– Утром съедешь, – сказала мне хозяйка мотеля. – Или я вызову копов. И, – прокричала она вслед избившему меня парню, – спасибо тебе. Чертовски замечательный молодой человек.
– Всегда пожалуйста.
Тогда она сказала:
– Стой, стой, стой. Прошу тебя вернуться.
Я по-прежнему лежал среди чужих людей, глазевших и усмехавшихся надо мной, как над излюбленным телешоу.
– Видишь, книжка торчит у него из кармана? – сказала она. – Вытащи и уничтожь.
– Вот так вот? – спросил он, разрывая книгу в клочья.
Обрывки страниц посыпались бумажным водопадом вдобавок ко всем прочим дождям, вечно льющимся на меня.
Я снова пошел вниз. Мир поистине бездонный для Рея Стиля, Рея Правильного, Рея Пуласки и других, может быть, существующих Реев. Будь я рыбой в океане, шел бы вниз, вниз, плыл бы в никуда, хоть и не попадался бы на крючки.
Не помню, когда в последний раз смеялся, и предчувствую, что пройдет много времени, прежде чем опять засмеюсь. Осматриваю жуткий номер, напоминаю себе, как вчера еще радовался удаче, найдя пристанище. Теперь идти некуда, деньги вряд ли остались. Даже книга, на которую я полагался, возлагал надежды, пропала, исчезла, просыпалась с неба клочок за клочком.
Говорю вам, если я сегодня умру, то хочу попасть не на небо, а в такое место, где люди вроде меня, наконец, получают возможность смеяться, смеяться, смеяться. Мы смеемся не по конкретному поводу, просто от радости, что страдания кончились. Кто-то объяснит все хитрости и шутки на свете, расскажет, в чем они заключаются, и мы в конце концов поймем, над чем всегда смеялись остальные.
Теперь Мисси не сможет меня найти. Увидит объявление, позвонит в мотель, а я не получу сообщения. Даже если встретит меня на улице, не узнает через столько лет.
– Потребуется хорошая уборка, – сказала хозяйка мотеля.
– Надеюсь, на стенах и на потолке остались гряз – ные следы, – сказал я.
– Я двух кусков дерьма не дам за то, что ты имеешь в виду, болван.
Я покинул мотель. Остается одно. Зашел в магазин, купил баночку белой краски. Потом забрел в тихий переулок. Снял пиджак и начал рисовать. На левом рукаве вывел РЕЙ. На правом рукаве – ПУЛАСКИ. На спине написал Я РЕЙ ПУЛАСКИ.
Надел пиджак, направился к центру города. Не знаю, куда еще идти. В центре хоть есть скамейки, где можно посидеть и подумать. Вдобавок, если Мисси живет где-то в Денвере, то рано или поздно появится в центре. Буду ходить вокруг, патрулировать, пока она не обратит внимание на пиджак.
Поэтому я отыскал скамейку, чуть-чуть отдохнул. Многое надо обдумать, и в то же время не хочется думать ни о какой чертовщине. Люди мимо текут, налетают, спешат, не торопятся, толкаются, скользят, бегут – дети даже вприпрыжку, – кругом вперед-назад движутся яркие краски, расплываются, вспыхивают, кружатся, сияют. Беги, иди, иди, беги, забавляйся беседой, беседуй ради забавы. Все забавляются, кроме меня.
Кто это говорит, черт возьми, Рей Стиль или Рей Правильный? Уже даже понять невозможно. Я укоренился в Правильном, но знаком и со Стилем. Фактически он сейчас здесь, сидит рядом со мной, обнимает за плечи. Судя по ухмыляющейся физиономии, хорошо провел время.
– Куда же делся Правильный? – спросил он.
– Не знаю. По-моему, в данный момент я Пуласки.
– Что за хреновина? Ты же им быть не хочешь. Это еще хуже Правильного. Рей Пуласки куска дерьма не стоит. Он никто. Люди через него просто пере – ступают.
– Да? Люди побили Правильного и, по-моему, над тобой потешаются.
– Ох, Пуласки, плевал я на это ко всем чертям. Просто устраиваю для людей представления. Конечно, иногда до костей задевает, но знаешь что? Даже самая знаменитая в мире кинозвезда иногда люто себя ненавидит. Люди потешаются над кинозвездами, президентами и королями. Нечего из-за этого переживать. Если бы это меня волновало, я лишился бы грандиознейших в жизни моментов.
– Ну а мне не нравится. Не хочу быть осмеянным или побитым.
– У тебя нет особого выбора, пока не исчезнешь из этого мира. Разве не хочешь оставить след?
– Ты следа не оставил. Я, по крайней мере, не вижу.
– Никто не забывает Рея Стиля. Я единственный в своем роде.
– Я бы предпочел приспособиться.
– Приспособиться? Этого не будет. Видишь, что вышло из попытки Рея Правильного? Надо просто решить, кем ты хочешь быть – Реем Стилем, Реем Правильным или бедным старичком Реем Пуласки, который вообще никто.
– Не знаю.
– Ну, я ни к чему не пришел. – Он вдруг оглянулся. – Проклятье, сюда едет тот самый чертов коп.
И точно, приближался верховой полисмен, поэтому Стиль исчез во мне, бросив «счастливо» и хлопнув по спине.
– Так-так, – сказал коп, – снова с большим увлечением беседуем с самим собой, да?
– Нет.
– Ну, если ты сумасшедший, то лучше поглядывай за собой. Я не могу запретить тебе шляться здесь, только, если людям начнешь досаждать, буду вынужден арестовать.
– Понимаю.
– Действительно?
– Да, сэр.
– Тогда ладно. Постарайся сдержать слово.
– Но ведь я… ничего не сказал.
– Окажи себе услугу. Просто скажи «хорошо».
– Хорошо.
– Будь мне другом, и я тебе стану другом.
Судя по выражению его лица, он думал о чем-то чертовски забавном, ноя, как всегда, не понял о чем. Коп натянул поводья, и лошадь посеменила дальше, потряхивая передо мной задом. Даже проклятые лошади считают себя лучше меня.
Солнце на небе, в самой вышине. Большое дело, мать твою. Сверкающий небоскреб. Никто куска дерьма не даст. Красивая девушка, и еще одна, и еще. Они для других, только не для меня. Вполне могли бы вовсе не существовать.
Что, черт возьми, делать со временем, когда у тебя нет денег и нечего делать? Я вам скажу, что сделал. Пошел в книжный магазин, принялся рассматривать девушек в журналах. Провел там приблизитель – но полчаса, а потом подходит кассир и спрашивает:
– Сэр, вы собираетесь что-нибудь покупать?
– Это предписано каким-нибудь законом?
– Здесь не библиотека.
– Точно, черт побери. А ты не библиотекарь.
Он просто отошел. Неплохо, Стиль.
В час улицы пустеют, народ откатывается назад в небоскребы. Потом все принялись выглядывать в окна, смотреть, ждать, стараясь убить время. Какого меня они видят, глядя вниз? Я им помахал, но не могу сказать, помахали ли они в ответ.
Потом пошел вниз по Уинкуп-стрит, прямо туда, где сошел с поезда. Правильный слышит бейсбольных болельщиков на расположенном поблизости стадионе. Фанаты приветствуют Рея Стиля. По крайней мере, так он считает. Пуласки комментирует игру, вопя в неподключенный микрофон:
«Мир разворачивается в подаче и начисто расшибает голову Рею Стилю. Что-то выпорхнуло – стайка летающих светлячков. Десять тысяч светлячков осветили стадион, словно крошечные фонарики. Арбитр помог Рею Стилю встать на ноги, и вдруг – бейсбольные болельщики, вы не поверите, – Рей Стиль стал Реем Правильным. «Спасибо, сэр», – говорит Правильный. Арбитр… что же это он делает, леди и джентльмены? О боже, он пинает Рея Стиля в мошонку. Выскочивший из Стиля Правильный делает вместо него пробежку. Ох, ребята, бедняга Рей Стиль очутился в ловушке. Силы небесные, обе команды на него набросились, колотят, бьют ногами, выколачивают душу ко всем чертям. Извините за выражение, но я никогда в жизни не видел ничего подобного. Болельщики вылезают на поле, гоняются за Реем Стилем. Минуточку, кажется, его загнали в угол. На него наваливаются, леди и джентльмены. Жаркое будет дело. Отправьте детей спать! Его хватают за ноги, за руки, за рубашку, рвут, дергают, а он не может вырваться и улететь. Здесь нет дверей, откуда можно выйти. Нет спасения, разве что ухватиться за тысячи светлячков, чтоб они унесли его вверх, прочь отсюда, но они уже поднялись в небеса без него».
Бейсбольные фанаты покинули стадион час назад. Я прислонился к вокзалу Юнион, своему официальному денверскому дому, по крайней мере в настоящий момент. Взглянул вверх на небо. Вижу тоненький ломтик луны, не белый, как иней, а желтый, как кекс.
– Я бы на твоем месте поспал прямо здесь, – сказал Рей Стиль.
– Думаю, на этот раз ты прав, Стиль.
– Просто немного поспи, Правильный. Завтра будет такой же долгий день, как сегодня, если не дольше. Посмотри какой-нибудь хороший сон. В последнее время это единственная хорошая вещь.
Кто-то пнул меня в ногу:
– Эй! Проснись, старик. Здесь нельзя спать.
– А?
Я открыл глаза. Парень с выбритой головой смотрел на меня сверху вниз.
– Я сплю, – сказал я ему. – Не могу проснуться, даже если захочу.
– Слушай, старик, нельзя спать в Нижнем городе.
– А в Верхнем можно?
– Без шуток. Тут Нижний город. Недавно двух бездомных дуроломов пришили, старик, когда все остальные разошлись по домам. Черепушки начисто кирпичом раскроили. Застрянешь после полуночи, сам напросишься. Забьют насмерть, старик. Какие-то больные долбаные задницы. – Он протянул руку и сказал: – Пошли. Сваливаем отсюда ко всем чертям.
