А вот мысли – мысли мне привести в порядок, собственно, так и не удалось. Стоя под душем, я точно смывал с себя липкий и «пленчатый», как выражалась в нашем детстве Майка Миленина, взгляд из окна больницы. Несколько раз поменял холодную на горячую воду, насухо растерся и переоделся в чистое. Уже смеркалось, и не было сил идти в магазин, так что я механически подошел к холодильнику, заставляя себя перекусить перед желанной «соточкой» и не менее желанным сном. Усталость навалилась так неукротимо, что даже достать из холодильника застрявший там кусок пиццы я смог только после той самой «сотки» – из барной заначки. Стало чуть-чуть полегче, пицца уже грелась на плите – я был в двух шагах от неплохого ужина. Ах, други, и все еще могло (хоть и с трудом) пойти к благополучному завершению. В конце концов – что, собственно, случилось? Ну, известная дива – ведь дивами ни я, ни «Новости М» не интересуемся. Ну, пациентка Венича – у Венича (для меня) есть всего два главных пациента! Ну, больница, ну, тетрадь, ну, лицо за окном… Обычные светские сплетни плюс расстроенное воображение. Правда, гибель людей – это уже не сплетни. Но и тут могла иметь место трагическая случайность…
Выключив газ, я поставил на стол горячую пиццу, обильно смазанную любимым сливочным маслом, и початую бутыль «Русского стандарта» (за рекламу – прошу прощения!). Отлично пошла очередная «сотка», и едва я потянулся к салфеткам, предвкушая островатый масляный вкус пиццы, как возле пачки салфеток на кухонном столе обнаружился обрывок листка из школьной тетрадки, помятый и нечистый, брошенный явно второпях. Во всем своем засаленном и мятом убожестве обрывок нахально совал мне под нос самую простейшую фразу: «Отдай записки, сука!»
Вот так. Дешево и сердито. В первом классе я влюбился в соседку по парте и не нашел ничего лучшего, как украсть ее портфель и расписать все обложки учебников столь же простой и понятной фразой: «Я тебя люблю!» Так-то оно так, если б не то очевидное обстоятельство, что вот так запросто кинуть обрывок на мой кухонный стол в наглухо запертой квартире на седьмом этаже не под силу и самому опытному каскадеру! Я ринулся к двери – заперта аккуратно, замок не поврежден; окна, балкон – все на запоре, все под контролем! Все так, точно мы с Элькой, еще не в разводе, поссорились. Я не пришел ночевать, и благоверная, уходя на работу, подсунула под салфетки нахальную записку!
И тут я – «включился». Видимо, я все-таки человек творческий, недаром же балуюсь журналистикой. И каждый раз мое случайное расследование, хоть и не сразу, вступало в фазу, когда пути назад не оставалось, когда паутина человеческих мыслей оплетала меня, как рыбацкие сети, – а я, как большая рыба, бился в ней, то запутываясь еще больше, то, наконец, прорывая или распутывая сеть, вырываясь на свободу.
Злобная мыслишка, заключенная в корявых небрежных буквах, точно схватила меня за руку у порога запутанного лабиринта, выстроенного из человеческих судеб, чьих-то потерь, фальшивых тайн и неподдельного горя. Я оказался за порогом этого лабиринта, в живой паутине тропок и тропинок, тупиков и ложных входов и выходов. И путь назад заслонила стена умолчания и угрожающих полунамеков. И – все!
Сна и усталости не было и в помине. Попив чаю и даже доев теплую пиццу (понадобятся силы), я тут же начал звонить Марине. С места в карьер заказал ей подобрать все возможные материалы о событии во время теплоходного круиза, все возможные (включая желтую прессу) материалы о жизни и карьере знаменитой Зары Лимановой и – «не позднее завтрашнего дня!» – прокричал я в трубку, не дав себе труда дослушать ответ, к счастью, знакомой с моими манерами Мариши.
Затем столь же тщательно оделся: костюм, портфель, кожаное пальто – вид самый респектабельный! – и отбыл в отделение ГИБДД по Ленинскому проспекту, совершенно уверенный, что смогу найти и разговорить там самого нужного мне человечка.
И этот бесконечно длинный день таки не прошел для меня даром! Не прошел – хотя и очень даже мог бы.
Никогда не задумывался о том, до каких часов работает служба ГИБДД. В положенных случаях (техосмотр, ДТП) я, как и все остальные водилы, старался являться туда с утра, занимая длиннейшие очереди. А в этот раз, часов около семи, старенькое двухэтажное здание по Люсиновской улице, с большой территорией и забором – бывший детский сад! – показалось каким-то безлюдным. И даже слишком просторным для двух-трех дэпээсников, мотающихся из кабинета в кабинет. Не позволяя себе упасть духом по поводу явного окончания рабочего дня, я наудачу постучался в ближайший кабинет, одновременно приотворяя дверь и всовывая любопытный нос:
– Можно к вам?
