Да, Максим неожиданно обнаружил среди игроков Аркадия. Там, в Кандагаре, когда духи долбили их десантную роту из минометов, он породнился с ним. И еще с Никитой. Тогда они втроем уцелели из всего взвода. И поклялись в вечной дружбе. Однако воды с тех пор утекло немало. И все вокруг поменялось. Да и они тоже… Такая вот блядская жизнь!
— Мне эти деньги позарез нужны! — сказал Аркадий, глядя Максиму в переносицу. — У меня выбора нет.
— У меня тоже без вариантов, — ответил Максим. — Хоть без этого бабла я мог бы и обойтись. Да еще и тебе помог бы, у меня кое-что есть. Но уже поздно соскакивать.
Действительно. Игроки уже дали согласие на игру. То есть как бы подписали кровью контракт с дьяволом. Где было оговорено, что за отказ от игры, который был чреват разглашением тайны, отказник подлежит ликвидации. Все предельно честно и по-мужски.
Вполне понятно, что Максим и Аркадий договорились, что ни при каких обстоятельствах убивать друг друга не станут. Если через месяц останутся только они вдвоем, то пусть проблему «быть или не быть» решает жребий — пуля, выпущенная из ствола, когда они будут играть в «русскую рулетку». Ведь боевые же братья они, в конце-то концов, или суки распоследние?!
Эта мучительная проблема решилась сама собой…
Он шел вперед и сканировал все, что было впереди, слева, справа и сзади, автоматически, не размышляя, просчитывая варианты критического развития событий. Два клерка — мать с дочкой — три рыхлых оболтуса — алкаш — студентка — бомж — проститутка — пенсионер — КТО? спортсмен? да, взгляд расфокусирован — три тинейджера со сноубордами — нарком с ошалелыми глазами — КТО? ПРАВАЯ РУКА В КАРМАНЕ! нет, запястье прямое и карман мелковат, не то, просто раздолбай — молодящаяся старушка — самоубийца… точно, самоубийца — работяга — мент — опустившийся профи… — НИКИТА!
Да, это был он. Хоть узнать в этом потрепанном человеке, расположившемся на скамейке с пластиковой литровой бутылкой крепкой «Охоты», боевого друга — красавчика и везунчика — было не так уж и просто. Потрепанные кроссовки, из которых вот-вот высунутся большие пальцы. Обтрепанные джинсы. Замызганная куртка. Седина, запорошившая пятидневную щетину, уже захватила виски и подбиралась к некогда смоляным волосам. Но самым удручающим был взгляд — потухший и тоскливый, как осеннее болото. Он был направлен не вовне. И не в глубь себя. А в те инфернальные сферы, которые называются небытием.
Максим остановился. Хоть в его ситуации это было и опасно. Но не мог же он пройти мимо друга, который, судя по всему, нуждается в помощи.
— Никита!
— А, это ты, — почти безучастно ответил Никита, словно перед ним был малознакомый человек.
— Что это ты? — кивнул Максим на пластиковую бутылку — атрибут опустившихся людей.
— А ты, как я понимаю, на плаву? Устроился в этой жизни? — заносчиво сказал Никита, почти выкрикнул.
— Да сдурел ты, что ли?! — воскликнул Максим, продолжая тем не менее автоматически сканировать окружающее его враждебное пространство.
— Я сдурел?! Где ты был три года назад? Ведь я тебе писал из Питера. Пытался дозвониться. Где — год назад, когда я в одиночку расхлебывал дерьмо, которое на меня обрушилось? Я сдурел!..
— Да не гони ты! У меня уже давно и адрес другой, и телефон. Да и в Москве я бываю не все время. Не гони! Чем я тебе сейчас могу помочь? Именно сейчас!
Было ясно, что человека заклинило. Он был обижен на весь свет. И это было для него комфортно. Мол, забыли меня, суки, продали и предали! Никто, ни одна падла обо мне не позаботилась, когда мне это было нужно! А теперь я в вас, козлах, не нуждаюсь! Пошли все вон!.. Такие ни за что не признаются, что во всех своих бедах повинны прежде всего они сами, а не «суки», «падлы» и «козлы». С такими мыслями им так приятно не бриться, не менять неделями белье, дуть крепкую «Охоту» или «Балтику» №9 и катиться вниз. Чтобы остановиться ниже уровня поверхности земли, где их начнут обгладывать могильные черви. И это был еще не самый худший расклад. Максим однажды узнал о существовании собачьего питомника, где бультерьерам скармливали бомжей, живых бомжей, выращивая из них убийц и людоедов.
— Раньше надо было помогать, когда меня еще в Москву не занесло, — гнул свою упадническую линию Никита.
