- И всё же, это плохая идея.
- Прошу, давай встретимся.
- Хорошо. Я буду в парикмахерской.
Эти двадцать минут были самыми мучительными в её жизни. Она сначала ходила вдоль дома. Потом сидела на скамейке. А уж когда совсем нервы скрутили, отправилась в парикмахерскую. Вошла. Включила свет и подошла к кулеру. Пить не хотелось. Просто пересохло в горле, и нужно было чем-то занять руки, которые за эти минуты лишились пары ногтей.
«Так изводиться нельзя! Нужно быть устойчивее! Нужно!»
Но… не получалось.
Дверь распахнулась. И сердце упало. Дима вошел и прямым ходом подошел к Томе, которая так и не успела налить себе воды. Стаканчик она медленно смяла и бросила в мусорное ведро.
- Привет, - тихо произнёс Дима, когда почти прикоснулся к Томе грудью.
Она не смогла ответить, только кивнула головой и уставилась на его небритое лицо. Возвышаясь, он вынуждал Тому запрокинуть голову. Его дыхание жгло. А взгляд плавил.
- Я соскучился.
Сильные руки легли ей на плечи. Тома в душе взвыла и стала отстраняться. Отчего Дима ещё сильнее начал обнимать и прижимать её тело к своему. И тогда Тома стала его колотить. Сначала не сильно. А когда по её щекам потекли слёзы, она обрушилась на Диму пощёчинами. Она била, плакала и не замечала, что он не пытается увернуться. Он просто зажмурился, и всё сильнее её прижимает к себе. Когда её руки устали, они обвисли как плеть, и Дима уткнулся в её волосы.
- Я соскучился. Мне плохо без тебя.
- Уходи… Уходи, - а руки уже предательски потянулись к его плечам.
Губы их быстро нашли друг друга. Нашли и обрели. Впившись, как будто в этом было спасение и полный крах одновременно. Они целовались и, прижимаясь, пытались раствориться. Но раствориться не удалось. Мешали ее слёзы. Их одежда. Мешало всё. А мысли в первую очередь. Они били Тому в самое сердце, и она начала вырываться, как зверь из капкана. Дима её удерживать уже не мог. Нехотя сначала перестал её осыпать поцелуями, а потом и вовсе выпустил из рук.
- Так нельзя! Нельзя! – крикнула она и вновь занесла руку, но так и не ударила.
А Дима обтёр лицо руками и посмотрел в сторону кулера. Ему действительно хотелось пить. Сюда он приехал на такси. Но до такси бежал. Боялся не успеть. И вот успел. Только куда? Он налил воды и стал пить. Тома отошла на пару шагов, и стала неотрывно наблюдать за ним. Она слишком соскучилась, чтобы сейчас отвести взгляд. Будет ночь и тогда, она каждый его изгиб будет вспоминать. А пока запоминать. Всё запоминать.
- Дима, ты почему Веру оставил?
- Потому, что пытаюсь вернуться к тебе, – не глядя на неё, тихо произнёс Дима. - Мне отец выставил условие, если я вернусь домой, он перестанет блокировать мой развод с Лилей.
- А почему Вера вместе с тобой не вернулась домой?
- Её отец не позвал. Она его дочь, но матери у нас разные. Отец много лет назад уходил к матери Веры, а потом вернулся к моей матери. Мама знает, что та другая женщина родила от отца девочку. К сожалению, отец хочет закрыть глаза на её существование. Я же так поступить не могу. Поэтому, когда ушёл из дома, то разыскал и пригласил Веру жить к себе. Она поступила в институт и теперь у неё всё нормально.
- Нормально? Она же из института собирается уходить!
- Не собирается. Я с ней только что разговаривал по телефону. Как и обещал раннее, я буду оплачивать её проживание в городе. Буду помогать деньгами. Но забрать в дом отца я не могу. Конечно, ей обидно, что с ней так поступает отец, но я не могу прыгнуть выше собственной головы. Я сам завишу от отца. Настолько завишу, что вынужден вернуться в его дом… В дом, где живёт не только он, но и Лиля. Поверь, только так я могу обеспечить себе развод. У меня уговор с отцом, мне нужно только продержаться совсем немного, и я избавлюсь от этого брака.
- Ты… вернулся к жене?
- Нет! Я вернулся в дом родителей, в котором проживает и Лиля.
- А… - худшие предположения сбывались.
- Тома! Ты сейчас совершенно не о том думаешь!
- Я сейчас вообще ни о чём не думаю, - едва слышно произнесла она. - И вообще, иди домой. Раз с Верой всё нормально, то и мне нечего переживать за неё. Я же только из-за неё тебе позвонила.
- Да брось ты! Я всё правильно понял! Не надо меня вводить в заблуждение! Я же понимаю, почему ты позвонила на самом деле.
- Уходи, Дима.
