Как известно, смерть уравнивает всех. И праведников, и грешников. И убиенных, и тех, кто их прикончил. В Библии об этом прямо говорится. Неважно, кем помрешь ты и кем помрет твоя жертва: порядочным человеком, которым будут гордиться потомки, или мошенником, по которому плачет веревка. Зарастет бурьяном и прочей трын-травой как могила мерзавца, так и могила героя. И зарастет быстро: глазом моргнуть не успеешь. Умри я сегодня — через неделю обо мне вспомнят разве что кредиторы. Всему миру на меня наплевать. Впрочем, если честно, и мне наплевать на всех, кто рядом и не рядом со мной коптит небо. В целом человечество бесстрастно и беспристрастно. Моя жизнь и моя смерть не интересуют никого, кроме меня. И это нормально. В Библии, правда, об это ни слова, но это и так понятно.
А коли так, с воодушевлением подумал я, можно совершать любые злодеяния, не обременяя свою совесть (с которой у меня и так всегда было не густо) идеями, высосанными из пальца, и не страшась последствий. Я не говорю, что надо размахивать ножиком направо и налево и резать всех подряд. Но кое-кого прирезать все же стоит. Эти мысли совершенно успокоили меня. Они, так сказать, гармонизировали шатающиеся сомнения с начинающей твердеть уверенностью в своем праве совершать нечто, что выходит за рамки общепринятой морали. Рядом с величием моей персональной жизни и моей персональной смерти чужая жизнь и чужая смерть выглядели как половая тряпка рядом с трепещущим на ветру победительным стягом. Цинично? Да, цинично. Но в этом мире вообще все цинично. И перо журналиста, и голоса избирателей. И школа, и телевидение, и спорт. И дружба, и мечты о счастье, и призывы пророка, и политика. Особенно политика. Да и любовь, если разобраться, очень часто бывает цинична, эгоистична и грязна.
…Внизу, во дворе, каждый вечер гуськом выстраиваются машины моих соседей по дому. Нет слов, машины хорошие, попадаются и дорогие. Так вот, у меня машины нет. И не предвидится. А я тоже хочу иметь машину, причем красивую и дорогую. Но моей месячной зарплаты хватит разве что на автомобильный домкрат.
Свобода, которую дают деньги, будет отобрана мною вместе с кошельком, жизнью, а заодно и с тем же домкратом у тех, у кого всего этого в преизбытке. Это к вопросу о справедливости и уровне моих резонов, в основе которых, не буду скрывать, самая обыкновенная зависть и долго сдерживаемое желание пожить в свое удовольствие. И ничего постыдного в этом я не вижу. Меркантилизм — вот мой козырный аргумент и моя главная движущая сила. Родившись, каждый из нас, в сущности, вытягивает счастливый билетик. Мог и не вытянуть. Ну, а уж коли вытянул, не упусти свой шанс, человече, жизнь быстротечна, кроме того, она вообще может промчаться мимо. Заруби себе на носу: на этом свете нет ничего запретного — все разрешено, все можно!
Деньги действуют чрезвычайно успокаивающе, некогда заметил Ремарк. Он же, правда, добавлял, что деньги не приносят счастья. Ну, полагаю, это кому как. Стоит проверить. А как проверишь, если ты беден? Значит, для начала надо разбогатеть.
Кстати о Ремарке. У него все сошлось. Война, фронт, окопы, ранение, творчество, признание, жизнь, полная любовных приключений, и — богатство. Он написал прекрасные книги, которые еще долго будут успешно продаваться. Но они, вызывая жгучую зависть менее удачливых и менее талантливых собратьев по перу, продавались и при его жизни, принося ему деньги, о которых он так пренебрежительно отзывался. Здесь мало выдающегося таланта: нужна удача. А если удачи нет и если фортуна упорно показывает тебе жопу, не поможет никакой талант. Пример Ван Гога это доказывает весьма убедительно. Короткая жизнь в нищете. И долгая посмертная слава. Картина, которую Ван Гог продал за гроши, сейчас стоит миллионы. Увы, он плохо кончил. По одной из версий, по-моему наиболее вероятной, его, как куропатку, подстрелили деревенские мальчишки, с которыми, к слову, он нередко выпивал. Пробили сердце. Или — что-то рядом. Он был неудачником, этот гений живописи. Такое с гениями случается сплошь и рядом. Неудачников среди них куда больше, чем тех, кому подфартило. И не понять, в чем здесь загвоздка, то ли в том, что ты родился под несчастливой звездой, то ли в том, что эта звезда погасла, когда ты, вместо того чтобы сооружать себе прижизненный монумент, отвлекся на мирские соблазны.
