В Нью-Йорке цены на медь резко поднялись. Вчера — 18 центов!.. Медные акции растут. По проводам, среди буколических ласточек, среди неповоротливых, сонных рыбищ, в небе, под водой несутся горячие цифры: «Невада» — 46, и тотчас же парижские маклеры начинают истошно вопить:
— «Рио-Тинто» — 6700! Беру!
— 6800!..
Господин Обер никак не может уснуть. Он слышит гудение проводов и скрип мелка. Это медь. Она громко растет. «Ситроен» затерт. «Ситроен» в стороне. Это не вина Обера. Он сделал все. Он не мог предвидеть медного солнца. Что, если все дело сорвется?.. Г-н Обер пьет «виши» и неуклюже ворочается.
Можно, конечно, завтра начать продавать. Акции слетят до 720–780. В итоге останется маленький выигрыш. Но нет, это невозможно!.. Лучше уж продуться дотла!..
Много времени прошло с того дня, когда разочарованный Обер решил променять славу Эмиля Золя на текущий счет в одном из кулисных банков. Он заработал миллионы, и он спустил их. Он убедился в том, что с деньгами можно получить все: Люси, автомобиль «бьюик», стихи сюрреалистов, почтительные поклоны, дружеские объятия, все, кроме счастья. Это просто, как в старой мелодраме. Счастья вообще нет. Остается одно — игра, только она еще способна заставить его окаменевшее сердце усиленно биться. Г-н Обер поставил на «Ситроена». Он должен выиграть. Медь — удар, но не смерть. «Синдикат» легко может переждать несколько дней. Лихорадка спадает. Г-н Обер добьется своего. Обязательно добьется. Обязательно…
Господин Обер засыпает.
Утром Луи, почтительно и нагло улыбаясь, надушенный, с черными ногтями, приносит несколько писем и газеты. Г-н Обер прежде всего развертывает газету — здесь самое важное: медь. Гм!.. В Лондоне тонна — 76 фунтов. Отвратительно!.. Дождь, плохая погода… Рассеянно он просматривает газету. Что с этими экспертами?.. Вдруг он приподнимается. Обычное спокойствие исчезло. Пальцы г-на Обера злобно рвут мягкую бумагу. Он читает: «Рост акций Ситроена носит явно спекулятивный характер, и мы считаем себя обязанными предостеречь…» Луи стоит с купальным халатом. Г-н Обер кричит:
— Костюм! И живее!..
Он полон отчаяния, ярости, силы. Перед ним неведомый враг. Это почище меди!.. Дело ясное: кто-то играет на понижение. Здесь все может кончиться обыкновенной катастрофой.
Кофе? К черту! Машину! Скорее!.. Остается одно: раздавить того или самому сдохнуть.
Стихи Поля Валери летят на пол.
Велика и прекрасна парижская биржа! Без нее не дымили бы паровозы среди гигантских прерий, не горел бы газ в кухоньке рабочего, не сверкали бы бриллианты на грудях ростовщиц, не было бы ни румынских либералов, ни трамвая в Лиссабоне, ни автомобилей, ни прогресса, ни культуры.
Служащий банка Жан Рене, впрочем, не думает о величине окружающего его мира. Послушно заносит он в огромные книги названия бумаг, имена клиентов и цифры. Одни из этих клиентов богатеют, другие разоряются. У них автомобили, дети, револьверы, слуги, слезы. Для Жана Рене это только имена. Он думает о том, что его жена больна плевритом и что доктор прописал ей усиленное питание. Доктор просто говорил эти слова, как будто Жан Рене не скромный служащий банка «Раймонд Барре и Кº», а одно из великих имен, как будто он — г-н Кресильон, против имени которого стоит: 3000 «Ситроен» по курсу дня. Откуда Рене возьмет «усиленное питание»?.. Его рука дрожит. Он чуть было не поставил кляксы на восьмой заказ г-на Матье: 425 — «Рио-Тинто».
Вчера на парижской бирже были перепроданы 2 980 008 ценных бумаг на сумму 1 621 864 425 франков. Миллиард шестьсот миллионов. Жан Рене получает в месяц 750 франков, 25 франков в день. Владельцы банка «Раймонд Барре и Кº» заработали в течение последнего года свыше четырех миллионов. Банк участвовал во многих синдикатах; он вызвал понижение норвежского азота и на этом выиграл в две недели миллион. Г-н Раймонд Барре купил виллу в окрестностях Ниццы. У него ревматизм, и он любит тепло. Жалованье служащим г-н Барре не повысил. Кто может сказать, что готовит ему завтрашний день?.. Вдруг он сорвется на какой-нибудь операции? Надо быть бережливым! Вилла в Ницце — это капитал, а жалованье служащим — это потерянные деньги. Притом некоторые банки платят 600 в месяц. Зачем же ему заниматься благотворительностью?..