Еще не глядя толком на мою нахальную физиономию, плотный бритый инспектор, сидящий за столом и разговаривающий с каким-то посетителем, издал недовольный начальственный рык:
– Дверь с той стороны закройте!
Да, не складывалась беседа! Удрученный, я присел на стульчик в коридоре и попытался не провалить ситуацию окончательно. Что, если снова постучаться и, не дожидаясь ответа, сослаться на мифического Сидорова. Дескать, он говорил с вами насчет… Пока этот начальник сообразит, какой-такой Сидоров – глядишь, и завяжется беседа. Или, наоборот, меня уже окончательно вышвырнут вон.
Ну, пан или пропал! Я совсем уже было собрался вновь штурмовать кабинет начальства, и тут меня спасло само Провидение, то самое, которое я внутренне «услышал» на пороге расследования. Начальственная дверь отворилась, чуть не сбив меня с ног, и из нее вышел собеседник хозяина кабинета. Вначале я принял и его за гаишника. Серый костюм, короткая стрижка… Но тут я увидел его глаза, думающие серые глаза, которые я ждал так недавно, с ночи до утра в Севастопольском обезьяннике. Капитан Коротков! Черт возьми, как же его…
Но тут и Коротков узнал меня.
– Да это же Сотников! Ну что, Кир Андреич, оклемался малость после наших событий? Ездишь на своем «кукурузере»? Небось какая-то морда подрезала? Тогда тебе – прямиком сюда! Я и протекцию составлю. Знакомьтесь – Кирилл Андреич Сотников, журналюга из «Н.М.». А это Серега Байдин, мой дружбан, начальник группы разбора!
Так я и оказался в кабинете Байдина. Ах, Коротков, Коротков, дорогой капитан! Недаром тогда завязалась меж нами тоненькая ниточка понимания и симпатии. И смогу ли я когда-нибудь чем-нибудь отплатить тебе за внимание и помощь? Надеюсь, что смогу…
А пока Коротков еще раз отрекомендовал нас друг другу. Я, пользуясь наступлением явно нерабочего времени, достал из портфеля заранее припасенный коньячок, мы с майором Байдиным, Сергеем Сергеевичем, пожали друг другу руки, и беседа наконец-таки потекла в столь желанном мне русле. Диктофона я не прихватил, но каждое слово, произнесенное глуховатым простецким говорком Байдина, с незаметным вологодским акцентом на «о», так и врезалось в память.
– Да-а-а, нелегкий у нас сегодня денек, Кирилл Андреевич! Таксисты у Добрынинского универмага – знаешь, напротив «Макдональдса»? – взорвали машину частника, армянина, который повадился перехватывать клиентов. К армянам набежали родичи с Севастопольского, с территории Короткова, началась драка, поножовщина, машин с десяток попортили, раненых куча, благо, что не до смерти! Так теперь армяне валят все на «межэтнические столкновения». Вызвали адвокатишку-правозащитника, раздувают скандал с ущемлением национальных меньшинств! И столько там возни, и отписок, и «вставления патронов» в одно место, и переговоров с черножопой диаспорой, мать ее… Так что давай-ка еще по соточке… На Ленинском, говоришь? Конечно, в курсе, тогда тоже весь отдел на уши поставили. Правда, не из-за армян, просто «шишка» лукойловская ехала в «Мерине». Вот и вышло – двух баб – насмерть, одна на месте, другую не довезли до травматологии – Первой Градской, кажется! Ну и, как водится, у хозяина из «Мерса» кругом адвокаты и юристы. А за баб вроде бы и некому заступиться, да и сами они ничего уже не скажут. Зато уважаемые оказались люди, одна – главный гинеколог Москвы, врач из Грауэрмана – знаешь небось! И другая оказалась неплохой врачихой, кажется, саму Зару Лиманову лечила. Не знаю, я не в курсе этих бабьих заморочек! Знаю только, что у врачихи сейчас и фамилия такая же, и вышла она недавно замуж – прямехонько за бывшего Зариного мужика! Соответственно, и с этой стороны тоже войну замутили, сайт в Интернете открыли, общественность подняли. Да так, что «Лукойлу» еще и оправдываться пришлось! Правда, бесплатно – ущерб ограничили лишь извинениями. Но попотеть пришлось конкретно. Дело это в группе разбора на особом счету. Могу хоть сейчас достать тебе все бумажки, всю схему, как, когда, кто прав, кто виноват – все! Да ты не слушаешь?
За разговором я незаметно и дружески разливал уже изрядно опустевший бутылек. И только последние слова Байдина как будто встряхнули меня за шиворот и крепко вдарили по затылку не хуже, чем в самой крутой разборке.
