Ознакомительная версия.
– сквозь зубы пробормотал тот, отползая в сторону и быстро, то по-пластунски, то на четвереньках, выбираясь, из опасной зоны. Штурм явно затягивался, потому что перестрелка продолжалась уже почти целый час.
Дмитрий понял, что в этой ночной перестрелке у него есть шанс найти не оружие, а только пулю из него. И это пугало его, причем не столько смерть, сколько возможность беспомощно лежать с перебитыми ногами и взывать к окружающим… Ужас! И Светлана ничего бы об этом не узнала.
Быстрыми перебежками удалившись подальше от опасной зоны, Дмитрий остановился, чтобы отряхнуться, закурить и посмотреть на часы. Только тут он обнаружил, что они стали. Он дошел до какой-то улицы, своим безлюдьем очень напоминавшей вестибюль театра в тот момент, когда уже началось представление и вся публика сидит в зрительном зале, и вновь остановился, поджидая прохожих. Наконец мимо него, оживленно переговариваясь, прошли двое невысоких, одетых по-походному мужчин лет сорока пяти.
– Простите, – он поспешил пойти рядом с ними, – вы не скажете, который час? Они удивленно переглянулись.
– Половина двенадцатого.
– А в какой стороне метро?
– В этой, – отозвался один из них, который был в очках и перчатках, – мы как раз туда идем.
По интонации, с которой он произнес последнюю фразу, Дмитрий понял, что они идут не просто так, а потому осторожно спросил:
– Случилось что-нибудь еще?
– А вы не знаете?
– Я только что от телецентра, а там слышите, как стреляют…
Звуки доносились очень отчетливо – все трое на секунду замолчали.
– Ну, и что там происходит?
Кто бы сказал Дмитрию, что он будет в Москве, на улице осторожничать в разговоре с незнакомцами, не зная, на чьей они стороне! В одном этом чувстве было больше фантастического, чем во всех антиутопиях Кабакова.
– Кажется, что штурм этих сволочей отбили, но они залегли вокруг и ждут помощи из Белого дома.
– А значит, вы на стороне президента?
– Разумеется.
– Тогда едем с нами. Сейчас по телевидению выступал Гайдар и призвал всех, кто может, явиться на площадь перед Моссоветом.
– А что, положение уже так плохо?
– Кто его знает, по-видимому, да…
– Где же эти чертовы войска, где танки, где спецназ?
– Военные, наверное, колеблются, раз все еще не подошли.
Когда все трое приблизились к станции метро, Дмитрий решил позвонить Светлане и, кроме того, увидев безмятежно работающие коммерческие палатки, слегка перекусить. Он дружески простился со своими попутчиками, пообещав через полчаса приехать, купил бутылку пива и «спикере», тут же все это съел и выпил, и только тогда почувствовал себя немного лучше.
Он зашел в телефонную будку и вдруг понял, что боится звонить – а вдруг те мерзавцы воспользовались ситуацией и ворвались в квартиру?
В такую ночь все кажется возможным… Однако она сразу сняла трубку, и он радостно воскликнул:
– Ох, Светик, как я рад тебя слышать!
– В таком случае мог бы и раньше позвонить. А то по телевидению прервали передачи, и я теперь не знаю, что и думать. Где ты сам и что с тобой?
– Со мной все в порядке, я у метро «ВДНХ».
– Едешь домой?
– Не знаю еще… А они опять звонили?
– Да, и представляешь себе, какой ужас, – она вздохнула, – пересказали мне наши с тобой разговоры о милиции.
– То есть как это?
– Я сначала сама не поняла, но, видимо, они в тот раз, когда принесли деньги и цветы, где-то микрофон спрятали, а теперь все слушают и записывают.
– Вот это да! – Дмитрий был потрясен. – Так вот откуда они все знают.
– Наверное… Так что приезжай домой, а.то мне страшно.
– Ох, Светик, подожди еще чуть-чуть. Сейчас в городе такое творится, что если… впрочем, ладно. Светик, я обязательно приеду и со мной ничего не случится, обещаю тебе, но только потерпи еще немного.
– Но когда же ты приедешь, ведь уже почти двенадцать… И куда ты еще собрался?
– К Моссовету. Ну, пойми, солнышко, – он с трудом подбирал слова, так не хотелось ее тревожить, – если сегодня произойдет переворот, то завтра нам уже ничто не поможет. Короче, я тебе еще буду звонить, если найду исправный телефон, но не волнуйся, умоляю тебя. Завтра утром я обязательно приеду и все будет в порядке.
Последнюю фразу он произнес упавшим голосом, вспомнив, что так и не добыл оружия. Она это почувствовала, и даже как-то жалобно сказала:
– Димочка, ну пожалуйста, приезжай сейчас. Я боюсь и за тебя, и за себя. Ведь если что случится..