- Тома! Я тебя не бросал! Так обстоятельства сложились. Я вынужден был уехать. А не звонил, потому что…
Она не дала ему ответить. Нежно накрыла его губы своей ладошкой и покачала головой, мол «не надо, ничего не надо говорить».
- Дима, иди домой. Пожалуйста, уходи.
Обеими руками он взял её руку, поцеловал несколько раз красивые пальцы и посмотрел в бездонные глаза любимой женщины.
- Тома, я соскучился.
- Уходи… Я не для того согласилась на нашу встречу, чтобы ты со мной своей жене изменял. Уходи.
Резко он выпустил её руку, в два шага оказался у двери и, не оборачиваясь, произнёс:
- Тома, я тебе не изменяю. С Лилей я не сплю.
- Уходи. Христом Богом, прошу. Уходи. Ты мне уже всю душу вымотал. Не терзай меня. Уходи.
Дверь за ним с грохотом закрылась. И Тома вздрогнула, как от выстрела. Ей даже стало больно, как будто в неё действительно выстрелили. Она даже знала, куда именно попала пуля. В сердце. Там жгло и кровь, пульсируя, как в агонии, вызывало колебание всего тела.
Медленно присела она в кресло и посмотрела на свое отражение в зеркале.
«Странно… Раны невидно, а ранение есть».
***
Июнь
- Как будем стричься?
Напротив Томы, сидел солидный мужчина, лет пятидесяти. Его можно было отнести к той самой категории, про которую Люба говорила «упакованный тип». Дорогой костюм, дорогие часы. И всё остальное, вплоть до кожаных туфлей, кричало - «Я из высшей лиги!» И именно это обстоятельство и напрягало больше всего.
«Чего такой упакованный тип забыл в нашей скромной парикмахерской?»
Мужчину этого Тома раньше не видела. Приехал он сюда на такси. Когда вошёл, окинул помещение оценивающим взглядом. Надежда, которая обычно стригла мужчин, его не впечатлила. Она лишь удостоилась его мимолётного взгляда и легкого поклона головы, после чего мужчина прошёл к креслу, рядом с которым стояла Тома, и уверенно присел в него.
И вот он сидит, а Тома недоумевает, что с ней будет, если она этого клиента как-то не так подстрижёт? Вернее, она прикидывала, сколько у неё будет времени, чтобы успеть покинуть город, в случае своего провала.
- Меня стричь не надо, - произнёс мужчина. – Вы можете меня побрить?
Тома могла побрить ежа, а этого клиента ей совсем не хотелось брить. И тем ни менее она улыбнулась и произнесла:
- Конечно.
Надежда, пытаясь скрыть панику, стала наводить порядок на своём рабочем месте. Она периодически посматривала, не совершила ли Тома роковую ошибку, которая повлечёт закрытие заведения. Однако Тома, орудуя бритвой, всё делала правильно. При этом она умудрялась мило улыбаться клиенту и что-то рассказывать о чувствительной коже лица мужчин и о способах ухода за ней. Мужчина слушал и внимательно наблюдал, то за отражением Томы в зеркале, то переводил взгляд непосредственно на её лицо. И взгляда не отводил, если Тома ловила его на себе.
- Готово, - с неподдельной радостью сказала Тома и поднесла небольшое зеркальце к клиенту.
Он себя осмотрел и не разочарованный результатом, в ответ даже улыбнулся.
- Спасибо. Сколько с меня?
Тома искренне хотела сказать – «Для Вас абсолютно бесплатно, и пожалуйста, не приходите больше». Но подавив этот порыв, назвала цену за бритьё. Мужчина оплатил труды и ушел. Тома с Надеждой переглянулись и выдохнули.
Этот клиент, стал приходить регулярно. Через день. Тома к нему со временем привыкла и перестала шарахаться. Она, конечно, ему улыбалась и что-то всегда рассказывала. Если на момент его визита у неё был другой клиент, этот солидный мужчина ждал. Все попытки усадить его в кресло Надежды успехом не увенчались. Он желал быть выбритым только Томой. Она поначалу надеялась, что ему надоест приезжать, только чтоб его побрили. А потом успокоилась, вручила ему свою визитку и попросила, по возможности, сообщать о визите, чтобы резервировать для него время, дабы он не ждал.
Однажды он решил приехать во вторник. Тома забыла предупредить, что в этот день у неё выходной и поспешила на встречу с дорогим клиентом. Именно “дорогим”, поскольку клиент всегда переплачивал. Поначалу Тома пыталась сдачу всё-таки отдать, но, когда в неё вонзился взгляд суровых карих глаз, в которых ясно читалось, «Не оскорбляй меня, сдачей», Тома испугалась. И больше не пыталась беречь его деньги.
Звали клиента Александр Федорович. Фамилию его Тома пропустила мимо ушей и ограничилась лишь тем, что запомнила имя. Да и имя она узнала лишь, когда он ей позвонил, представился и напомнил, что она его бреет. Звонил он чтоб, как она и просила, зарезервировать время.
