Первый уже перестал плакать:
– Я знаю.
Он поправил лямки рюкзака, и они с Сюй Саньгуанем пошли дальше. Сюй Саньгуань ходил быстро, поэтому каждые несколько шагов он останавливался и ждал сына. Возле больницы Сюй Саньгуань велел Первому подождать. Первый присел на груду битого кирпича. Сюй Саньгуань все не появлялся. Потом Первый почувствовал, что слегка проголодался. Он взял одно яйцо, облупил его о кирпич и стал жевать. Ел он очень долго, но Сюй Саньгуаня все не было. Тогда Первый положил голову на руки и стал смотреть в пространство. Наконец показался отец, и они пошли дальше. На причале Сюй Саньгуань купил билет на пароход. До отплытия оставалось полчаса. В зале ожидания было полно народу – в основном крестьяне, которые утром приехали в город торговать овощами или еще чем-нибудь. Теперь они сидели со сложенными коромыслами, курили дешевые сигареты, смеялись и болтали. Сюй Саньгуань вынул из нагрудного кармана тридцать юаней и вложил Первому в руку.
– Папа, зачем ты даешь мне так много денег? Давай я возьму десять юаней.
– Бери все. Ты от нас живешь далеко, а от Второго близко. Когда он к тебе придет, дай ему десять – пятнадцать юаней, да скажи, чтобы тратил с умом. Держитесь друг за дружку.
Первый кивнул.
– И ты тоже деньги не транжирь. Устанешь – купи себе вкусненького. И бригадиру на праздник купи бутылку вина, две пачки сигарет. Может, он вас потом в город переведет. Из хорошей стали делают ножи. Понял?
Первый опять кивнул. И когда он сел на пароход, Сюй Саньгуань ему крикнул:
– Помни, что я тебе сказал про сталь и ножи.
Первый опять кивнул, а потом, понурив голову, скрылся внутри парохода. Сюй Саньгуань стоял на пристани, пока он не растворился в тумане.
Меньше чем через месяц в город приехал бригадир Второго, пожилой, очень бородатый. Когда он курил, то бычок не выкидывал, а приклеивал к нему следующую сигарету. Бригадир прогостил у Сюй Саньгуаня полчаса, выкурил четыре сигареты, потушил последнюю об пол и положил бычок в карман. Уходя, сообщил, что обедает у других людей, но вернется поужинать.
Сюй Юйлань села на порог и заплакала:
– Чем же я его угощать буду? Конец месяца, денег только два юаня. На них самое большее купишь полкило мяса да полрыбины. Если бригадира хорошо не угостить, подарка не подарить, наш Второй не то что в город не вернется, а и в деревне его сгноят. Сюй Саньгуань, придется опять просить тебя сдать кровь.
Сюй Саньгуань кивнул:
– Принеси мне ведро воды из колодца.
– Выпей, что есть в плошке.
– Там мало.
– Выпей из термоса.
– Там слишком горячая. Я тебе говорю, сходи к колодцу.
Сюй Юйлань послушалась и притащила ведро воды. Сюй Саньгуань велел ей поставить его на стол и принести плошку. Когда он выпил пять плошек, Сюй Юйлань забеспокоилась:
– А ты не лопнешь?
Сюй Саньгуань на нее внимания не обратил, выпил еще две плошки, потом осторожно встал, держась за живот, прошел два шага, остановился, постоял, а потом мелкими шажками пошел дальше. В больнице он явился к старосте Ли и сказал:
– Я опять к вам.
Старосте Ли было уже за шестьдесят. Он поседел и сгорбился, все время курил, плевал на пол и растирал слюни ногами, обутыми в матерчатые тапки. Он посмотрел на Сюй Саньгуаня и сказал:
– Ты приходил позавчера.
– Я приходил месяц назад.
– Видишь, какая у меня хорошая память! Блестящая! Ты месяц назад приходил, а я помню. Все запоминаю, даже мелочи.
– А я ночь посплю, и все вчерашнее забываю.
– А ведь ты меня намного моложе.
– Где уж мне с вами равняться.
– И то правда. Многим двадцатилетним, тридцатилетним за мной не угнаться.
– Можно я кровь сдам?
– Тебе что, жить надоело? Кровь сдают раз в три месяца.
– Но мне очень нужно, мой Второй…
– Всем нужно!
– Я вас очень прошу…
– Все просят! Через два месяца приходи.
Сюй Саньгуань заплакал:
– Через три месяца бригадир моего Второго сгноит в деревне…
– Что еще за Второй?
– Сын мой.
Сюй Саньгуань увидел, что староста Ли слегка смягчился, и вытер слезы.
– Только один раз разрешите мне сдать кровь! Всего один разик!
– Нет. Я ж о тебе беспокоюсь. Если помрешь, кто будет отвечать?
– Я буду отвечать.
– С мертвого какой спрос… А мне что прикажешь делать? Это ведь врачебная халатность. Комиссию пришлют! У тебя и так уже ноги трясутся.
– Это мне в туалет надо. По малой нужде…
Тут в кабинет зашел крестьянин с коромыслом через плечо и с курицей в руках и сразу узнал Сюй Саньгуаня, а вот Сюй Саньгуань его не признал.
– Да я Гэньлун.
