— Египет? Ты уверен, что это точно был Египет?
Боян посмотрел на Майю с видом римской статуи, освещенной автомобильными фарами.
— И ты еще сомневаешься?! Я сдал экзамен по археологии Ближнего Востока на «отлично»!
Майя сидела на диване, на который то тут, то там падали лучи солнца, только начавшего свое послеполуденное снижение. В квартире Бояна царил беспорядок. По дивану, где примостилась Майя, были разбросаны книги, несколько компакт-дисков, лежали фотографии, сжатые бельевой прищепкой, морская раковина с отбитым куском, нож с ручкой из рога оленя, засохшая кожура от апельсинов.
На полу, рядом с диваном, лежало несколько больших кусков керамики — можно было различить круглое брюхо большого пифоса, ручку с куском верха разбитого скифоса, нижнюю часть кратера. Это были почти неузнаваемые остатки человеческого труда: обломки, которые земля уже изгрызла своей беззубой челюстью, куски, которые перед тем, как быть дожеванными до конца, были кем-то вырваны из ее ненасытного рта.
Майя пожала плечами, демонстрируя сомнение. Положила ногу на ногу: белая юбка из хлопковой ткани эффектно контрастировала с загорелыми ногами.
— Может, это какой-нибудь туристический сувенир, привезенный из Каира?
— Не зли меня, — сказал Боян. — Какой там сувенир? Говорю тебе — слоновая кость, частично поврежденная от времени. И одного куска не хватает — отломано. И по слому видно, что это произошло очень давно.
— Пластинка из слоновой кости? И на ней женщина?
— Да. Может быть, Исида. В одной руке систрум, в другой — анх. Резьба по слоновой кости, неглубокая. С обратной стороны пластинка плоская с небольшим отверстием — наверняка она была прикреплена к какому-нибудь предмету либо являлась центральной частью ожерелья. Прекрасная работа!
— А откуда Исида в Македонии?
— Ну, вполне возможно — попала через греков или римлян. Сначала — греческие наемники в египетской армии, потом — римляне. Культ Исиды был принесен в Рим ветеранами, возвращавшимися из африканских походов. Связь римских богов с варварскими культами. Весь этот Восток с его загадками — как наркотическое средство для бедных европейцев, чьи боги уже тогда потеряли свою силу.
Боян стоял у письменного стола и резал пополам персики. Разрезанный плод сиял, как маленькое солнце, и вся комната от этого приобретала торжественный вид.
— Тебе почистить? — спросил он, вынимая из половинок косточки и счищая кожицу с видом рыбака из южных морей, который потрошит пойманных на глубине морских гадов и бросает внутренности в мелководье.
— Боюсь запачкаться, — сказала Майя. — У меня новая юбка. Стоит мне надеть что-то новое, обязательно на себя накапаю.
— Ну так сними ее!
— Не могу. Нам пора идти. Нужно заглянуть в музей — у меня там семинар по культу Митры в Македонии.
— Я думал, мы до вечера останемся здесь, — посетовал Боян. — Что касается Митры, я недавно читал об этом. Но, в любом случае, тема, которую тебе дали, бессмысленна: женщины не имели доступа к культу. Это было привилегией воинов.
— Мне все равно, — сказала Майя. — Напишу о тавромахии и свяжу Митру с этими прыгунами через быка в Кноссе.
— Можешь написать и о корриде. Гойя, Пикассо, Хемингуэй, Жорж Батай. Но профессор не будет впечатлен. Кстати, что там про быков?
— Быка убивали во время обряда посвящения. Митра всегда изображается во время боя с быком, и ему помогают собака, ворон, змея и скорпион. В Риме Митру представляли с головой льва. Лев и солнце близки, ты знаешь это по алхимическим символам, так ведь? Бог молодого солнца убивает мрачное зимнее чудовище… — проговорила Майя, каким-то образом справившись с долькой персика — съев, не закапав юбку. — В музее есть несколько стел с этим мотивом. Пошли!
Раздавленная жарой площадь была пуста. С Каменного моста цыганята прыгали в обмелевший Вардар, его вода была цвета старой бронзы и скользила по гальке, как нож, который о камень чистят от ржавчины.
