Городские ворота, слава Богу, охранялись, газоны поливались, мостовые подметались. Каждое утро в семь в магазины завозили молоко и хлеб, в семь тридцать — газеты. Без четверти восемь тротуары наполнялись пятилетними детьми, которые по дороге в детские сады трогательно вели трехлетних братьев и сестер за руку в ясли, а в час по дороге из детских садов отводили их домой. Каждую субботу, ровно в одиннадцать утра, у банка появлялась очень толстая белая женщина с очень худой черной собакой. Собак, от карликовых японских щеток до кобелей размером с осла, было много, маршруты постоянных во времени и траектории собачников стабильно пересекались, и часто можно было видеть, как потерявшие взаимный интерес собаки тянут в разные стороны еще не потерявших взаимный интерес хозяек. Хозяйки обсуждали похороны Лени или вчерашнюю встречу с артистом Баталовым: „Одет так чистенько, аккуратненько, не то что местные“. Натянутые в разные стороны поводки напоминали стрелки часов. Механизм городка успокаивающе тикал, маятник качался, раз в четыре года из окошечка выскакивал очень приличный мужчина в панамке и просил, чтобы за него проголосовали. Почему бы и нет?
Надо учесть еще вот что. Если вы русскоязычный житель нашего города, вы, судя по объявлениям, можете:
Принять участие в субсидированных экскурсиях с русскоязычными гидами по маршрутам: Рош-а-Никра, Хайфа, Цфат, Негев, Эйлат, поселения Гуш-Катифа, Иерусалим, Яффо, Тель-Авив
Посетить встречу с А. Голомб, автором многих книг, вечер сатиры и юмора (демонстрация ума и смекалки участников-взрослых и самых маленьких); вечер для женщин с песнями под руководством хормейстера Б. Гробман; концерт „Из России с любовью“ (принимают участие В. Леонтьев, К. Лель, Л. Долина, Д. Билан и др., кол-во мест ограничено); просмотр голливудского фильма „Скрипач на крыше“ с переводом на русский язык; творческий вечер А. Мошаевой „Звезды в сердце моем“; вечер бухарской культуры (обзор истории бухарского еврейства, плов, водочка — очень хороший вечер); новый спектакль камерного театра „Три направления“; концерт популярной скрипичной музыки в исполнении засл. артиста России В. Шехтмана; новую постановку балета „Щелкунчик“ (Тель-Авив, субсидированная цена билета 50 шек., автобус отъезжает от муниципалитета в 17.30); встречу с народным артистом Баталовым, вечер русского романса и многие другие мероприятия.
Вы можете также:
Записаться на курсы иврита, английского, в группу общей физической подготовки для мужчин, женщин, юношей и девушек (инструктор Сергей Самарин), курсы делопроизводителей и бухгалтеров.
Записать своих детей в русскоязычные кружки рисования, танцев, арифметики, литературы, театр-студию.
Издать свои стихи и рисунки в сборнике „Поэты и художники нашего города“, выпускаемом на средства, выделенные муниципалитетом.
Коллективно отпраздновать 8-е марта (вечер-концерт „Ах, какая женщина“, праздничное угощение, призы); День Победы (этот праздник со слезами на глазах); День рождения женского клуба (грандиозный вечер с угощением, лекция на тему „Вред, польза и общее значение салатов“); Песах (субсидированный седер с переводом на русский язык); Новый год (демонстрация фильма „С легким паром“ на огромном экране, шампанское, викторины, призы).
Все это и многое другое вы можете, если вы — русскоязычный житель нашего города. Не хотите? Я тоже не хочу. Горе, горе нам, отщепенцам. Ни викторины, ни пузырьки полусладкого шампанского, ни коллективное пение песен разных лет, ни актер Яковлев на огромном экране, вылезающий в пальто из ванной — все то, с чего для нормальных людей начинается родина, не выдавят из наших глаз полусладкой слезы. Однако не будем циниками. Оценим огромные усилия и их результаты, позволяющие сотням иммигрантов хотя бы изредка чувствовать себя комфортно. Ни перуанцы, ни французы, ни эфиопы, ни даже американцы, с детства привыкшие к джуиш коммьюнити, не смогли раздуть вокруг себя таких мощных культурных пузырей. Русских было больше всех, у русских был Ривкин. Мэр сразу оценил Ривкина, посадил его в муниципалитет и даже дал ему немного денег на культурные начинания. Ривкин отработал: русские три раза проголосовали за мэра. Все ли так грубо? Нет, не все так грубо. Мэр искренне хотел помочь нашей общине, на 80 % состоявшей из приличных и, по левантийским понятиям, очень культурных людей. Мэр искренне симпатизировал русским. Просто, как бывает у деловых людей, его симпатии всегда служили его интересам.
