— Это все Мишель виновата, — оправдывается Тревор, слегка смутившись. — Она обещала пришить.
— Внешность очень важна на этой работе, Тревор, — объясняет Лесли. — Клиенты, прибывая сюда, растеряны, озабочены. Твое появление должно вызывать доверие. Мы подобны ангелам-хранителям, переправляющим их на другой берег.
— Скажешь тоже, — говорит Тревор. Но подтягивает узел галстука и отряхивает плечи и лацканы пиджака.
Их следующие клиенты — пара средних лет из Кройдона. Жена, чья пухлая фигура втиснута в комплект цвета электрик — брюки-стрейч и свитер, выглядит взволнованной и встревоженной.
— У него сердце, — сообщает она, тыча большим пальцем в сторону мужа, который кивает головой и ободряюще улыбается Лесли. — Он не может стоять в такой очереди.
У мужчины действительно не слишком здоровый вид: раскрасневшееся, прыщеватое лицо, в центре которого, наподобие лампочки, вкручен красный нос выпивохи, а обтянутый белой рубашкой рыхлый живот нависает над пряжкой ремня.
— Я мог бы найти для вас инвалидную коляску, если вы желаете, сэр, — предлагает Лесли.
— Нет, нет, не глупи, Лилиан, — говорит мужчина. — Не обращайте на нее внимания. Я прекрасно себя чувствую.
— Ему вообще-то не следовало бы пускаться в такой путь, — объясняет Лилиан, — но мы не хотели разочаровывать Терри — нашего сына. Он заказал для нас этот отдых. Все полностью оплатил. И сам летит на Гавайи из Сиднея, чтобы встретить нас.
— Прекрасно, — поддерживает беседу Лесли, проверяя их документы.
— Он там так преуспевает. Фотографирует для модных журналов, у него своя студия. Как-то он позвонил нам в шесть утра — ну, у них же другое время, верно? — и сказал: «Я хочу подарить вам с папой незабываемый отдых. Вы только доберитесь до Хитроу, а об остальном я позабочусь».
— Как приятно слышать о молодом человеке, который ценит своих родителей, — говорит Лесли. — Особенно в наши дни. Тревор, проводи мистера и миссис Брукс к шестнадцатой стойке и объясни, что мистер Брукс по состоянию здоровья идет через бизнес-класс. Там очередь покороче, — поясняет он клиентам.
— Нам придется доплачивать? — озабоченно спрашивает миссис Брукс.
— Нет-нет, места те же, но мы договорились с авиакомпанией, что будем регистрировать пассажиров с физическими недостатками через бизнес-класс.
— С физическими недостатками… у меня нет физических недостатков. Видишь, что ты наделала, Лилиан?
— Умолкни, Сидней, ты никогда не понимаешь своей выгоды. Большое спасибо, — уже обращаясь к Лесли, говорит миссис Брукс.
Тревор уводит их с некоторой неохотой, ибо неподалеку топчутся две моложавые женщины в спортивных костюмах пастельных тонов, в руках они сжимают фиолетовые с золотом пластиковые сумочки для документов — рекламный набор туристической компании, именуемой «Тревелкомплект». Внешность у обеих ничем не примечательная, и расцвет их юности уже позади, но они как раз из тех клиенток, с которыми Тревор с удовольствием флиртует, или, пользуясь его собственным выражением, хохмит.
— Впервые летите на Гавайи, дамы? — осведомляется Лесли.
— Да, в первый раз. До этого мы никогда не были дальше Флориды, правда, Ди? — говорит та, что в розово-голубом спортивном костюме. У нее широкое, полное лицо с большими круглыми глазами и нимбом тонких светлых кудряшек, похожих на младенческие.
— Сколько лететь? — спрашивает Ди, чей костюм сочетает в себе розовато-лиловый и зеленый цвета, а черты лица острее, чем у подруги, и вызывают меньше доверия.
— Лучше не знать, — отвечает Лесли, и это остроумное замечание до упаду смешит розово-голубую.
— Ну скажите же, — просит она.
— Вы будете в Гонолулу сегодня в восемь часов вечера.
— Но это без учета разницы во времени, — уточняет Ди.
— Она преподает естественные науки, — сообщает её спутница, словно объясняя проницательность подруги.
— Вот как. Тогда вам нужно прибавить одиннадцать часов, — говорит Лесли.
— О боже!
— Ничего, Ди, оно того стоит. — Девушка в розово-голубом взывает к Лесли: — Говорят, что там как в раю, правда?
— Чистая правда, — подтверждает Лесли. — И позвольте мне поздравить вас, дамы, с выбором одежды для путешествия. И практично, и к лицу, если можно так выразиться.
Розово-голубая краснеет и хихикает, и даже лицо Ди озаряется царственной улыбкой удовольствия. Они отходят и встают в длинную очередь к стойке номер двадцать один. Возвращается Тревор, он совсем немного опоздал с предложением помощи — а багажа у девиц и в самом деле было немало.
— Ну, и как эти птички? — спрашивает Тревор.
— Я обслужил их, — сообщает Лесли. — Наставил на путь истинный с помощью своей неподражаемой старомодной учтивости.
— Иди ты! — огрызается Тревор.
Медленно тянется утро. Очереди увеличиваются. Атмосфера под серо-стальными трубами и балками становится более душной; постепенно нарастают неуверенность и тревога; пассажиры, шаркающие в длинной, медленно ползущей к стойке паспортного контроля очереди, поглядывают на часы и прикидывают, не опоздают ли они на свой рейс. Пассажир Р.Дж. Шелдрейк, в бежевом костюме в стиле «сафари» и с практичным жестким чемоданом на колесиках, предъявляет свой бесплатный билет и отпускает мрачное замечание насчет очереди. У него крупная, куполообразная голова, преждевременно полысевшая, и большая бульдожья челюсть; остальные черты лица как бы втиснуты между этими двумя выступающими деталями.
— Не волнуйтесь, сэр, — говорит Лесли и заговорщицки подмигивает. — Пройдемте со мной, я устрою, чтобы вас зарегистрировали через бизнес-класс.
— Нет-нет, мне не нужны никакие поблажки, — возражает доктор Шелдрейк (таково его звание согласно билету). — Это входит в полевую работу, — загадочно добавляет он и, отклонив помощь Тревора, исчезает в толчее вместе с чемоданом на колесиках.
— Это был тот журналист? — интересуется Тревор.
— Не знаю, — пожимает плечами Лесли. — В билете написано, что он доктор.
— Перхоти у него еще больше, чем у меня, — замечает Тревор. — Да и волос-то почти нет.
— Только не поворачивайся сразу, — предупреждает Лесли, — тебя сейчас снимают.
Дородный мужчина с пышными короткими бакенбардами, одетый в двухцветный блузон и тщательно отутюженные брюки, направляет на них с расстояния в десять ярдов ручную видеокамеру. Рядом с ним толчется увешанная бижутерией женщина в желтом хлопчатобумажном платье с узором из красных пляжных зонтов, она рассеянно поглядывает вокруг с видом хозяйки пса, который остановился пометить дерево.
— Ни фига себе, — выпаливает Тревор.
— Тихо, — урезонивает его Лесли. — Это тоже наши.
Мистер и миссис Эверторп только что прилетели местным рейсом, с востока Центральной Англии.
— Не возражаете, если мы заснимем вас для нашего домашнего фильма? — спрашивает, приближаясь, мистер Эверторп. — Я заметил вашу униформу, как только мы вошли в зал.
— Нисколько, сэр, — отвечает Лесли. — Могу я взглянуть на ваши билеты?
— На Гавайи летим, а?! Жду не дождусь, когда поймаю в видоискатель этих танцорок хулы[4].
— Даже и не думай, пока я рядом. — Миссис Эверторп шлепает мужа по толстому запястью. — Мне казалось, что это наш второй медовый месяц.
— Тогда тебе, любимая, самой придется надеть травяную юбочку, — говорит мистер Эверторп, подмигивая Лесли и Тревору. — Волнует воображение.
Миссис Эверторп снова шлепает мужа, и Тревор бросает на него понимающий взгляд — такой юмор в его вкусе.
А вот семейство Бэст, по-видимому, вообще лишено чувства юмора. Мистер Бэст в высшей степени озабочен ваучерами, которые предоставляют скидки на разнообразные развлечения, включенные в «Тревелкомплект»: Райская бухта Луау, Музей тихоокеанских китов, Парк водопада Ваймеа и так далее, и так далее. В его пластиковой сумочке, похоже, всего лишь три комплекта ваучеров, а Бэстов четверо. Они плечом к плечу стоят перед Лесли — отец, мать, сын и дочь, строго по росту, светлоглазые, с рыжеватыми волосами, тонкогубые, — пока он пытается заверить их, что эта ошибка будет исправлена конторой «Тревелуайз» в Гонолулу.
— Почему вы не можете дать их нам сейчас? — спрашивает мистер Бэст.
Лесли объясняет, что служба контроля в Хитроу не держит у себя ваучеры.
— Это непорядок, — заявляет мистер Бэст, высокий, сухопарый, с узкими рыжими усиками.
— Ты должен пожаловаться, Гарольд, — настаивает миссис Бэст.
— А я и жалуюсь, — отвечает мистер Бэст. — Именно это я и делаю. Чем я, по-твоему, занимаюсь?
— Я имею в виду, написать.
— О, я напишу, — мрачно обещает мистер Бэст, застегивая темно-синий блейзер. — На этот счет не волнуйся. Напишу. — Он отходит маршевым шагом, за ним гуськом следуют остальные члены семейства.