Было около четырех часов, прохожих на улице мало. Старый базар спал, ожидая вечерних покупателей. Подмастерья опрыскивали булыжную мостовую перед ювелирными лавками водой из бутылок. Мастера с любопытством поднимали головы, чтобы посмотреть, кто эти двое, что бродят по базару в такое жаркое время дня. Под их взглядами Майя и Боян чувствовали себя чужаками, проникшими на запретную территорию.
— Мы специальные посланники, — бормотал Боян, как будто представляясь кому-то. — Пришли в связи с Митрой. Знаете, тот с быком. Да, — отвечал он любопытным взглядам, устремленным на них через витрины, — нам есть что рассказать вашим хозяевам.
— Как, по-твоему, будут они нам рады? — спросила Бояна Майя.
— Не думаю. Но мы будем осторожны.
Боян схватил Майю за руку и повел по переулку к музею. Перед ними открывалось пространство другого, внутреннего города с тайными проходами, едва читаемыми знаками, загадочными указателями. В нем существовали слабо различимые входы, ведущие к неожиданным нагромождениям удивительных строений, вдруг появлялась возможность, пройдя через какой-нибудь запущенный двор или грязную мастерскую, оказаться перед нигде не описанным памятником или открыть не известную тебе ранее панораму. Все было важно: табличка с названием давно не существующей страховой компании, вывеска ликвидированной фирмы, ржавая железная эмблема на полусгнившем заборе: у всего было свое, особое, скрытое значение, таинственное содержание, непонятное для непосвященных. Двое любопытствующих шли по запретному кварталу города — они ощущали присутствие тайн, но ключа к ним у них не было.
Миновав красильню и несколько лавок со сверкающими жестяными изделиями — Майе и Бояну казалось, что торговля этим дешевым товаром была прикрытием деятельности иного рода, они пришли в музей. Внутри царил приятный полумрак, но посетителей не было. Охранники дремали по углам. Боян и Майя спустились по лестнице, которая вела из холла внутрь, и направились в зал, посвященный римскому периоду. После залитых солнцем улиц музей казался вневременным — словно чудесный остров, защищенный от всех штормов.
Было очень тихо. Затем послышался едва уловимый ухом звук. Они сразу определили его источник: по залу кружила огромная зелено-золотая навозная муха, занесенная сквозняком через на мгновение открывшуюся дверь. Обезумев, она гудела и металась среди бюстов императоров, сенаторов, героев. Пролетая мимо полузакрытых жалюзи по нотному стану солнечных линий, муха становилась то видимой, то невидимой, то видимой, то невидимой, сопровождая свой полет нескончаемой и бессмысленной арией.
Боян, наблюдавший за ее эскападами, почувствовал, что Майя коснулась его руки. В одной из витрин, мимо которых они проходили, стоял огромный красный глиняный сосуд в форме фаллоса.
— Мммммм, — прошептала Майя. — Вот это да… Как ты думаешь, им пользовались?
— Это предмет культа, — сказал Боян и, улыбнувшись, добавил. — Не то, что ты думаешь. Просто символ.
Майя открыла тетрадку, чтобы что-то записать. Через какое-то время они увидели большие каменные плиты с надписями. На них повторялся один и тот же рисунок: молодой человек во фригийском колпаке, которому помогают собака, ворон, змея и скорпион, наносит удар ножом в шею быка.
— Надо будет спросить кого-нибудь с кафедры классических языков. Чтобы прочитать эти тексты, нужен специалист.
— Насколько я понимаю, обычные посвящения. «Люций Корнелий, подданный великого кесаря Августа, воздвиг этот памятник…»
— Эй, а это что? — удивилась Майя, глядя на рисунок с боковой стороны памятника.
Там был изображен необычный знак.
— Спроси у специалистов, — посоветовал Боян, — но не думаю, что они тебе что-то разъяснят.
На камне была вырезана латинская буква V, на ней крест и еще две линии, пересекавшиеся под острым углом.
— Голова быка? — спросила Майя, перерисовывая знак себе в тетрадку. — Края горизонтальной линии креста похожи на глаза. Какое отношение имеет митраизм к христианству?
— Ну, как же, — проговорил Боян. — Эти две религии боролись за господство в Риме. Когда христианство победило, где-то в середине четвертого века, христианская церковь сделала 25 декабря своим праздником именно для того, чтобы вытеснить мистерии Митры, которые происходили в то же время.