38
Досок объявлений не хватало. Пришлось установить две новых — одну на стене под генератором, другую — на стволе старой сосны, возле конечной остановки автобуса. Первые прилепленные на их светло-коричневую поверхность листы — предвыборные программы мэра и Ави — были окружены темными нимбами высохшего клея. Через несколько дней гладкие тела новых досок навсегда исчезли под бумажными слоями, под обрывками бумажных снарядов, которыми кандидаты обстреливали друг-друга.
Ави в трех листовках рассказал, как именно мэр продает городскую воду арабам. Четвертая, иллюстративная, демонстрировала фотографию грузовика-цистерны с нашей водой, стоящего возле арабской каменной стены.
В ответ подчиненный мэру санветврач предупредил горожан, что яйца и куры, которые раздает Ави, не проходят санконтроля и использование их в пищу опасно.
Ави письменно потребовал создания независимой комиссии по расследованию актов коррупции в муниципалитете.
Тут же появилось большое анонимное письмо. В частности, в письме сообщалось, что в армии Ави был не танкистом, а кладовщиком.
Это была война между первым и третьим кандидатами. Второй кандидат молчал, надеясь, что третий кандидат загрызет первого насмерть, сядет в тюрьму и он, второй, автоматически станет мэром.
Ави решил, что, кроме русских и хасидов, в его партии должны быть и просто горожане. Привлеченные вошли в „список“. Ави сфотографировался с соратниками. Рядом с ним блестел глазами известный городской мошенник Лурия, который даже неоднократно пострадавших от своего искусства спрашивал: „Ты знаешь, какая у меня фамилия?“ и сам отвечал: „Я — Лурия. Я потомок того самого Лурии. Каждое мое слово — святая правда“.
Маленького Лурию обнимал за плечо высоченный Дани. Рядом стояла высокая женщина в черных очках, жена безумного шофера мусорной машины.
Как-то раз в описываемое время я подвозил эту компанию в Иерусалим. Лурия сел рядом со мной и спросил, знаю ли я, как его фамилия. Километров пять, оживленно вертя головой, он предлагал мне выгодно вложить деньги. Потом приступил к агитации. Фиамента уничтожит в городе безработицу — это раз (Лурия загнул мизинец), привлечет в промзону заводы — два, решит проблему транспорта — три.
— Почему ты так думаешь? — спросил я, когда все пальцы Лурии были загнуты и рука сжалась в красный облупленный кулак.
— Я потомок великого Лурии. Каждое мое слово — святая правда.
— Почему, — утробно закричала с заднего сидения женщина в черных очках, — почему к дому главного раввина замостили дорожку, а к нашему нет? Почему у нас есть только дешевые кружки? Где дорогие кружки? Мы хотим дорогие кружки! — В зеркале заднего обзора я видел ее бледное, неподвижное лицо в черных очках. Двигались только ярко накрашенные губы. Я понял, что сейчас меня выкинут из моей собственной машины.
Уличной пропагандой занимались сами претенденты и их ближайшие соратники, Дани и Саша Боцина, ходили по квартирам. Пошел по квартирам и мэр.
— Вы знаете, кто я? — спрашивал он у открывавших. Отвечали по-разному, в том числе „Моше Рабейну“, „Герцль“, а одна старушка, воскликнула: „Изенька! Я знала, что ты жив!“.
Ави произвел две внеочередные раздачи кур.
Мэр открыл закрытую санинспекцией сауну.
До выборов оставалось пять дней. Боцина лазал по водосточным трубам и плоскогубцами срывал висевшие на высоте трех этажей жестяные портреты мэра. Женщины, выглянув в окно и увидев прямо перед собой красную от напряжения рожу в нахлобученной меховой шапке и с плоскогубцами в зубах, крича, убегали вглубь квартир.
За три дня до выборов мэр пустил по городу агитационный автобус с громкоговорителем. Автобус ездил кругами, по часовой стрелке. Иногда он встречался с агитационной телегой противника — Француз, сидя на фоне огромного Авиного портрета, нахлестывал коричневую лошадь.
За два дня до выборов в дело пошли семьи. Сыновья Дани с громким треском рвали с досок плакаты мэра. Сыновья мэра и его друзей рвали плакаты Ави. Возле банка, у главной доски, они начали швыряться скомканными обрывками бумаги, крыть друг друга арабским матом и плеваться. После второго плевка сын Дани выхватил из кармана японский нож.
До выборов оставался день. Из всех окон захваченного лжехасидами дома висели флаги. У подъезда за столиком с бутылками стоял Боцина и приглашал прохожих выпить за Авину победу. По небу летел дирижабль с портретом мэра на боку.
