— Любимый тобою, да не разлюбит любящую его, — повторил Аллей, вглядываясь в безбрежный океан глаз своей возлюбленной.
— Скажи, что ты любишь меня и не оставишь, что бы ни случилось, — попросила Наталис.
— Ты будешь со мной всегда, даже там, — Аллей указал на небо.
Царевна по-своему поняла его слова:
— Веришь, что мы когда-нибудь найдем пирамидку?
— Я в этом не сомневаюсь. После похода я намерен серьезно заняться ее поисками.
— И ты бы смог… ты бы решился полететь со мной?
— Я же сказал, что буду с тобой всегда.
— А как же твой отец? Египет?
— Отец мой полон сил и, я думаю, в конце концов поймет меня. А Египет… Египет подождет.
Наталис печально вздохнула:
— А сейчас я тебя должна ждать.
— Не грусти, любимая. Я вернусь совсем скоро. Тебе здесь будет спокойно и безопасно, верные слуги фараона будут охранять твой дворец.
— Да… и среди них жрица Митран…
— Митран, — задумчиво повторил Аллей, — эта женщина явно не равнодушна к тебе… Но она не причинит нам вреда, я об этом позабочусь.
Время летело быстро, и за окном уже начало светать. Аллей сладко зевнул.
— Ты бы поспал немного, ведь впереди у тебя дальний путь.
Наследник улыбнулся, и, закрыв глаза, действительно быстро уснул. Прислушавшись к его мерному дыханию, Наталис начала гладить волосы своего возлюбленного, вспоминая последние события своей жизни. Она была счастлива: «Столько всего случилось за такой короткий промежуток времени. Неужели все эти было со мной?»
Она прикрыла веки, и зрительная память нарисовала ей уже воспроизводимый не раз в ее воображении участок пустыни с каменистыми возвышениями. Наталис снова почувствовала, что узнает то место, где погребена пирамидка.
В это время зашевелился Аллей и обнял свою подругу:
— Какая ты у меня красивая!.. — восхищенно произнес он.
— Ты что же, давно меня не видел?! — засмеялась девушка.
— Давно… целую вечность!
Наступившее утро принесло расставание. Аллей быстро собрался и, простившись с любимой, направился во дворец фараона, откуда начиналась дорога длиною в три-четыре недели.
Возможно, что Пентсуфр мог бы и обойтись без этого: похода, но, однажды изменив свое решение, он теперь всячески пытался помешать связи сына с плененной царевной, в остальном полагаясь на случай.
Сев в раззолоченную барку, царевич задумался. Предстоял долгий путь — сначала по Нилу, а затем конный переход по пустыне в юго-западном направлении.
Первую половину дня Аллей находился на верхней палубе, периодически приветствуя собравшихся на берегах реки поглядеть на наследника. К полудню солнце стало палить невыносимо, а берега обезлюдели. Наследник скрылся за пологом шатра, коротая время в компании сопровождающих его друзей. Все эти люди были самого благородного происхождения, и подбирал их лично фараон. Пентсуфр знал, что никто из них не бросит сына в опасности.
На небе уже зажглись первые звезды, а барка и сопровождающие ее лодки еще не достигли города Оное — центра большого нома, в котором предполагалась остановка на ночь. Подумав, наследник решил остановить движение и заночевать прямо на барках, отплыв к середине реки, во избежание маловероятного, но все же возможного нападения злых людей или диких зверей.
Аллей и его приближенный Эйнес играли в шатре, поддерживая неторопливую беседу.
— Твой ход, государь, — проговорил Эйнес, сделав ход.
В этот момент послышался тупой удар о борт барки, и с палубы донесся крик.
Царевич недовольно поморщился, а адъютант, легко вскочив на ноги, покинул шатер, чтобы узнать причину шума. Долгое отсутствие его красноречиво говорило о том, что произошло что-то необычное. Аллей поднялся и тоже вышел на палубу, увидев сгрудившуюся у борта барки толпу людей, взволнованно переговаривающихся, и сначала не понял причину паники. Заинтересовавшись, он подошел поближе.
Люди при его появлении расступились, и взору наследника открылась ужасная картина: в луже крови лежало обезглавленное тело одного из воинов.
Эйнес, оказавшийся рядом, взял царевича под руку и тихо произнес:
— Не повезло бедняге… попал в зубы крокодилу.
Увиденное произвело на Аллея удручающее впечатление. Ни слова не говоря, он вернулся в шатер, сопровождаемый адъютантом.
— Как это случилось? — после непродолжительной паузы спросил наследник.