– Ох, Гэньлун, как ты постарел, весь седой. А тебе ведь сорок с небольшим?
– В деревне быстро старятся. Ты тоже поседел, но я тебя сразу узнал.
Потом он протянул старосте Ли курицу и сказал:
– Она несется. Вчера снесла яйцо с двумя желтками.
Староста Ли расплылся в улыбке:
– Вот уж кто умеет порадовать!
Гэньлун сказал Сюй Саньгуаню:
– Хорошо, что мы с тобой тут встретились. Мы ведь лет десять не виделись. Ты тоже кровь сдавать?
– Гэньлун, попроси за меня старосту Ли, чтобы разрешил мне сдать.
Гэньлун обернулся к старосте Ли. Тот пояснил:
– Вообще, я не против. Но он месяц назад уже сдавал.
Гэньлун кивнул:
– Надо ждать три месяца.
– Гэньлун, попроси за меня. Мне срочно деньги нужны. Для сына…
– Ну тогда прошу. Ради меня, разреши ему в этот раз сдать кровь.
– Гэньлуну я отказать не могу. Он мне лучший друг…
После сдачи крови Сюй Саньгуань с Гэньлуном отправились в ресторан «Победа», сели за столик у окна, заказали жареной печенки и рисового вина. Сюй Саньгуань поинтересовался, как дела у А-Фана, почему не пришел кровь сдавать.
– Надорвался А-Фан.
– Надорвался?
– Пузырь у него лопнул. Пошли мы раз кровь сдавать. Он много воды выпил. Вдруг говорит, что у него живот болит. Я говорю: давай посидим. Сели мы у кинотеатра на ступеньки, вдруг он как закричит! И в обморок хлопнулся. Хорошо, до больницы близко. Оказалось, пузырь лопнул.
– Он хоть живой?
– Живой-то живой, а кровь сдавать не может. У тебя-то дела хорошо?
– Нет. Сыновей в деревню забрали. Им там худо. Только Третий в городе остался. Все люди со связями детей из деревни уже вернули. А у меня какие связи? Я на фабрике с тачкой хожу. Только и надежды, что сыновья сами связи наладят. С народом, с бригадиром…
– Что же ты их к нам в бригаду не определил? А-Фан у нас бригадир, даром что хворый. Мы бы о них позаботились. И в город бы их первыми отправили. Что-то у меня голова кружится.
– Как же это я тогда не сообразил! Гэньлун, что с тобой?
– Ничего, только голова кружится.
Сюй Саньгуань вернулся к своим делам:
– Да, как это я не сообразил? Правда, мы не выбирали, куда сыновей отправлять…
Гэньлун ничего не ответил. Сюй Саньгуань отвлекся от своих мыслей и увидел, что Гэньлун положил голову на стол, закрыл глаза и не шевелится.
– Эй, Гэньлун, ты чего?
Гэньлун не откликнулся. В ресторане было полно народу, люди шумели, в пару и дыму протискивались между столиками официанты. Сюй Саньгуань закричал им:
– Тут Гэньлун вроде умер!
Сразу стало тихо. Один официант потряс Гэньлуна за плечи, другой потрогал щеки.
– Теплые. Значит, живой.
– Но скоро, наверно, отойдет.
– Что же делать?
– В больницу нести.
В больнице врач сказал, что у Гэньлуна инсульт.
– Это что значит?
– Сосуд в голове лопнул.
Другой врач добавил:
– Судя по его виду, не один.
Сюй Саньгуань просидел в больнице три часа, пока не пришла Гуйхуа, жена Гэньлуна. Она была совсем непохожа на ту девушку, которую Сюй Саньгуань видел больше двадцати лет назад. Теперь она была здоровая, как мужик, с засученными штанинами, с босыми грязными ногами, хотя на дворе стояла глубокая осень. Она пришла прямо с поля. Глаза у нее уже распухли от слез.
Всю дорогу домой у Сюй Саньгуаня дрожали ноги. Ему казалось, будто он тащит на плечах пятьдесят кило риса. Он не верил, что у Гэньлуна инсульт, говорил сам себе: «Врач не знает, что Гэньлун сдал кровь, а на самом деле все от этого».
Дома Сюй Юйлань встретила его криком:
– Ты где шатался? Я тут с ума схожу! Скоро придет бригадир Второго. Ты кровь сдал?
– Сдал. Гэньлун помирает.
– Где деньги?
Сюй Саньгуань протянул ей деньги, она их пересчитала и только потом спросила:
– Так кто помирает?
– Гэньлун из дедушкиной деревни. Мы с ним вместе кровь сдавали.
Но Сюй Юйлань не знала Гэньлуна, и он ее не интересовал. Не дослушав Сюй Саньгуаня, она побежала покупать рыбу, мясо, водку и сигареты.
Сюй Саньгуань сел на табуретку. Но скоро почувствовал слабость и лег в постель. Если даже на табуретке нет сил сидеть, наверное, он умрет, как Гэньлун. Стало страшно и тоскливо. Скоро закружилась голова. У Гэньлуна тоже так начиналось. А потом он уронил голову на стол и больше не откликался.
Вернулась Сюй Юйлань, увидела, что Сюй Саньгуань в постели, и сказала:
