— Шанс… Шанс… Что ты мне впариваешь про свой гребаный шанс… Не верю я ни в какие шансы… А вот сможет твоя хваленая статистика мне сказать, есть ли у такого Гробера, как я, шанс повстречаться, к примеру, с Урсулой Андрее?[29]
— Почему именно с Урсулой Андрее?
— Тебя не касается. Это воспоминание детства.
Я не стал ему перечить. В этот момент машина на бешеной скорости вошла в смертельный вираж, и, толкни меня Гробер под руку, это могло бы стоить нам жизни. Впрочем, мне тут же пришлось сбросить газ из-за рыскавшего туда-сюда «порше», которого его водила явно не заслуживал.
— Во-первых, для подобных прогнозов статистика не годится, здесь нужна совсем другая штука, она называется теорией вероятности. Но тебе не обязательно запоминать это слово, на сегодня с тебя и так достаточно. Просто знай, что только на основе этой теории можно рассчитать, сколько у тебя шансов встретить Урсулу.
— Э-э нет, погоди! Встретить — этого мало… Я хочу, чтобы она была нежной, чтобы она заключила меня в объятия и поцеловала, ну и так далее. Вот и скажи, Бике, что мне тут светит — один шанс на сколько? На тысячу, на десять тысяч, на десять миллионов?
— Не хотелось бы тебя огорчать, но такое число еще не существует, это уже космический, астральный масштаб. Цифра с таким количеством нулей, какого ни один человек не видывал. В общем, хватит, чтобы обнести колючкой всю Великую Китайскую стену.
Из-за этого «порше», загородившего нам дорогу, мы рисковали опоздать. Парень, сидевший за рулем, высунул руку в окно и лениво барабанил пальцами по дверце. Рядом с ним виднелась темная шевелюра. С учетом предыдущего разговора, я попытался прикинуть, сколько у нас было шансов оказаться в хвосте у такого недоумка. Небось, примерно столько же, сколько у него — тащиться за нами. Я посигналил. Гробер подался вперед, дыша мне в затылок и с интересом наблюдая за тем, что происходит впереди.
— Все твои расчеты — полная хренотень. Если у меня есть один-единственный шанс, пусть даже самый маленький, хотел бы я знать, где он прячется.
Я снова посигналил. Потом сказал:
— Давай подойдем к этому с научных позиций. Какая последовательность невероятных шансов могла бы привести такую красотку, как Урсула, в твои объятия? Я перебрал все варианты и нашел только один. Да, всего один… Я говорю вполне серьезно. Для этого требуется, чтобы означенная Урсула жила с парнем, который по какой-то фантастической случайности изменял бы ей со всеми бабами подряд. Хотя нужно быть полным кретином, чтобы пускаться на такие дела, имея ее под боком. Затем требуется, чтобы ей это осточертело и чтобы она начала устраивать ему скандал за скандалом — до тех пор, пока в один прекрасный вечер не сказала бы то, что говорят в подобных случаях: «Я тебя предупреждаю! Если ты опять возьмешься за старое, я…»
Но тут я умолк на полуслове, потому что при моем третьем сигнале парень впереди, не оборачиваясь, сжал руку в кулак, оставив торчать средний палец, прямой, как лезвие ножа, и проделал серию элегантных движений кистью, означающих grosso modo,[30] что мы можем засунуть «это» себе в зад. Гробер опустил свое стекло, а я в тот же миг вильнул вправо, чтобы поравняться с «порше», хотя сильно рисковал вылететь на обочину.
— И вот, значит, она взбеленится и скажет ему: «Я тебя предупреждаю! Если ты опять возьмешься за старое, я выйду из дома и перепихнусь с первым же встречным!»
Наглец действительно сидел рядом с юной загорелой красоткой, которую я видел только в профиль. Гробер высунулся по пояс из окна; парень не успел его заметить. Я заговорил громче, чтобы мой дружбан мог услышать продолжение моей речи, не такой уж и глупой, если прикинуть.
— И КАК РАЗ В ЭТОТ МОМЕНТ НУЖНО, ЧТОБЫ ОН ЕЙ СКАЗАЛ: ДА НАПЛЕВАТЬ! ТРАХАЙСЯ С КЕМ ХОЧЕШЬ!
Я не смог посмотреть всю сцену, только услышал вопль парня, когда Гробер схватил его за руку. Я тут же ударил по газам, и до меня донесся хруст сломанных костей и странный глухой удар голов, когда «порше» встал. Миг спустя в зеркальце заднего вида я увидел, как на его лобовом стекле возникли две великолепные зияющие звезды. Мой крутой друг прикрыл окно, и я заговорил нормальным голосом:
— Ну вот, значит, она слышит от него: трахайся с кем хочешь! От этого хамства она совсем звереет, ловит его на слове, выходит на улицу и, раскрыв пошире глаза, ищет первого попавшегося мужика. И тут-то на тебя и сваливается этот самый что ни на есть великолепный шанс: ты вроде бы ничего ни у кого не просил, просто выезжаешь на перекресток, а там стоит она… Годится?
Последовало недолгое молчание: Гроберу требовалось переварить все детали моей истории. С этой целью он вытащил еще пару банок из сумки, где ледышки героически продержались всю дорогу. Настоящие ледышки, как в баре, таких в наши дни нигде не найдешь. Он аккуратно отодрал язычок, стараясь не выпустить пену, и протянул мне Heineken. Который я и высосал, спрятав голову чуть ли не под баранку, на тот случай, если навстречу, из-за поворота, выскочит представитель властей.
— Ага-а-а… Как же, держи карман, — печально протянул Гробер. — Об этом и мечтать не приходится…
— Что делать… Такие шансы даже невозможно вычислить. Но, коли уж мы заговорили об этих идиотских вероятностях, я тебе приведу равноценную историю, чтобы ты легче себе представил эту штуку. Так вот: у тебя столько же шансов, что это сбудется, сколько есть шансов у обезьяны, если посадить ее за пишущую машинку, случайно напечатать «Божественную комедию» Данте.
Я сказал «обезьяна», хотя вполне мог бы назвать вместо нее Гробера. Но во время удержался.
— Ладно, не сыпь мне соль на рану, Бике…
С этими словами он мгновенно заснул.
Пару часов спустя я завидел вдали городок, но мне было жутко лень искать его на карте. Вот подъедем к дорожному щиту, там и увижу, люблю сюрпризы. Я всегда решаю, тормозить или нет, в зависимости от названия. Например, промахиваю на полной скорости всякие Сент-Хрен-его-Знает или Как-его-Там-на-Такой-то-Речке. Сам не понимаю, в чем загвоздка — в интуиции или в настроении, но логика тут рядом не лежала. Мой партнер, храпевший на заднем сиденье с раскинутыми руками, вдруг очнулся и высказал энное количество пожеланий.
— Поссать, — выдал он. — Найти еще ледяшек. И звякнуть Луиджи, он, небось, ума не приложит, куда мы на хрен сгинули.
Клянусь своим прозвищем (Бике), я прямо обалдел, когда увидел название этой паршивой дыры и пару пентюхов, угрюмо воззрившихся на наши парижские номера. Сен-Реститю-сюр-Лу. Вот уж непруха так непруха!
Ибо, несмотря на предшествующую беседу с Гробером, хочу сказать вот что: если есть на свете штука, которая даст сто очков вперед всем этим статистическим данным и с которой я, в общем-то, справляюсь довольно хреново, то это суеверие.
— Слушай, Гробер, мы и так уже припозднились. Нам давно пора быть в Антибе. Давай-ка пописай в банку, а Луиджи мы звякнем по дороге из автомата. Клянусь тебе, что мы остановимся в следующем городишке.
— А лед?
Ох, черт, действительно, а лед? Лед — это святое. Но печаль в том, что мы отъехали довольно далеко от Калифорнии. Там-то стоит тормознуть у первого же мотеля, вежливо спросить разрешения у сторожа, и дело в шляпе — вас пропускают в холодильную камеру, там вы наполняете ледышками три ведра и набиваете свой портативный ледник под завязку. Притом на халяву! Да еще сторож на прощанье крикнет вам: bye-bye! И, если нужно, продаст Budweiser или Miller. Miller — The Champagne of the Beers.[31] Но здесь, в этом захолустье… Хоть золотом заплати, не факт, что лед найдется…
— Тормозни-ка вот у той забегаловки.
Кафе-табак, несколько деревянных стульев в виноградной беседке, рядом два-три магазинчика, бабенки на тротуарах — в общем, аккурат все необходимое, чтобы убедиться, что на дворе не зима. Я вошел в кафе, а Гробер остался у двери, чтобы приглядеть за тачкой. Внутри трое-четверо клиентов — какие-нибудь Мимиль, Деде, Тотош и Пьеро. Я мог заранее сказать, что найду здесь по крайней мере троицу подобных типов. Я спросил, есть ли лед. Молчание. Я повторил просьбу. Меня спросили, что я хочу выпить. Я ответил: ничего, но мы хотим купить у вас лед, потому что путь впереди долгий, пойла у нас хоть залейся, а погода жаркая. Новое молчание. Старая ведьма хозяйка — ну прямо только что из преисподней — буркнула: да, есть у нас лед! Я успел заметить, как она подмигнула своему мужику. Она открыла холодильник, и я увидел голубоватые сталагмиты, свисавшие с блестящей корки льда толщиной с кулак. Бинго! Я вытащил свою последнюю полсотню, чтобы расплатиться с ними за эту Арктику.
— Сто, — сказала старуха.
— Сто франков за замороженную воду?
— Ага.
Я постарался взять себя в руки и обшарил дырявые карманы. Гробер сделал то же самое, чтобы наскрести хоть немного мелочишки. На Миссисипи нам в придачу ко льду выдали бы по порции мороженого.
