– Лежи, лежи. Ты сдал кровь, у тебя слабость. Я сама все сделаю. А когда бригадир придет, ты встанешь.
Вечером пришел бригадир, сразу поглядел на стол и восхитился:
– Сколько вы всего наготовили! И водка такая хорошая! Прямо неудобно…
Тут он обратил внимание на Сюй Саньгуаня:
– А ты утром потолще был.
Сюй Саньгуаню опять стало страшно, но он заставил себя улыбнуться:
– Да, правда. Садитесь, товарищ бригадир.
– Первый раз вижу, как человек худеет за один день.
За столом бригадир воскликнул:
– Вы еще и блок сигарет купили! На один вечер слишком много!
Сюй Юйлань сказала:
– Товарищ бригадир, это вам подарок. Забирайте их с собой.
Бригадир закивал и смущенно захихикал. Потом взял со стола бутылку водки и открыл ее. Сначала налил в свою стопку, а потом потянулся к стопке Сюй Саньгуаня. Тот тут же ее накрыл рукой:
– Я не пью.
– Все равно, выпей со мной. Мне нужна компания.
Сюй Юйлань сказала:
– Выпей с товарищем бригадиром.
Пришлось Сюй Саньгуаню подставить стопку. Бригадир налил ему водки:
– Пей до дна!
– Я пригублю.
Бригадир стукнул по столу:
– Ты меня уважаешь?
Сюй Саньгуань одним махом осушил стопку, и ему стало тепло и хорошо, словно внутри чиркнули спичкой. Он с удовольствием закусил куском мяса.
Сюй Юйлань сказала:
– Товарищ бригадир, наш Второй каждый раз нам рассказывает, какой вы хороший, добрый, простой, заботливый…
Сюй Саньгуань вспомнил, какими словами Второй ругает бригадира, но произнес совсем другое:
– А еще говорит, что народ за вас горой…
Бригадир кивнул:
– Правильно говоришь. До дна!
И Сюй Саньгуань опять выпил. Бригадир продолжил:
– Это точно – на сто километров в округе не сыщешь такого честного, как я. Любое дело решаю по справедливости…
У Сюй Саньгуаня опять закружилась голова, помутилось в глазах, задрожали ноги, а потом и руки. Он вспомнил, что Гэньлун лежит на больничной койке, и подумал, что и сам скоро окажется там же…
Бригадир спросил:
– Ты что трясешься?
– Замерз.
– Выпей, согреешься!
– Товарищ бригадир, я больше не могу – плохо себя чувствую.
Бригадир всунул ему в руку стопку:
– Пей! Вот мы сейчас проверим, уважаешь ты меня или нет!
Сюй Юйлань добавила:
– И правда, выпей, товарищ бригадир правильно говорит.
Сюй Саньгуань понял, что она просит его из-за Второго. Он подумал: что же делать, выпью, чтобы сын раньше вернулся в город.
От третьей стопки в желудке у него поднялась такая волна, что он срочно побежал на улицу и долго сотрясался от рвоты. Потом он долго сидел на корточках и приходил в себя от боли. Наконец утер рот и вернулся за стол со слезящимися глазами.
Бригадир тут же вручил ему еще одну стопку:
– Пей! Покажи уважение!
Сюй Саньгуань подумал: надо Второго вернуть в город, помру так помру. И выпил еще. Сюй Юйлань поглядела на него и испугалась:
– Больше не пей. Как бы чего не вышло.
Бригадир успокоил ее движением руки:
– Не суетись ты. Я однажды литр водки выпил. Когда выпил первую бутылку, мне плохо стало. Я сунул два пальца в рот, почистился, а потом еще пол-литра уговорил.
Тут он обнаружил, что и у них первая бутылка кончилась, и послал Сюй Юйлань за новой.
В тот вечер бригадир упился в дым. Наконец он, шатаясь, добрел до двери, облегчился с порога, потом медленно обернулся, обвел хозяев мутным взглядом и просипел:
– На сегодня хватит. Потом еще выпьем.
Когда он ушел, Сюй Юйлань первым делом дотащила Сюй Саньгуаня до кровати, раздела, укрыла, а потом стала убирать со стола. Сюй Саньгуань долго икал, а потом забылся и прохрапел всю ночь. На рассвете он проснулся с тяжелой головой. Сюй Юйлань уже ушла жарить хворост. Сюй Саньгуань посидел, подождал, пока голова немного отпустит, и отправился в больницу проведать Гэньлуна.
Койка его была пустая, не застеленная, только на матрасе чернело старое кровавое пятно. Сюй Саньгуань подумал: не мог же он так быстро выписаться. Другой больной сказал ему:
– Тот, у которого был инсульт, вчера помер.
