…и платье зеленое это,
Мое и не мое,
И нитку жемчуга эту,
Твою и не твою
Я не опишу никому,
Кроме как только
Вечности.[43]
В железном Летающем Драконе есть три отделения. Большеносые вообще любят отделяться. Они любят отделять все, главным образом самих себя от себе подобных. Ну да ладно, мы тоже проделываем это и даже более резко. Однако бросается в глаза, что большеносые обязаны точно обозначать отделения. Мы, в Срединном царстве нашего родного времени, тотчас понимаем, кто перед нами — мандарин или крестьянин. Здесь же не так. Это происходит из-за того, что согласно букве закона, которым они очень гордятся, все люди равны. Логически это не оправдано, и на деле происходит совсем другое. Они только делают вид, что все равны, и чтобы не запутаться в различиях, они дают этим отделениям определенные названия.
Отсюда вытекает, что и в железном Летающем Драконе имеются несколько отделений, а именно три: одно для особо важных пассажиров, второе для не особенно важных пассажиров и третье для совсем не важных. Важность пассажиров, как я заметил, зависит исключительно от количества денег. Она тем выше, чем в более дорогом отделении ты собираешься лететь. Мои деньги, в буквальном смысле слова случайно принесенные мне ветром, очень быстро растаяли в городе «Большое Яблоко», потому что «Большое Яблоко» очень дорогое удовольствие, и такое впечатление, что там сеешь деньги горстями, а никакого урожая не снимаешь. Ну да ладно — некоторый запас у меня еще был, однако бережливости ради я выбрал самый низший из всех классов в Летающем Драконе. (Назад я летел один, потому что господин Ши-ми по каким-то причинам, думаю, чтобы встретиться со своим двоюродным братом, должен был съездить в другой город Ю-Э-Сэй, а в какой именно, меня не интересовало. Мы условились с ним опять встретиться в Либицзине.)
Итак, я купил бумагу, подтверждающую мое право на самый низший класс, и тут мне опять улыбнулось счастье, хотя сначала оно выглядело как неприятность:
Когда я вошел в Летающего Дракона и предъявил свою бумагу и летающая горничная подвела меня к соответствующему месту, выяснилось, что там уже сидит некая дама. Согласно моим наблюдениям это была типичная дама из Империи Ю-Э-Сэй: она была белая и толстая, имела очень много зубов, губы у нее были накрашены, волосы голубые, и она все время что-то жевала, даже когда говорила.
Летающая горничная сравнила наши бумаги: на обеих было указано одно и то же место. Очевидно, при выдаче бумаг произошла ошибка, и одно и то же сидячее место было продано дважды.
Летающая горничная состроила такую мину, что ее в этот момент было трудно отличить от идиотки; зубастая дама из Ю-Э-Сэй тотчас подняла громкий крик: она ни за что не встанет с этого места, тем более ради кривоного Яп-цзи, вроде меня. (Она спутала меня с восточным островным карликом.) Я же не потерял своего вежливого самообладания и смог по возможности сдержанно сказать: «О солнце Золотого Яблока, я бы пожелал вам чесотку на лицо, если бы не знал, что вы от этого станете только краше». Тут подбежала еще одна летающая горничная явно рангом повыше, злобно пошепталась с первой, и они отозвали меня в сторону. Все это ужасно нелепо, сказала вторая летающая горничная. Прискорбная ошибка. Но Железный Дракон полон под завязку, больше свободных мест нет. (Зубастая голубоволосая позади нас все еще вопила во все горло. Третья летающая горничная попыталась заткнуть ее рот сладостями, чтобы таким образом успокоить.)
Я уже опасался, что меня высадят, но успокаивающий воздушный начальник, подошедший к нам, сказал, что меня без доплаты посадят в отделение сверхвысокого ранга. Как ты полагаешь, согласился ли я?
Угадай с трех раз, мой дорогой Цзи-гу.
Так я оказался в отделении для неслыханно важных людей, в котором и сиденья шире и удобнее, и еда лучше, и летающая горничная то и дело прибегает и спрашивает, не нужно ли вам того или этого, и там было даже Шан-пань Мо-те!
Там я познакомился с мужчиной, который принадлежал к неслыханно важным персонам среди большеносых — так он по крайней мере выглядел — и которому я благодарен за подробное ознакомление с тем, что было для меня до сих пор загадкой — как во время моего первого, так и теперешнего пребывания здесь — и что является самым важным для большеносых, а именно со «Шпо».
Фа Си-би было имя человека, совершенно случайно оказавшегося рядом со мной в отделении для неслыханно важных людей Летающего Дракона, или вернее сказать, это я оказался рядом с ним, человек незначительного вида и к тому же Ки Тай-цзе. Итак, его звали Фа Си-би, и у него было лицо, очень напоминающее детскую попку.
