На такси он повез животных к ветеринару. Сара тоже хотела поехать, но, учитывая ее состояние и странное поведение пса, было решено, что лучше ей остаться дома.
У Эразма диагностировали бешенство. На вопрос, как же заразился привитый пес, не ответили ни в лечебнице, ни в приюте, куда пришлось его отвезти. В больших городах есть всякого рода дикие звери, больные бешенством и даже чумой, говорили служители. Однако надлежащие санитарные меры препятствуют распространению этих болезней, и домашние питомцы, как правило, им не подвержены. Возможно, не сработала вакцина. «Не подцепил ли пес заразу в магазине таксидермиста?» — подумал Генри. Мысль нелепая, однако ж мелькнула не раз.
Клыки Эразма сломали Мендельсоне позвоночник и прокусили легкие. Чтобы избавить кошку от дикой боли, надо было ее усыпить. Ей выбрили переднюю лапу; Генри положил кошку на стол, и ветеринар воткнул шприц в лысинку. Мендельсона не сопротивлялась. Она доверяла. Едва опустился поршень шприца, как глаза ее померкли, и она ткнулась головой в стол.
Конец Эразма был тяжелее. По приказу служителей, Генри запихнул осатанелого пса в большой ящик с оконцем. Окончательный диагноз поступил позже, после вскрытия. А первоначальный, решивший судьбу Эразма, базировался на визуальном осмотре через оконце. Пес был неузнаваем: яростно лаял, рычал и бросался на оконце, пытаясь тяпнуть наблюдателей. Но потом стал прежним и свернулся на полу, вздрагивая и тихонько скуля. Легкое шипенье газа вновь вывело его из себя, и он вскочил, готовясь к отчаянному прыжку. Газ подействовал быстро, но медленнее, чем укол: суча лапами, Эразм завалился на бок, изо рта его пошла пена, глаза закатились. Когда Генри разрешили достать его из ящика, он уже окоченел.
В лечебнице Генри держался. Вокруг были посторонние, которые ставили диагноз, а потом ждали его решения и оплаты счета. Возвращаясь домой, он тупо смотрел в окно такси. Прошибло его на лестнице, когда он, поднимаясь в квартиру, вдруг ощутил пустоту возле ног, о которые обычно терся пес, и пустоту в правой руке, где обычно лежал поводок. Очень не скоро он сумел вставить ключ в скважину и открыть дверь. Как обо всем сказать Саре, которая чутко и беспокойно вынашивает новую жизнь?
В коридоре Сара стояла на том самом месте, где обычно Мендельсона встречала хозяев, в глазах ее застыло тревожное ожидание. Говорить ничего не пришлось. Она сразу все поняла, увидев, что Генри вернулся один.
Оба расплакались.
— Я ходила к подруге, — всхлипывала Сара, — ужасно устала и тотчас легла. Потом, слышу, Эразм заходится лаем, а ты кричишь, чтобы я не выходила из спальни. Когда вернулась, ничего необычного не заметила, да я и не вглядывалась. Даже не помню, видела я Мендельсону или нет. Просто с ног валилась, хотелось прилечь. Может, она была еще цела?
Сара винила себя в том, что не отыскала кошку, Генри казнился, что оставил без внимания странную угрюмость пса.
Потом оба встревожились, что сами могли подхватить заразу. Сара ужасно боялась потерять ребенка, но вспомнила, что питомцы, за которыми в основном ухаживал Генри, ее не кусали и не царапали. Генри тоже не пострадал, но, поскольку общался с животными в их последние часы, прошел курс уколов от бешенства.
Как-то раз после репетиции к Генри подошел один актер.
— Я и не знал, что ты известный писатель, — сказал он. — Думал, просто официант.
Коллега вроде бы говорил шутливо, но Генри распознал его серьезный интерес. Этот пронырливый юрист будто спрашивал: кто ты? каково твое место в обществе? Оказывается, я тебя совсем не знаю. В тоне его слышалась обида.
«Что, теперь отношение ко мне изменится? — подумал Генри. — Разве человек не может о себе что-то утаить?»
— В прошлый раз ты ушел, а тебя искал какой-то мужик, — продолжил юрист. — Сказал, вы знакомы, описал тебя, но назвал другую фамилию. Наконец показал тебя на газетном снимке.
Неделю назад городская газета поместила иллюстрированную заметку о репетициях. Имена исполнителей не указывались, но даже в костюме и гриме Генри был вполне узнаваем.
— Как его зовут? — Генри догадывался, о ком речь. — Высокий старик, очень серьезный?
— Он не представился. Но это он. Мрачный, как гробовщик. Ты его знаешь?