Сюй Саньгуань вышел во двор, сел на кучу битого кирпича и долго сидел на зимнем ветру, спрятав руки в рукава, с поднятым воротником. Он вспоминал, как А-Фан и Гэньлун учили его, что перед сдачей крови надо выпить много воды, а после – два ляна рисового вина и закусить жареной печенкой. И плакал…
Первому в деревне становилось все хуже. Он еле таскал ноги и все время мерз: даже когда спал в ватнике и укрывался ватным одеялом, просыпался с ледяными ногами. Через два месяца он перестал вставать. Спал по нескольку дней, ел холодный рис, запивал холодной водой…
Однажды вечером к нему пришел Второй. От его деревни было три часа пешего ходу. Как он ни колотил в дверь, как ни орал, никто ему не отвечал. Наконец он заглянул в щель и увидел, что брат лежит в кровати и беззвучно шевелит губами.
Второй закричал:
– Да открывай же дверь! Ветер дует, снег идет, я уже закоченел! Кончай издеваться!
Стемнело, а Первый все не открывал. Второй испугался: может, он выпил ядохимикат? Решил с собой покончить? Он сбил ногой замок и ворвался в комнату. У Первого лоб пылал, температура была за сорок. Он пробормотал:
– Заболел я.
Второй сказал:
– Поехали домой. Мы успеем на ночной пароход.
Он взвалил его на спину и пять километров тащил до ближайшей пристани. Среди мерцающих в темноте сугробов он разглядел беседку, от которой ступеньки спускались к реке. В беседке он уложил брата на глиняную скамейку, заметил, что голова и спина у него засыпаны снегом, и стал отряхивать. Первый был весь мокрый. Он пролепетал:
– Мне холодно.
Второму-то как раз было жарко. Он снял ватник, укутал им брата и спросил:
– Когда придет пароход?
Первый ответил:
– В десять. – Но так тихо, что Второй расслышал, только когда поднес ухо к самым его губам.
Ждать оставалось часа три. Второй усадил брата на землю, потому что там меньше дуло, укутал его с головой своим ватником, но было ясно, что за три часа он может замерзнуть насмерть. Второй сказал:
– Сиди тут, а я сбегаю за одеялом.
И побежал обратно в деревню. От спешки он по дороге несколько раз упал и больно ушибся. В комнате он отдышался, схватил одеяло и помчался обратно. В беседке Первого не было. Второй испугался, стал его звать… Вдруг он заметил в углу какое-то тряпье. Присмотрелся, а это брат лежит на полу и не шевелится, а рядом одеяло валяется. Второй пощупал его лоб, руки – они были ледяные.
– Первый, пожалуйста, не умирай!
Наконец Первый слегка повернул голову. Живой! Второй укутал его одеялом и ватником, сел на землю, оперся о скамейку, а брата положил себе на колени и обнял. Когда у него затекали руки или ноги, он их высвобождал, разминал, а потом продолжал греть брата. К этому времени он и сам замерз: пот остыл, снег растаял. Когда пришел пароход, Второй дрожал крупной дрожью. На пароходе он пробрался на корму, посадил Первого на стул у горячей переборки, за которой гудел двигатель, а сам к ней прислонился.
В город они приплыли затемно. Второй тащил на себе брата, укутанного в одеяло. В темноте он был похож на велосипед с прицепом. Его неровные следы переливались в свете фонарей.
* * *
Сюй Саньгуань и Сюй Юйлань спали крепким сном. Вдруг они услышали, как в дверь колотят ногой, а когда ее отворили, в комнату вошел огромный сугроб.
Первого сразу отнесли в больницу. На рассвете врач сказал, что у него гепатит в запущенной форме. В их больнице такое не лечат, надо везти в Шанхай. А иначе есть опасность для жизни.
Сюй Юйлань заплакала:
– Что же мы за люди? Он уже тогда был болен, а мы его в деревню погнали. Но мы же не знали. А теперь что делать? Денег нет даже на «скорую», чтобы его в Шанхай отвезти…
Сюй Саньгуань сказал:
– Слезами горю не поможешь. Займем денег у кого только можно, авось наберем.
Первым делом он пошел к Третьему на завод.
– У тебя сколько денег?
– Позавчера была получка. Осталось двенадцать юаней.
– Дай мне десять.
– А я чем питаться буду?
– Божьим духом.
Третий засмеялся. Сюй Саньгуань на него рявкнул:
– Брат помирает, а ты ржешь?
Третий на него вытаращился. Тут только Сюй Саньгуань сообразил, что Третий еще ничего не знает, и рассказал ему. Тот отдал отцу все двенадцать юаней и сказал, что отпросится с работы, чтобы проведать Первого.
Потом Сюй Саньгуань пошел к Фану-кузнецу, встал рядом с наковальней и сказал:
– Мы с тобой двадцать лет знакомы. Никогда тебя ни о чем не просил, а теперь прошу: помоги.
Фан-кузнец вынул из-за пазухи десять юаней.
– Знаю, мало, но больше дать не могу.
Сюй Саньгуань обошел одиннадцать домов. В восьми ему дали денег. Потом он отправился к жене Хэ Сяоюна. За время вдовства она поседела. Когда Сюй Саньгуань к ней пришел, она обедала с двумя дочерьми. Сюй Саньгуань сказал:
– Первый заболел. Врач говорит, надо везти в Шанхай. Нам денег не хватает, ты можешь одолжить?