— Раф наклонился зачерпнуть воду, а крокодил, видимо, того и ждал, привлеченный шумом и запахом пищи.
— Но ведь они… должны спать в это время?!
— Судьба, государь! Этому человеку достался неспящий крокодил.
— Судьба… — задумчиво повторил Аллей, — Эйнес, а ты веришь в свою судьбу?
— Да, государь. Все, что было в моей жизни, совпадает с предсказанием, составленным по звездам. Только вот конец мне обещан странный…
— Какой же?
— Что в поисках миража я погибну в пустыне Ниневии…
Аллей удивленно посмотрел на адъютанта, что-то неопределенное подумал о себе, потом спросил:
— Я знаю, что твой отец был жрецом. Это он составил гороскоп?
— Нет. В храме, где служил отец, некоторое время жил один финикийский проповедник — это его заслуга. Отец только перед смертью рассказал мне о его предсказании и просил остерегаться длительных походов по пустыням. Да вот один недостаток… как же узнать, в котором из походов это произойдет?.. Видно, у каждого свой неспящий крокодил…
Царевич выслушал его и задумался. Затем он достал из небольшой шкатулки камень неправильной формы, подаренный ему Наталис перед разлукой:
«Этот камень достался мне от отца, — сказала девушка при расставании, — он обладает удивительными свойствами. Он распилен ювелиром пополам. Если он прозрачен и сияет мягким радужным светом — со мною все в порядке. Если же он не отражает свет и становится молочно-белым — со мной беда. Не улыбайся, Аллей, это действительно так. Видишь, в центре камня сохранилось небольшое затемнение?.. Когда я получила травму, упав с коня, камень наполовину потерял прозрачность. Его цвет восстанавливался по мере того, как я выздоравливала, и вот осталось едва заметное пятнышко. Я тебе не показывала его раньше потому, что сначала сама хотела убедиться в его чудесных свойствах».
Вспомнив этот разговор, Аллей посмотрел сквозь камень, направив его на яркий свет одного из факелов. Но что это?
С того времени, когда наследник видел этот камень, он совершенно изменил цвет! Он приобрел молочно-бледную матовость, и лишь небольшой прозрачно-радужный ободок сохранился по его краям!
— О боги! — воскликнул Аллей. — Вы хотите испытать меня?!
— Что случилось, государь? — спросил Эйнес.
Царевич протянул ему камень:
— Посмотри, как ты считаешь, он прозрачен?
— Да, по краям камень пропускает свет, но в центре — затуманен.
— К сожалению, ты прав, Эйнес, и это — знак беды. Кровь на палубе — излишнее тому подтверждение… Решено! Мы возвращаемся в столицу!
— Сегодня? — без особого энтузиазма спросил адъютант, заранее зная ответ.
— Немедленно!
Барка наследника престола причалила к берегу, с нее осторожно свели стоявших в стойлах коней, и скоро сгустившиеся сумерки укрыли в своих объятиях отряд в несколько всадников.
Несмотря на труднопроходимый путь, уже на рассвете, когда почти все жители Мемфиса еще сладко спали, конный отряд появился на окраине города. Густой слой пыли покрывал их одежду и потные лица.
— Эйнес, действуй, как договорились, — проговорил царевич и, отделившись от отряда, направил коня ко дворцу, в котором он оставил Наталис.
Охрана добросовестно несла свою службу и, завидев Аллея, широко распахнула перед ним двери.
Изнемогавший от страшной усталости царевич быстро пересек пространство, разделявшее его с любимой, и буквально ворвался в ее покои. Несмотря на ранний утренний час, Наталис была уже на ногах, заканчивая свой туалет, а рядом с ней на столике уже дымился искусно приготовленный завтрак.
Вскрикнув от неожиданности, девушка бросилась навстречу любимому. В ее движениях еще сохранялась едва заметная скованность, и Аллей лишь на мгновение отметил это про себя, заключив Наталис в объятия.
— Что случилось, милый? — спросила она, рассмеявшись от счастья. Казалось, ее восторгу не было границ, но Аллей молча все целовал и целовал любимую.
Слуги благоразумно удалились, не дождавшись команды, и влюбленные остались одни. Усадив царевну на колени, Аллей достал свою половинку талисмана.
— Я испугался за тебя, увидев, что твой камень помутнел. Вот посмотри…
Теперь талисман был полностью молочно-белого цвета, от его прозрачного радужного ободка не осталось и следа. Девушка сразу напряглась, лицо ее посерьезнело. Она достала свою половинку камня — такую же точно, потерявшую прозрачность и побелевшую. Наталис свела брови:
