А поистине главную радость они находят в услаждении коровьим молоком. Образно говоря, оно стекает вниз по фасадам скребущих небо домов, и люди Ю-Э-Сэй слизывают его оттуда.
Что касается твердой пищи, то самая любимая для них та, которую и пищей-то не назовешь: это шары из клейкого теста размером почти с кулак (если их бросить на землю, они подскакивают вверх), в середине их разрезают и кладут туда кружочки того самого красного водяного фрукта из недоброй памяти шестнадцатислоновой Ma-шин, один зеленый листок и несколько колец сырого (!) лука, а также — к сожалению, никакое другое сравнение мне не приходит на ум — кусок рубленого мяса, цветом и формой похожего на размягченные собачьи экскременты.
Это мясо (я его один раз попробовал) тоже не имеет абсолютно никакого вкуса, его поливают густым красным соусом, совершенно безвкусным. Эти шары называю Хам-бу-ге, что явно связано с одним большим городом в Империи K°. Вообще мне представляется, что люди из Ю-Э-Сэй все свое остроумие употребляют на то, чтобы полностью лишить свою еду какого-либо вкуса. Упомянутый красный соус вполне этому способствует. Он называется Ке-чу и является чем-то вроде герба Империи Ю-Э-Сэй. И я не слишком удивлюсь, если в один прекрасный день — надеюсь, что меня здесь уже не будет — этот Ке-чу задушит всю страну Ю-Э-Сэй. Вполне очевидно, что люди толстеют и жиреют именно из-за него, потому что нигде, даже в Либицзине, я не видел так много неимоверно толстых людей, как в городе «Большое Яблоко». Возможно, что эти неописуемо жирные шары, катящиеся по прекрасным улицам города, появились в связи с пристрастием людей Ю-Э-Сэй к сахару. Ведь если они не посыпают кушанья невероятным количеством сырого лука, то обязательно добавляют в них огромную порцию сахара. Здесь есть лавки, на прилавках которых возвышаются прямо-таки горы изделий из сахара всевозможных ужасающих цветов.
Очень часто эти изделия прилипают к зубам или склеивают рот толстыми нитями. Здесь делают и пирожные. Если какое-нибудь из них упадет тебе на ногу, будешь хромать четыре дня. Но большеносые едят их. Мне представляется, что в связи с этим их желудки опускаются до самой нижней границы тела. Наверное, этим и объясняется их шаркающая походка.
И далее: с большой предосторожностью, чуть плутовски улыбаясь при этом — господин Ши-ми привел меня в некий квартал «Большого Яблока». Я окаменел от изумления. Если бы тамошние люди не были одеты по-большеносому, я бы подумал, что попал в Срединное царство. «Да, — засмеялся господин Ши-ми. — Ваших соотечественников очень много и в «Большом Яблоке» и вообще в Ю-Э-Сэй. Здесь их называют «Чай-ни». Я попытался поговорить с некоторыми из них… но почти ничего не понял. В чем тут было дело, я не знаю: то ли за тысячу лет наш язык настолько изменился, то ли я по несчастью наткнулся на людей с юга — не знаю, не знаю. Мы заказали еду, но ничего привычного для меня там не было. Красный соус добрался и до этих мест. Должен признаться, что в этом мире мне было еще более неуютно, чем в общем и целом в мире большеносых.
В городе «Большое Яблоко» я пробыл почти целый лунный месяц. За это время я выучил язык этих людей в достаточной степени, чтобы изъясняться, и занялся изучением фактов.
Потом я вернулся при помощи искусственного Летающего Дракона обратно, а именно в Минхэнь. И вот я опять в привычной для меня стране, где чувствую себя почти как дома. Но мне не терпится написать о том важнейшем для себя, что я узнал в Империи Ю-Э-Сэй, что может разъяснить, на чем держится этот далекий будущий мир изнутри и более того: что этот мир изнутри раздирает.
В связи с тем, что я считаю свои соображения чрезвычайно важными, я пишу их красными чернилами.
Приблизительно сто лет назад Империя Ю-Э-Сэй стала самой могущественной империей в мире. (Ее называют также, как я уже писал тебе раньше, А Мей-ка; но Ю-Э-Сэй будет точнее.) Здесь больше денег, чем во всех остальных империях вместе взятых, а если в Империи Ю-Э-Сэй упадет на землю камень, то это тут же отзовется громом повсюду по другую сторону моря.
Империя Ю-Э-Сэй самая прекрасная, самая могущественная, самая блестящая, и все люди в Империи Ю-Э-Сэй свободны и счастливы.
Так они говорят.
Империя Ю-Э-Сэй — а так как это пример для всех остальных, то все, что можно было там увидеть, относится и ко всем — запущенное стойло. Жесткое выражение?
Вначале, двести лет тому назад, это было прибежище свободы, и именно там изобрели нечто благородное, что называется «народовластием». Как говорилось в чрезвычайно благородном заявлении, все должны быть равны перед законом, и в государстве ни в коем случае не должно происходить ничего такого, что противно человеку.
Но всеобщая свобода это обоюдоострый меч. Она, к сожалению, приносит с собой и свободу бесчинства. Она тянет за собой и тех демонов, которые уничтожат мир: мелких, одетых в серое торговцев. Их бог — выгода. Выгода превыше всего. Перед выгодой всё обязано отступить. Для достижения выгоды любое средство хорошо. Приносить жертвы выгоде так же хорошо, как богу.
Та самая свобода, которой похваляется Империя Ю-Э-Сэй, и подражая ей, похваляются и все остальные империи, давно уже попала в стальную сеть коммерции и выгоды. Торговцы купили империи, правительства и мандаринов, а народ этого не замечает, да что я говорю: ни империи, ни правительства, ни мандарины этого не замечают. Как это называется, мой любезный друг Цзи-гу? Это называется коррупция.
Иногда вдруг всплывает наверх маленький острый кончик плавучей ледяной горы подкупа — что, конечно, является неприятным сюрпризом: например, тогда, когда несколько лет назад был убит правитель Империи Ю-Э-Сэй.[41] Вот тут, конечно, непроизвольно, у коррупции почти спала с лица маска, но едва ли кто смог это увидеть, потому что дело мгновенно замяли. Правитель еще не был предан земле, как убийцу уже казнили, а вслед за ним и убийцу убийцы, а потом и свидетелей и так далее, пока все концы не были опять надежно упрятаны в воду, и коррупция смогла дальше раскидывать свои сети.
Могущественные люди Империи только воображают себя могущественными. (Или: возможно, они знают, что это не так, но не признаются себе в этом; хотя они скорее всего подкуплены.) Могущественные разве что только управляют, правят же те, кто дергает за нити.
Ведь и ты, дорогой Цзи-гу, уже заметил, что в мире все движется в сторону все большего и большего усложнения? Я это давно заметил. Ничто не становится проще, при любых переменах все только усложняется. Даже мы в нашем родном времени в Срединном царстве, озабоченные тем, чтобы избежать любых перемен, вынуждены констатировать, что наступают сложности. Подумай о простых формах существования в глубокой древности, о чем мы знаем из письменных источников, и сравни с тем, насколько усложнилась наша теперешняя государственная структура (я имею в виду наше родное время). И тем более сейчас, когда большеносые, как одержимые, стараются все бесконечно изменять! Поэтому неудивительно, что они не справляются с ими же самими вызванными усложнениями. Они подобны густому лесу, непроходимой чаще, где может укрыться любое жульничество. Крупное жульничество остается безнаказанным. Почему? Потому что у вора всегда преимущества, он всегда впереди. А полиция всегда плетется сзади.
Господин Ши-ми лишь печально вздыхает, когда мы с ним беседуем на эту тему. Он считает этот пагубный процесс — и, вероятно, с полным на то основанием — необратимым. Он давно перестал, сказал он, волноваться по этому поводу. Он лишь удивляется. И он лучше будет заниматься наукой об истории.
Как я рад, мой дорогой Цзи-гу, что не останусь в этом мире. Если бы только узнать, когда, наконец, будет изгнан интриган канцлер Ля Ду-цзи! Чтобы я мог вернуться и заключить в объятия мою дорогую Сяо-сяо. С этого места я начинаю опять писать черными чернилами.
Должен ли я утаить от тебя, что еще приключилось со мной в городе «Большое Яблоко»? Конечно, нет. Ведь я ничего не скрываю от тебя.
Это случилось в конце моего пребывания в этом городе.
Господин Ши-ми делал прощальные визиты к своим коллегам, а я пошел позавтракать в одиночестве в один из больших Гоу-тел (здесь так принято). На сей раз я оказался в Гоу-тел, в котором раньше никогда не бывал, со странным названием «Империя редисок»,[42] и там мне выпало счастье познакомиться с двумя дамами, одна из которых была чрезвычайно привлекательна. Ее звали…
(Примечание издателя: здесь недостает одной или нескольких страниц рукописи. Строчки, которыми начинается последующая из сохранившихся страниц, явно являются последними строчками стихотворения. Цитируется ли здесь какое-то известное стихотворение, или же стихи сочинены самим Гао-даем, установить не удалось.)