Господин Фа Си-би сразу же начал говорить, и я тут же понял, что он исходит из того, что я его, само собой разумеется, знаю. Он рассуждал о таких вещах, которые мне были совершенно непонятны, и я сначала решил, что он говорит о мышах или он лунатик. Только со временем я догадался, что он говорит о Шпо. Когда приблизительно в середине полета я заявил ему, что будучи отвратительным образцом неосведомленности, не имею никакого представления о Шпо, он онемел, покачал скорее с состраданием, чем с удивлением своей похожей на детскую попку головой и в течение почти двух часов пытался объяснить мне, что такое Шпо.
Я ничего не понял. Попытайся, дорогой Цзи-гу, растолковать рыбе, что такое уздечка. Приблизительно такая же сложная задача стояла и перед господином Фа Си-би, и он почти впал в отчаяние. Насколько я понял, Шпо — так считает господин Фа Си-би — это самое важное, что существует в мире, и чрезвычайно серьезное дело.
Железный Дракон летел, я уже было заскучал, находясь над сушей и морем, но большей частью над морем, как вдруг мы подрулили к одному городу, который воображает, что он будто бы «Малое Большое Яблоко». Но, скажу я тебе, тот, кто знаком с настоящим «Большим Яблоком», понимает: никакого сравнения. Впрочем, пусть так, если людям это нравится.
Господин Фа Си-би искренне обрадовался, когда я ему сказал, что должен пересесть на другой железный дракон, следующий в Минхэнь, потому что он тоже летел в Минхэнь, чтобы потом попасть — тут ты удивишься — в ту самую ужасную местность под названием Ки Цзы-бу,[44] где он, оказывается, проживает. Вспоминаешь ли ты мое описание сумасбродных купальщиков в снегу?
Когда господин Фа Си-би упомянул местечко Ки Цзы-бу, я засмеялся и рассказал ему о своих тамошних приключениях. Но господин Фа Си-би смеяться не стал, напротив — он объяснил мне, что это купание в снегу тоже Шпо.
(Я не могу себе представить, что это изнутри сплачивает мир большеносых.)
Потом он пригласил меня посетить его в Ки Цзы-бу. При этом его похожее на детскую попку лицо излучало полную уверенность в том, что этим приглашением он оказывает мне величайшую милость, долженствующую вызвать зависть остального человечества.
Почему господин Фа Си-би помешался именно на мне, незначительном карлике, мне не совсем ясно. Вероятно, его привлекла возможность обратить кого-то в свою веру, а именно в Шпо. Я твердо вознамерился съездить туда, поскольку господин Фа Си-би уверил меня, что летом там нет никакого снега.
С той поры, как я вернулся из города «Большое Яблоко», прошло много дней. Близится конец восьмой луны по исчислению большеносых, и я успел пережить здесь такие вещи, которые до этого посчитал бы невозможными.
Вначале я хотел съездить в Ки Цзы-бу, чтобы скоротать время до возвращения из Ю-Э-Сэй моего друга господина Ши-ми, и узнать у господина Фа Си-би, что же в конце концов значит этот Шпо, но все случилось иначе.
Без денег в мире большеносых ты еще большее ничтожество, чем у нас. Более того: ты сам себе кажешься совершенно ненужным. У тебя такое чувство, что тебя все время подталкивают к пропасти. У тебя такое чувство, что ты мешаешь тем, у кого есть деньги. Те, у кого есть деньги, накачивают вокруг себя воздух, и тебя вдавливает в стену. Я это пережил, когда был эрзац-карликом в цирке. Не иметь денег вообще — это ужасно, а иметь их мало, все равно, что быть постоянно грязным. Если бы мне иной раз не улыбалось счастье — о чем ты мог прочитать на предыдущих страницах, тем самым оказывая мне незаслуженную честь, направив свой бесценный яшмовый глаз на мою ничтожную писанину, повторяю — если бы мне время от времени не улыбалось счастье, я бы, вероятно, давно погиб. Я, конечно, не могу рассчитывать на то, что это улыбающееся счастье будет и впредь регулярно благословлять меня деньгами. Поэтому я заключил с господином Ши-ми определенную сделку. За то доверие, которое он испытывает ко мне, перехвалить его невозможно.
Итак: он «подкинул» мне в виде ссуды немалую сумму, которую я обязан вернуть ему своеобразным способом. (Дело не только в том, что он доверяет моему слову — здесь он может быть спокоен, я его сдержу даже ценой своей жизни — дело в том, что он не сомневается в моем триумфальном возвращении.) После того, как я буду благосклонно оправдан Его Императорской Милостью, я должен по возможности скорее привести в порядок свои дела в нашем родном времени, взять некоторое количество «серебряных корабликов», несколько ценных серебряных и золотых украшений и одну из моих уже и в наше время считающихся древними рукописей «Истинной книги о южной цветущей стране»,[45] а затем продать эти, ставшие за тысячу лет бесценными, сокровища моему другу Ши-ми.
