общее объяснение частностям, увязать в единое целое все элементы мира. Махфузу–художнику требуются для воплощения замысла обширные пространства повествования и бывает труднее уложиться в жесткие рамки новеллы, выстроить короткую, динамичную фабулу.
Этот всеобъемлющий подход отличает уже три ранних, во многом незрелых, романа. Сюжеты из истории Египта эпохи фараонов разработаны в них в традиции средневекового арабского народного романа. Широко использованы характерные для этого жанра мотивы и сюжетные ходы, а также образы классической арабской поэзии и кораническая фразеология. В то же время древним легендам придано современное звучание тем, что в романах поставлены актуальные для Египта 30–х годов национальные и политические проблемы [1].
В последнем из трех романов «фараонской» серии, «Фивы борются» (1944), Махфуз создает романтический образ идеального государя, фараона Ахмоса, героя, исполненного чести и отваги, приносящего в жертву все личное, в том числе свою любовь, во имя изгнания из Египта жестоких завоевателей–гиксосов, в которых без труда узнавались колонизаторы–англичане.
А в следующем романе, «Новый Каир» (1945), он внезапно меняет стиль и манеру повествования, обращаясь к истории неудавшейся карьеры выпускника университета Махгуба Абд ад-Даима. «Новый Каир» становится первым из восьми романов «каирского» цикла, в которых Махфуз обстоятельно и критически изучает жизнь Каира, кварталов, где прошло его детство. Он прослеживает множество судеб, исследует многообразие проявлений человеческой природы и мотивов, которые движут поступками людей, анализирует воздействие социальных факторов на формирование характера.
Многие персонажи романов «каирского» цикла, выписанные во всей достоверности их быта, характеров и жизненных представлений, в восприятии арабского читателя (к сожалению, ни один из этих романов не переведен на русский язык) столь же осязаемы и подлинны, как если бы они существовали в действительности.
В Гамалийе вам покажут маленький, каких–нибудь сто шагов в длину, переулок аль-Мидакк, где разворачиваются события романа «Переулок аль-Мидакк», бывшую пекарню, кофейню, окно Хамиды, героини романа, очень любившей жизнь и погибшей от руки своего жениха парикмахера Аббаса аль-Хильва.
Махгуб Абд ад-Даим, карьерист, исповедующий принцип «мораль плюс религия плюс философия плюс наука равняется тьфу!»; добросердечный, бросивший учебу ради того, чтобы вывести в люди младших братьев, Ахмед Акеф («Хан аль-Халили»); Зита — творец уродов, специалист по созданию «лжекалек», ремесло которых — собирать милостыню у мечетей, — имена этих и других персонажей давно уже стали нарицательными.
Последние три романа цикла, озаглавленные по названию улиц в Гамалийе, «Бейн аль-Касрейн», «Каср аш-Шаук» и «Суккарийя», образуют «Трилогию», самое известное произведение Нагиба Махфуза, принесшее ему славу первого арабского романиста. В «Трилогии» анализируется уже египетское общество в целом, в его историческом движении на протяжении четверти века, с 1917 по 1944 год. В характерах и судьбах представителей трех поколений семьи каирского купца Ахмеда Абд аль-Гаввада раскрывается весь комплекс общественных противоречий и конфликтов, порожденных историческим отставанием Востока от Запада, колониальным положением Египта и борьбой за независимость, разницей во взглядах между отцами и детьми, раздвоенностью сознания египетского интеллигента между впитанным с молоком матери религиозным мировоззрением и новыми научными объяснениями мира. Борьба противоречий пронизывает в романе все уровни отношений между людьми, семейных и общественных.
Опубликование «Трилогии», этой энциклопедии египетской жизни, было завершено в 1957 г., пять лет спустя после антимонархической революции 1952 г. А уже в 1959 г. в газете «Аль—Ахрам» печатается по частям роман «Предания нашей улицы», открывающий собой новый этап в творческой биографии Нагиба Махфуза. Снова меняются стиль повествования и структура образов, резко раздвигаются границы времени. Действие начинается в легендарно далекие времена, а финал устремлен в отдаленное будущее. И хотя все события происходят «на нашей улице» и топонимика романа включает в себя знакомые названия старых каирских кварталов, фактически его география охватывает весь Ближний Восток, колыбель трех монотеистических религий. И герои его, «сыны нашей улицы», не рядовые обыватели, а боговдохновенные пророки, носители высокой миссии, борющиеся за установление справедливого общественного порядка, за счастье и благополучие всех людей.
Религиозные предания Ветхого и Нового Завета, Корана, Сиры — жизнеописания пророка Мухаммада облечены в форму народного повествования об основателе улицы Габалауи, его детях и потомках, передаваемого из уст в уста многими поколениями жителей улицы.
Сохраняя известную преемственность по отношению к «Трилогии», семейному роману–эпопее, и будучи стилизовано под арабский народный роман, произведение относится по существу к жанру философского романа–притчи. В нем выражено понимание Махфузом истории человечества как эволюции идеи справедливости от утопической мечты об обретении потерянного рая до понятий социальной справедливости, разумного устройства общества и распределения материальных благ.
Основатель рода Габалауи (букв.»горний») напоминает нравом каирского купца Абд аль-Гаввада, он столь же самовластно распоряжается судьбами сыновей и всех обитателей Большого Дома. Но сквозь могучий и грозный человеческий облик Габалауи просвечивают черты Творца всего сущего. В его сыновьях Адхаме и Идрисе нетрудно узнать их прототипы — первочеловека Адама и Иблиса, ангела, который, согласно Корану, отказался подчиниться Адаму, назначенному Аллахом наместником на земле, и «превознесся и оказался неверующим». Идрис, первым восстающий против воли и авторитета отца, — одна из множества воплощенных в мировой литературе ипостасей дьявола, духа непокорства и сомнения, смущающего человека, постоянно подбивающего его на бунт против установлений Творца.
Создавая образы Габаля и Рифаа, Махфуз использует в качестве источников их жизнеописаний библейско–евангельскую и кораническую версии историй Моисея и Иисуса Христа, признаваемых исламом за пророков, предшественников Мухаммада. Габаль (букв. «гора») получает имя по ассоциации с горой (Хорив — в Библии, Синай — в Коране), где Моисею явился Бог. В Коране об этом сказано: «И воззвали мы к нему с правой стороны горы и приблизили его для тайной беседы». Имя Рифаа — производное от названия суфийской секты рифаийя, члены которой проповедовали очищение души и практиковали обряд «зар» (изгнание «злого духа» или «духа болезни», вселившегося в человека).
Имя Касем ассоциируется с одним из имен (кунья) Мухаммада — Абу Касем (букв, «отец Касема»), по имени сына, умершего во младенчестве.
Заимствуемый из священных книг материал Махфуз перерабатывает соответственно превращению религиозных персонажей в «сынов нашей улицы», героев народного предания, сохраняя в то же время житийную канву, облегчающую «узнавание» прототипов. Моисей, например, ставший Габалем, воспитывается супругой управляющего имением, которая находит его в луже дождевой воды (дочь фараона, согласно Ветхому Завету, находит Моисея в корзине на берегу Нила). В юности, рассорившись с приемным отцом, он бежит (как Моисей в землю Мадиамскую) на гору Мукаттам, где встречает у колодца дочь фокусника — укротителя змей (в Библии дочь первосвященника Мадиамского). История гибели конницы фараона в волнах Красного моря превращается в историю устройства Габалем западни (глубокого рва, наполненного водой), в которую попадают футуввы.