У него дрогнуло сердце, но дрогнуло, чтобы через мгновение ожесточиться
– невдалеке бухнул взрыв.
– Не могу, Светик, ну потерпи еще немного. Ну пожалуйста…
В этот момент в трубке раздались короткие гудки, и он так и не понял – то ли их разъединили, то ли она сама повесила трубку. Несколько мгновений он колебался – не позвонить ли еще раз, но, нащупав в кармане последнюю монету, решил, что лучше это сделает с площади перед Моссоветом.
Спокойная тишина метро составляла невероятный контраст с раздираемым трассирующими очередями ночным городом. Доехав до «Пушкинской» и выйдя на улицу, Дмитрий ту же натолкнулся на баррикаду, перегораживавшую Тверскую улицу напротив Елисеевского магазина. После разъяренной толпы у Белого дома его поразила атмосфера спокойной и деловитой сосредоточенности – и вскоре он понял, в чем дело.
Здесь собрались все те же участники и демократических митингов 1989-1990 годов, и знаменитого августовского стояния 1991 года, они в очередной раз, привычно и организованно, пришли защищать ту самую российскую демократию, о которой мечтали во времена перестройки. Для них все было понятно – коммунисты в союзе с экстремистами рвутся к власти, а потому надо просто встать и преградить им дорогу По этой же причине речи и призывы, раздававшиеся с балкона Моссовета, воспринимались с вежливым вниманием, но достаточно равнодушно Дмитрий спустился к началу Тверской, усмехнувшись тому, что неизменные бабушки привычно торговали там водкой и сигаретами, дошел почти до Красной площади, поразившись пустынности центральных улиц, а затем вновь вернулся к памятнику Юрию Долгорукому и стал греться у костра. Согревшись, он хотел пойти позвонить Светлане, как вдруг почувствовал себя совсем плохо. Бесконечное количество сигарет, волнение и усталость за весь этот кошмарный день столь неожиданно и болезненно отдались в сердце, что он с трудом отошел к ближайшему дому – это был книжный магазин, сел прямо на тротуар, прислонившись спиной к витрине. Сердечная боль сменилась каким-то общим, расслабленным состоянием, когда неудержимо тянуло прилечь и закрыть глаза. Ему даже показалось, что он вот-вот умрет, и подумалось, как глупо это будет выглядеть.
Минут десять он сидел с закрытыми глазами, пока не пришел в себя, затем поднялся и пошел искать телефон. На этот раз их беседа была короткой – он еще раз заверил ее, что приедет, как только откроется метро, попросил спать и не волноваться, после чего повесил трубку.
Ночь у Моссовета прошла достаточно спокойно, и уже под утро сообщили, что в Москву вошли верные президенту войска. «Они что – пешком шли?» – издевательски воскликнул чей-то голос. Через час должен был начаться штурм Белого дома, и, услышав об этом, Дмитрий, сидевший у костра в компании студентов, кинул в него сигарету, поднялся и пошел к метро…
Открыв дверь и увидев Дмитрия, Светлана на мгновение ахнула, в глазах ее мелькнул ужас. Но она быстро овладела собой, втащила его в квартиру и заперла дверь.
– Подожди, потом расскажешь, – пробормотала она, снимая с него куртку и ведя в ванную, – садись здесь и закрой глаза.
Он присел на край ванной, а ее теплые руки осторожно омывали его разбитое лицо. На Дмитрия вдруг напала странная дрожь – он стучал зубами и никак не мог согреться.
Двадцать минут назад, когда он, пошатываясь от усталости и бессонной ночи, подходил к дому и на улице одиноко маячили только редкие фигуры собачников, у него за спиной резко взвизгнули тормоза. Сначала он не обратил на это внимания – за прошлый день его уши наслушались гораздо более тревожных звуков – и повернулся только тогда, когда раздался топот бегущих ног. В тот же момент он получил столь сокрушительный удар в грудь, что отлетел на два метра и тяжело упал навзничь, чувствуя, как у него перехватило дыхание. Его два раза ударили ногами, причем один удар пришелся по ребрам, а другой – в щеку, отчего она сразу одеревенела. Он попытался было приподняться на локтях, но и эту опору из-под него тут же выбили, нанеся при этом еще несколько ударов. Перед глазами мелькали лишь толстые ноги в джинсах, а лицо – круглое, усатое, с издевательски-жестокими глазами
– он увидел только тогда, когда один из нападавших склонился над ним. Дмитрию было несложно узнать в нем того самого бугая, которого он видел из окна своей квартиры в свой самый несчастный день.
Ознакомительная версия.