Я тоже был неудачником. Это было как клеймо. И мне предстояло это поменять. Я не Ван Гог, я не дурак, чтобы подставлять свое нежное сердце под пулю какому-нибудь прохвосту. Мне была нужна слава прижизненная. Ну, если не слава, то хотя бы богатство.
Кстати, такая вот любопытная подробность: разбогатев, Ремарк приобретал картины Сезанна, Гогена, Ренуара и — того же Ван Гога.
Одна моя перманентная любовница, пребывая по причине моего вторичного отказа на ней жениться в неврастеническом расположении духа и, вероятно, горя желанием меня уколоть, заметила: «Ты несносный педант, Илюша. У тебя всегда все на месте. Уверена, носки и галстуки тебе не приходится искать по утрам». — «Да, — охотно согласился я, — это правда: искать мне действительно по утрам не приходится ни того, ни другого, потому что носков у меня всего одна пара, а единственный галстук год назад изрезала маникюрными ножницами твоя взбесившаяся предшественница».
Кстати о носках. Вчера я штопал правый — белый, с красной каемкой. Сегодня — левый. Тоже белый и тоже, разумеется, с красной каемкой. Как известно, штопают носки бедняки. Богатые их выбрасывают. Совсем недавно я ловко и незаметно украл в магазине три сливы. Украл и съел. Кстати, сливы оказались до чрезвычайности вкусными. Впиваясь в сладкую мякоть, я испытывал чувство, близкое к ликованию. Через час мне стало стыдно. Пора было завязывать с такой жизнью и такими восторгами: отвратительно, когда ты ликуешь по столь ничтожному поводу. Нельзя долго прозябать в бедности. Это развращает и приводит к тому, что к бедности привыкаешь. А бедность — что бы там ни утверждал классик — это порок.
Для меня, конкретного человека, во всем мире существует только одна основополагающая ценность: это моя жизнь, которая дорога только мне одному. Не стоит забывать, что через семь миллиардов лет солнце поглотит землю. Ждать осталось не так уж и долго. Промелькнут эти семь миллиардов, и некому будет ни осуждать меня, ни возносить до небес. Да и самих небес не будет. Исчезнет все, включая целесообразность и смыслы. Многовековые блуждания человечества по хронологическим лабиринтам истории будут в считанные миллисекунды утилизированы в печах солнечного крематория, превратившись в Ничто, в Бессмысленность. Вот что я прочел недавно в одном научном журнале. «Через семь миллиардов лет Солнце покинет главную последовательность, увеличившись в размерах до 300 раз. К этому времени Земля будет поглощена светилом или превратится в сухую каменистую планету без атмосферы». На солнце наплевать, пусть себе увеличивается, если ему так хочется. Но — земля!.. Это ж надо, она превратится в каменистую планету! Да еще и без атмосферы! Черт его знает, что это такое — «главная последовательность», но выжить в таких некомфортных условиях, без воздуха да на камнях, нашим гипотетическим потомкам вряд ли будет под силу. Из этого следует, что человечество банально вымрет, а вместе с ним вымрет и общечеловеческая история. Эти выводы демагогичны, согласен. Но в них немало искренности и правды.
Мои запросы не чрезмерны, они скромны. Но в любом случае мне нужны деньги и свобода, это главное. Все остальное — чушь, и мне надо выбить из своей головы разные глупости вроде человеколюбия и сострадания. Хотя можно допустить, что нежданный катарсис, то есть очищение моего грязноватого духа посредством сильных душевных переживаний, может самопроизвольно нахлынуть на меня как раз тогда, когда я буду держать кого-то за горло. Такое случается — особенно с так называемыми идеалистами. Надо быть готовым к такому непредвиденному, нежелательному переходу от изуверства к избыточному великодушию и никому не нужной святости. Если уж ты приступил к прерыванию доступа кислорода к органам дыхания своей жертвы, не останавливайся, будь последователен и души, пока жертва не позеленеет. Это будет по-мужски.
