Прежде чем я успела причесаться, на улице показался лимузин и остановился перед домом Бельбо Форно. Я протиснулась сквозь толпу, к которой успели присоединиться цыгане с мулом, пестрой игуаной и поросенком.
Фьямма и Полибио давно съехали с квартиры на виа делла Люпа и обосновались в палаццо на виа дель Корсо, более подходившем для служащего ранга Фьяммы. Их окружали роскошь и мраморные полы в коридорах; комнаты украшены фресками, золотыми листьями и огромными канделябрами. И, конечно, им полагалась свита из слуг, в любое время суток готовых услужить.
Песко, чья мама постоянно мучилась геморроем, высадил меня возле будки у ворот, и навстречу вышел охранник.
— Пропустите ее, — сказал он по рации, и растрепанная горничная с безумным взглядом и мощными икрами распахнула парадную дверь.
Первым ко мне выбежал трехлетний Полибио-младший в цилиндре фокусника и фраке поверх пижамы. Я только что приехала, и все равно самым жгучим его желанием было, чтобы я тут же исчезла. Увы, на это его волшебства еще не хватало. Мальчонка был пугающе похож на отца и унаследовал не только любовь к маринованным огурчикам, но и тягу к дурацким розыгрышам и глупым шуткам.
Следом появился Полибио-старший и протянул мне бокал ромового пунша, от которого воняло дымом. Заподозрив очередную каверзу, я поискала глазами место, куда бы это поудачнее вылить.
В большом парадном зале рассматривал картины какой-то высокий мужчина. Он обернулся, и я оказалась нос к носу с Сыщиком. Я остолбенела и выронила бокал, разбившийся об украшенный мозаикой пол. Немного жидкости выплеснулось мне на ногу, и я почувствовала жжение.
— Макс, ты явно произвел впечатление! — воскликнул Полибио, сначала ущипнув меня за щеку, потом ткнув пальцем в ухо.
Макс! Что у них происходит? Тут же появилась горничная, всучила мне новый бокал дымящегося пунша и уничтожила следы первого.
— Фреда Липпи, мой давний друг Макс Кальдерон. Макс — Фреда, Фреда — Макс.
Полибио, не смущаясь, подмигнул «другу» и демонстративно покинул зал, оставив нас наедине.
— Что происходит? — зашептала я. — Что вы тут делаете? И почему под чужим именем?
Он приложил палец к губам, призывая меня молчать, но мне нужны были ответы.
— Это правда, что Альберто скрывается от закона и задолжал банку миллионы?
— А вы знаете, что у вас туфелька тает? — спросил он.
То была чистая правда: лакированная кожа скрючилась и умирала мучительной смертью.
Впорхнула Фьямма, улучив секундочку между срочными звонками.
— Макс! Как хорошо, что ты пришел. Давно тебя не видела. — И расцеловала его в обе щеки. Она безукоризненно играла свою роль. — Фредина… Опять оделась, как на похороны. Ждем еще нескольких гостей. Премьер-министр приехать не смог, а ливанский культурный атташе и китайская торговая делегация вот-вот будут.
Появился секретарь Фьяммы, позвал ее, и сестрица исчезла.
— Так это правда? — прошептала я Сыщику. — Мне важно знать.
Он потянул себя за мочку уха и кивком указал на дверь. Я не понимала, что происходит, и все больше терялась. Почему он не отвечает?
— А правда, что Интерпол разыскивает куклу? — не унималась я.
— Очаровательная комната, — ответил он, протягивая руку к бокалу с вредоносным пуншем.
Не долго думая я выплеснула его содержимое в кадку с большим каучуковым деревом, принадлежавшим пяти поколениям семьи Полибио. Это была грубейшая ошибка. Почва зашипела и пошла пузырями, и я с ужасом увидела, как нижние листья вянут на глазах; потом та же участь постигла следующий ярус. Отрава ползла вверх по стволу и ветвям. За несколько секунд от дерева остался лишь дымящийся скелет и груда мертвых листьев.
Сыщик указал на длинные плотные шторы, закрывавшие окно, и мы вдвоем отволокли неподъемную кадку туда, где ее никто не увидит. Встав на четвереньки, собрали опавшие листья. Их были сотни, и они жгли руки. В этот момент послышался скрип колес, чьи-то шаги и неразборчивая болтовня в холле. Приехали почетные гости.
Я открыла сумочку, и мы покидали в нее листья. К счастью, сумку я захватила вместительную, с пятнадцатью отделениями («Для предусмотрительных дам», — гласила реклама). Вообще-то она мне не нравилась. Едва мы успели встать с пола, как в зал въехал Полибио на велосипеде. За ним шли иностранные гости, переводчики-синхронисты и чиновники высшего ранга.
— Привет, привет, — сказал Полибио, спускаясь на землю и вручая горничной велосипед. — Все готово? А теперь, джентльмены, я покажу вам обещанный карточный фокус…
Шут гороховый. Я и без него чувствовала себя отвратительно из-за казуса с каучуковым деревом.