Когда у Никиты иссякли аргументы, которыми в нем разглагольствовал уязвленный эгоизм, он наконец-то заговорил по делу. Выяснилось, что три года назад он срубил в Питере крутое бабло и решил податься в Москву. А что, все едут — город неограниченных возможностей! Продал питерскую квартирку, присовокупил полученные от Вали Матвиенко за работу в предвыборной команде деньги, серьезные деньги, и купил здесь, на Чистых прудах, трехкомнатную, в которой спокойно уместился бы их перебитый в Кандагаре взвод. Покуролесил с месяц, соря долларами, как пятикопеечными монетами. И потом начал укореняться. Проще всего оказалось найти жену. Ну, или типа того. Красивая, умная, сексуальная, преданная. Тогда казалось, что преданная. Поэтому через три месяца присвоил ей официальный статус жены, о чем была сделана запись и в паспорте, и в какой-то там регистрационной книге.
Сложнее оказалось в Москве зарабатывать на жизнь. Попытался открыть сувенирный магазинчик на Таганке. Не дали. На Китай-городе устроил чебуречную. Через две недели спалили. Заключил договор на поставку небольшой партии польской парфюмерии. Кинули на пятьдесят штук. После чего махнул рукой на собственный бизнес и устроился охранником в казино в Реутове. Зарплата плюс проценты с вложенных в банк питерских денег — это было совсем неплохо.
Однако судьба непонятно на каком основании решила вволю поизмываться над героем афганской войны. Банк лопнул. И Никите стоило огромного труда вышибить из них десятую часть вложения. А потом он и это проиграл. В том же казино, где и работал. Зашел как-то в выходной и решил попытать счастья. Ну, оно и привалило в полном объеме. Преданность жены начала стремительно таять, как снег в апреле. И вскоре она превратилась в злобную фурию. Но при этом остались три ее другие качества. Сексуальность. Правда, его этим своим качеством она перестала одаривать. Красота. И ум. И благодаря своему недюжинному уму жена три дня назад выперла Никиту из квартиры.
— Да ты ягненок, что ли? — изумился Максим. — Не мог на место поставить?! Кулаки у тебя есть? Выгони ее к чертям собачьим.
— Она перевела квартиру на себя. А я типа наследника.
— Ну, так замочи ее! Забыл, как это делается? Несчастный случай, и концы в воду.
— Нет. Я недавно крестился. Теперь не могу, дал обет на всю оставшуюся жизнь… К тому же, посмотри…
Никита вытянул вперед руки, ладонями вниз. Пальцы заметно дрожали. Как у алкоголика.
— Да, дела! — сказал Максим, покачав головой. — Тебе, брат, в монастырь надо. И еще один обет — не брать в рот спиртного.
Помолчали, дымя сигаретами.
— Слушай, — прервал молчание Максим, — я прямо сейчас выкину ее к чертовой матери. С концами! Где это?
Никита назвал адрес. Это было рядом — дом двенадцать по Чистопрудному бульвару.
Он дождался, когда откроется входная дверь, и придержал ее, чтобы молодая мамаша вывезла коляску. Поднялся на третий этаж и выключил рубильник на распределительном щитке. За дверью, где жила жена Никиты, Жанна, замолчал телевизор.
Максим поднялся на пролет выше. И подождал, пока она позвонит в электросеть и там ей скажут, что у них все в порядке и пусть она проверит рубильник на лестничной площадке.
Жанна, несомненно, подозрительно глянув в глазок и не обнаружив ни малейшей опасности, открыла дверь. И вышла. И мгновенно, еще ничего не поняв, оказалась в квартире с зажатым ртом и прижатыми к туловищу руками.
Максим два раза повернул ключ и увлек Жанну внутрь квартиры.
Она пыталась сопротивляться.
— Тихо, — сказал он шепотом. — Если не будешь орать, то останешься жить. Говори шепотом.
И медленно приоткрыл рот и ослабил хватку.
Жанна молчала, оценивающе оглядывая вероломного незнакомца.
— Деньги? — прошептала она.
— Нет.
— А, понятно. Пришел передать привет от моего мудака. Бывшего.
— Да, он сказал, что ты умная. Не соврал.
И тут Максим разглядел, что она еще и красивая. В смысле — сексапильная.
И понял, что одно насилие или два — какая, в сущности, разница. Несомненно, Никита его за это дело не осудит.
И изменил характер хватки с мертвой на требовательную.
С удивлением почувствовал, что она этому не противится. Напротив — прижалась (от нее так сладко пахло самкой!), задышала взволнованно.
У Максима мгновенно встал.
Но головы он при этом не потерял. Снял куртку, к которой была прикреплена постоянно подключенная к игровому серверу вебкамера, и повесил ее в прихожей. Так, чтобы камера уткнулась в стену. Ни к чему им это видеть.
