Тома задумалась.
«А действительно, о чём он спрашивал?»
- Я не помню.
- Так не бывает, Тома. Вспоминай.
Прежде чем ответить она сделала пару глотков чая:
- Вспомнила! В позапрошлый раз он меня спросил, как давно я стригу.
Эдуард вздохнул и разочарованно посмотрел на Тому.
- Это не тот вопрос, который я надеялся услышать. Это какой-то нейтральный вопрос. А про личную жизнь он тебя не спрашивал? Ну, там про возможных детей? Мужей?
- Нет! Он мне в душу не лез. Сама же я вроде ничего такого не рассказывала. Только про маму говорила. Про то, что она на прошлой неделе приболела. Что им с сестрой нелегко. И что я им помогаю по мере возможности.
- Твои возможности мне известны. Была б твоя воля, ты б вообще на сухарях сидела, а все деньги в деревню отсылала.
- Но им, правда, нужны деньги!
- А тебе? Тебе они не нужны?
- Нужны. За коммуналку надо платить. И за аренду помещения, в котором моя парикмахерская. Ещё Надежде зарплату надо выплачивать. На всё это мне и нужны деньги.
- Ясно. Ничего не изменилось. Ты какая была, добрая душа, такой и осталась. Эх, Томка! Я ж тебя совсем про другое спрашиваю.
- Про что?
- Да не про что! – в конец растерялся Эдуард, в очередной раз, столкнувшись с беспредельной бескорыстностью этой женщины.
Когда чай был выпит, Эдуард неожиданно для Томы подошел к окну и закурил. Курил он всегда без спроса, и Тома ему замечания по этому поводу уже не делала.
- Вот как мы с тобой поступим. Поскольку до конца не ясно, что затеял этот Александр Фёдорович, надо продемонстрировать ему, что у тебя есть мужик. В роли мужика, как ты сама понимаешь, выступлю я.
- И как ты себе это представляешь?
- Очень просто! Когда он тебе позвонит, чтобы сообщить о визите, ты тут же звонишь мне и я, на момент его появления, тоже буду у тебя. Твоё дело лишь подыграть мне.
- Целоваться полезешь? – как-то уж очень прямолинейно спросила Тома, и удостоилась хитрющего взгляда Эдуарда.
- Надо будет и поцелую! Что поделать раз для дела нужно!
- Кому нужно?
- Тебе! Наивная ты душа. Тебе нужно! Он увидит, что аэродром занят и улетит. А не улетит, так значит, и не было у него тех самых шальных мыслишек, о которых мы подумали. Значит, он просто псих, который не хочет бриться сам.
- Ой, спасибо! Успокоил. Выбор диагнозов меня, в любом случае, удручает. Маньяк или псих? Какая прелесть!
- Согласен. Выбор не из приятных. Но определиться мы должны. А потом уже решим, как тебя от него избавить окончательно.
- Собственно говоря, меня он, как клиент, устраивает. Только ехать никуда не хочу. Опасаюсь.
- От этих страхов я тебя избавлю в раз! Когда я появлюсь, то сам скажу этому Александру Фёдоровичу, что не хочу, чтоб моя женщина ездила на всякие там вызовы. Ему надо, пусть сам и приезжает. Понятно?
- Почти.
- Так ты позвонишь мне, когда он соберётся к тебе приехать?
Она ответила без раздумий, но тихим, подавленным голосом:
- Позвоню.
Вскоре Эдуард ушел. А Тома вышла на балкон, настроила подзорную трубу и стала смотреть на небо. Большая луна, который день пыталась порадовать своей яркостью и чёткостью. Тома приобрела треногу и теперь даже если её руки тряслись, она могла видеть вполне сносную картинку. В бывшее окно Димы она иногда тоже смотрела. Смотрела и удивлялась, почему Вера не сорвала этот огромный лист с надписью. Он был на прежнем месте. И, казалось, уже прирос к стеклу. Укором, теребя душу Томы.
«Не отрекайся…»
***
Была пятница. Вечер.
Через полчаса приедет Александр Фёдорович. Эдуард тоже обещал подъехать. Тома ужасно нервничала. Ей не нравилась вся эта затея. И в первую очередь потому, что Эдуард плохо дела не делал. Все его проекты получали одобрение и похвалу. Он всегда выкладывался ради дела на сто процентов. Только дело, на которое он толкал Тому, было специфическое. И в любом случае, новое, не апробированное для их тандема.
Надежда сегодня не работала. Лишних зрителей на их концерте с Эдуардом не будет. Хоть это радовало Тому. И тем самым вселяло немного надежды на успех безнадёжного, на первый взгляд, дела.
- Добрый вечер, Тома, - произнёс Александр Фёдорович, войдя в парикмахерскую.
Тома ему улыбнулась и поздоровалась в ответ. Сегодня Александр Фёдорович был в хорошем распоряжении духа. Он чаще, чем обычно, улыбался. И добродушно смотрел на Тому.
А ей не давали покоя мысли:
«Зачем он приходит?
К чему все эти сложности?
Пятьдесят лет мужику, а он бриться на такси приезжает за тридевять земель. И ведь кольца обручального нет. Хотя кто ж из мужиков его теперь носит? Только совсем молодые, кто ещё помнит день свадьбы и блеск в глазах новоиспечённой жены. А мужики постарше стесняются подобного символа семейной жизни. Воспринимая его, как атавизм».
Процедура бритья началась. Тома провела бритвой по мужской скуле. Ополоснула бритву от пены и вновь вернулась к щеке Александра Фёдоровича.
- Тома, Вы сегодня напряжены. Что-нибудь случилось?
- Всё нормально.
- Точно?
Она пару секунд думала и всё же решилась поговорить откровенно с ним, прежде чем появится Эдуард и окончательно всё запутает:
- Нет, не точно. Александр Фёдорович, скажите, чем Вас привлекла именно эта парикмахерская?
Он пристально посмотрел Томе в глаза.
- А мне скрывать нечего. Эта парикмахерская привлекла меня лишь тем, что в ней работаете Вы, Тома.
- О, как! Не ожидала, такой откровенности. А дальше что? – она провела по его подбородку бритвой.
- У меня на Вас планы.
- Ещё лучше! А меня в эти планы Вы, когда собирались посвятить?
- Сразу же, как ты бы приехала ко мне домой.
Возмущало всё. И то, что он говорил. И как он это говорил. А главное, что так внезапно перешёл на «ты».
- Тома, я давно хотел с тобой поговорить.
Она начала отступать. Сделала пару шагов, но резко поднявшийся с кресла Александр Фёдорович, оказался ещё ближе, чем на момент, когда она его брила. Он вытер остатки пены с лица полотенцем, что сорвал со своих плеч, и тут же отбросил его на кресло.
- Тома, пришло время признаний.
- Что-то мне начало не нравится.
- Понимаю. Я, когда о тебе узнал, тоже был не в восторге. И всё же подавил желание всё сломать и разрушить. Вместо этого решил познакомиться с тобой поближе и присмотреться к тебе.
- Зачем?
- Хотел тебе дать шанс. Хотел, чтобы ты мне хоть немного понравилась.
- И как?
Она не знала, какой хотела получить ответ. Александр Фёдорович её пугал. Взрослый солидный мужик. На голову выше её. Из-за колоссальной разницы их весовых категорий, она ему не смогла бы оказать существенного сопротивления. Даже если начнёт царапать и кусать, без помощи со стороны, она обречена.
Но он не нападал. Он просто стоял напротив и смотрел на неё. И взгляд его был спокойным. Уверенным.
- Как ни странно, Тома, ты мне действительно понравилась.
Голос дал сбой, и Тома почти прохрипела:
- У меня есть любимый мужчина. И мне кроме него никто не нужен.
- И ты уверена, что его любишь?
- Абсолютно!
- Любовь до гроба?
- Любовь всей моей жизни!
- Достойный ответ. Наивный, конечно, но я тебе верю.
И тут вошёл Эдуард. На миг он задержался у двери, оценивая ситуацию, а после поздоровался, подошёл к Томе и поцеловал её в губы.
- Милая, как и обещал, я сегодня нашёл шикарный магазин мебели. В нём мы точно подберём кровать в спальню. Но чтобы доставку успели осуществить за выходные надо в магазин попасть сегодня. Ты сможешь прямо сейчас поехать со мной?
- А… Я не знаю, - растерялась Тома.
Во-первых, она не знала текст, который от неё хочет услышать Эдуард. А импровизировать у неё не получалось. К тому же взгляд Александра Фёдоровича стал грозным, и лгать под его прицелом у Томы совсем бы не получилось.
- Тома! - неожиданно громко обратился Александр Фёдорович, - Кто этот мужчина?
Тома ничего не смогла сказать. Через пару секунд её молчания, Эдуард протянул Александру Фёдоровичу руку и произнёс:
- Меня зовут Эдуард. Я близкий друг, нашей дорогой и мной любимой Томочки.
Руку Эдуарду пожали. Но при этом Александр Фёдорович продолжал сверлить взглядом именно Тому. От чего ей совсем стало не по себе. Как если б она нашкодила, и теперь раскаянье душило и мешало членораздельно каяться. Только в чём именно виновата, она не понимала.
- Ты мне о нём сейчас говорила? Вот о нём? – голос Александра Фёдоровича стал жёстким.
Настолько жёстким, что даже Эдуард опешил, но спросил:
- Что здесь происходит, Тома?
Но отвечать никому из них Тома не хотела. Совсем не хотела.
«С какой стати они ко мне в душу лезут?
Никто не позволял им в ней столь бесцеремонно ковыряться.