Позже я услышала, как он сказал Фьямме:
— Говорю тебе, они лежали на полу.
— Тсс!.. Тебя могут услышать…
— Шустрая у тебя сестрица. Ошибки быть не может. Она лежала сверху. Не войди я в ту самую минуту…
За обедом меня посадили между двумя китайскими бизнесменами. Переводчиков не хватало, поэтому мы много улыбались и кивали. Я пыталась с помощью жестов объяснить, чем именно зарабатываю на жизнь, но, по-моему, они меня не поняли. Тот, который сидел слева, построил из фруктов некую конструкцию, а потом стал колоть ее ножом. Второй сжал губы и развлекал меня звуками, которые издают разные животные. Было здорово.
Напротив меня, с противоположной стороны широченного стола, сидел Сыщик. Я все время чувствовала на себе взгляд его темных глаз. Сначала я подумала, что капнула на себя томатным соусом, и он смотрит на пятно, но тщательный осмотр одежды показал, что пятен нет. Мне стало жарко и неуютно, и я очень обрадовалась, когда принесли десерт — освежающее грушевое мороженое в маленьких розеточках, сделанных изо льда.
Тут-то я и заметила, что из моей сумки идет дымок; листья все еще тлели. Я вылила в сумку стакан воды и плотно ее закрыла. Китайские бизнесмены подумали, что это такой местный обычай, открыли портфели и наполнили их водой. Мы снова кивали и улыбались.
Потом я почувствовала, как кто-то оглаживает под столом мои ноги. Может, это снова шуточки Полибио? Но он сидел далеко, на другом конце длинного стола. Я заерзала на стуле, мне стало жарко и мокро. Соседи последовали моему примеру и тоже заерзали. Сыщик по-прежнему сидел напротив и не сводил с меня глаз, на его губах играла легкая тень улыбки.
В сложившихся обстоятельствах я пропустила мимо ушей торжественные речи на арабском и китайском, а вскоре после них банкет закончился. Фьямма уже находилась на борту вертолета, державшего курс на Брюссель, так что поговорить про Альберто мне не удалось. Побеседовать с Сыщиком тоже не вышло: он исчез раньше, чем закончился сложный ритуал моего прощания с китайскими бизнесменами. Захватив портфели, размокшие от чернильной воды, они вместе со всей делегацией отправились на автобусную экскурсию, а я села в поджидавший меня лимузин Песко и поехала домой.
К счастью, выставка животных перед моим домом уже закончилась. В холле пахло дымом, света не было. Мне стало страшно при мысли о том, что я могу застать у себя дома. В кромешной темноте я пошла вверх по ступенькам.
Перед дверью в мою квартиру сидел в засаде какой-то человек. Я замерла, еле сдерживая крик. Кто он? Что ему надо? И тут он щелкнул зажигалкой, его лицо осветилось, и оказалось, что это Дарио Мормиле, импресарио кабаре «Береника».
— Фреда, — прошипел он, — не включай свет. За мной следят.
— Кто? — шепотом переспросила я.
— Ни о чем не спрашивай. Я знаю, тебе нужны деньги. Вот, возьми. — И он вложил мне в руку стопку смятых банкнот. — Бери, бери. Считай, что это деньги Альберто. Тебе понадобится еще, да? У меня есть для тебя работа. Выгодная. В клубе. Без обмана. Приходи завтра. И никому ни слова.
Он, как змея, незаметно сполз по лестнице, прижимаясь к стене.
Уходя, я оставила все окна открытыми, но Пьерино так и не вернулся. Не раздеваясь, я легла в постель и с головой накрылась одеялом. Лучше бы сегодняшнего дня вообще не было.
На следующее утро по дороге на работу я явственно увидела Альберто на тротуаре чуть впереди меня. И сразу же его узнала. Как кого-то, с кем была знакома давным-давно, в прошлой жизни. Теперь нас разделяла бездна. Хотя прошло всего-то три дня, Альберто показался мне еще толще и ниже ростом. На нем был исчезнувший из шкафа золотистый парчовый костюм, а на голове странным образом оказался парик, который, как я была уверена, остался в квартире. И как можно было выйти за него замуж? — в ужасе спрашивала я себя. Как можно было спать с ним в одной постели? И как я могла согласиться (правда, всего раза два) на те вещи, которых между нами не должно было быть?
Он наверняка попал в лапы мафии. Итак, он ограбил банк? Мне необходимо это знать. И я бросилась бежать, обгоняя ранних утренних прохожих — священников, монахинь, торговцев овощами, служащих, парикмахеров и акробатов. Предположим, он вернется. И что тогда? От этой мысли я даже замедлила шаг. Но потом снова побежала. Его возвращение даст мне прекрасную возможность сообщить ему, что я хочу развестись.