— Да, знаю.
— Вот, он оставил для тебя. — Юрист передал Генри конверт, подтвердивший визит таксидермиста.
«Почему он не назвался?» — гадал Генри. Какая-то параноидная таинственность. Он не сообразил, что старик не знает его настоящего имени. При встречах с глазу на глаз не было нужды обращаться друг к другу по имени, реальному или вымышленному.
В конверте лежала еще одна сцена из пьесы:
Беатриче: Все, списки уже надоели.
Вергилий: Мне тоже.
Вздохнув, Беатриче опускает голову и засыпает. Вергилий отходит в сторону; в кустах находит отрез ярко-красной материи без рисунка. Может, это скатерть или остаток рулона. Вергилий начинает играть: размахивает тканью, подбрасывает ее и наблюдает, как она спархивает на землю. Заворачивается в нее. Валится навзничь и борется с ней. Внезапно отбрасывает ее и обращается к публике.
Вергилий: Некто умирает и, вцепившись в красную тряпку страданий, мнет и теребит ее, охваченный неизведанной силы чувствами и мыслями — Я умираю, я умираю. — и уже ничего не видит, кроме этой тряпки, затянувшей стены и потолок или все небо, если смерть застигла на улице, а красная тряпка страданий потихоньку приближается и окутывает его, словно пеленка, но еще туже, а потом словно саван, но еще туже, а потом словно бальзамирующая лента, но еще туже, и душит его, и он испускает последний вздох, и в тот же миг, как по волшебству, тряпка исчезает, и собравшиеся у постели видят только тело, ибо биение жизни в них не позволяет им увидеть тряпку, и жизнь, так сказать, победоносно шествует дальше, пока в один прекрасный день красная тряпка не замаячит перед твоим взором, и ты поймешь, что она направляется к тебе, и удивишься, как же раньше ее не замечал, но твои размышленья прервутся, ибо ты уже повержен навзничь и борешься с красной тряпкой страданий, мнешь и теребишь ее.
Борется с красной тряпкой.
Беатриче (просыпается): Что ты делаешь?
Вергилий (тотчас прекращает возню): Ничего. Просто складываю тряпку.
Аккуратно свертывает и убирает ткань.
Беатриче: Где ты ее нашел?
Вергилий (показывает): Там.
Беатриче: Интересно, как она там оказалась?
Вергилий: Не знаю.
Молчат.
Можем слегка повеселиться.
Беатриче: Можем.
Вергилий: Пошутить.
Беатриче: Почудить.
Вергилий: Только без пустопорожней радости.
Беатриче: Конечно.
Вергилий: Хотя пустопорожняя радость лучше безрадостности.
Беатриче: Не думаю. Контраст между отчаянием и пустопорожней радостью лишь усилит отчаяние.
Вергилий: Но если пустопорожняя радость будет безудержной, то, возможно, ее нелепость одолеет отчаяние и вызовет подлинное веселье. В сей критический момент пустопорожняя радость может стать первой ступенью на философской лестнице к полному пониманию вселенной, не так ли?
Беатриче: Маловероятно.
Вергилий: Почему бы не попробовать? Раз уж мы в неподдельном отчаянии, почему бы не впасть в пустопорожнюю радость, используя это как последнее средство?
Беатриче: Давай попробуем.
Вергилий: Сейчас мы в полном отчаянии?
Беатриче (усмехается): Пожалуй, нет.
Вергилий (радостно): Есть одна ступенька! Я это запишу (водит пальцем по спине Беатриче).
Генри перечел монолог Вергилия в одном длинном предложении, представив, как он прозвучит в темпераментном актерском исполнении. Впечатляли смена местоимений от «некто» до «ты» и ироничная фраза «жизнь, так сказать, победоносно шествует дальше». Вспомнилась «безудержная пустопорожняя радость» из штопального набора. Текст сопровождала отпечатанная записка в обычном лаконичном стиле:
В моей истории нет истории.
Она зиждется на факте убийства.
Ни «здравствуйте», ни «до свиданья». Генри пытался разгадать, почему таксидермист прислал именно эту сцену и такую записку. Красная тряпка страданий — знак его собственной тревоги? Пустопорожняя радость — просьба о помощи человека в крайнем отчаянии? Надо бы повидать старика.
После «разоблачения» отношение к Генри со стороны партнеров несколько изменилось. Он был прежним, но чувствовал, что его воспринимают иначе. В разговорах его реже перебивали, но и реже к ним приглашали. Режиссер попеременно был с ним то суров, то мягок. Генри знал, что все поправимо — время и общение вновь выровняют отношения. Просто накануне премьеры все это слегка напрягало.