Иные из сослуживцев Рене живут припеваючи: они ездят в такси, ходят в «Мулен-Руж» и покупают дорогие галстуки. Они получают те же 750 франков. Но они не выписывают тупо имена и цифры, как Рене, — нет, они соображают, почему это г-н Барре продает «Норвежский азот», почему теперь г-н Кресильон отдал распоряжение купить столько-то «Ситроенов». Они знают вес и значение каждого клиента. Незаметно скрипя ржавыми перьями, они входят в святилище. Они начинают играть. Они то заключают сделки с мелкими игроками, то за несколько сот франков продают «секрет». Небрежно засовывают они месячное жалованье в жилетный карман — это на папиросы! Но Рене честен и глуп. Он знает только свое дело: обтереть перо тряпочкой, наклонить набок голову и тщательно выписать: имя человека, потом имя бумаги, потом цифру, все это красивым точеным почерком, без помарок. Когда ему говорят о «секрете», он недоуменно пожимает плечами: он ведь не игрок, он обыкновенный конторщик.
Это произошло так: сначала доктор сказал об усиленном питании, потом Луиза перестала есть, она даже отказалась от куриного бульона. У нее начался сильный жар. Доктор пришел и флегматично помахал трубочкой. Он прописал лекарство. Жар спал, и Луиза пошла на работу: она шила шляпы в мастерской на улице Пепиньер. Но она продолжала кашлять и все жаловалась, что у нее нет больше сил. Под вечер ее знобило. Рене послал ее снова к доктору. Луиза пришла домой с длинным рецептом и с заплаканными глазами. Доктор сказал, что у нее туберкулез и что ей необходимо поехать на юг в санаторий…
Тогда Рене Жан шепнул одному из мелких клиентов:
— Я знаю верное дело. «Лиссабон» должен подняться. Купите акции и дайте мне четверть выигрыша. Я этим никогда не занимаюсь, но у меня заболела жена…
Рене плохо разбирался в биржевых комбинациях, хотя он прослужил в банке «Раймонд Барре и Кº» одиннадцать лет. Он дал клиенту опрометчивый совет. Правда, г-н Коледо сдал большой заказ на «Лиссабон» и, слов нет, г-н Коледо веский клиент. Но Рене не понял хитрой игры: г-н Коледо состоял в синдикате, игравшем на понижение «Лиссабона», закупка была произведена для отвода глаз. Через несколько дней «Лиссабон» начал стремительно падать. Клиент скандалил. Он стучал набалдашником по стеклянному прилавку. Он кричал Рене: «Вы старый шулер!» Г-н Барре отозвал Рене в сторону:
— Вы вредите репутации нашего банка. Если это повторится, я буду поставлен в необходимость вас отослать.
Прошло еще несколько недель. Пришла очередь льда и подушек с кислородом. Луиза умерла рано утром. Она лежала, раскрыв рот, как рыба. Она задохнулась. У нее не было воздуха. Воздух был где-то далеко, может быть, в Ницце.
Тогда-то и произошло в почтенном банке «Раймонд Барро и Кº» неслыханное происшествие, о котором долго говорили все клерки квартала. Жан Рене, как всегда, сидел, склонив голову набок, и писал. Но перед его глазами был раскрытый рот Луизы. Он спутал все: г-н Кресильон отдал приказ о покупке «Ситроена». Рене занес его в графу «продать». Хуже того, он засунул в карман вместе с носовым платком приказ г-на Кресильона. Он помешал г-ну Кресильону купить 3200 акций. Он, может быть, задержал на день рост акций. Сам того не зная, он вдруг вмешался в жизнь святилища.
Господин Кресильон кричал:
— Этот тип подкуплен!.. Он, наверное, получил несколько тысяч… Я никогда не думал, господин Барре, что в вашем банке могут находиться шпионы различных синдикатов!.. Я потерял одиннадцать тысяч. Хорошо еще, что я вовремя заметил.
Господин Кресильон рассказал г-ну Оберу о приключившейся неприятности. Но г-н Обер даже не улыбнулся.
— В чем дело, господин Обер? Чем вы так озабочены?.. Я думаю, медная горячка не сегодня-завтра спадет. А этот конторщик!.. Ха-ха!.. Как вам нравится вся эта история?..
— Я не люблю биржевых анекдотов. Что касается меди, то вы, конечно, правы. Но предвидятся некоторые осложнения: посмотрите-ка, что здесь написано… Это или Фошар, или «Банк Делонне»…
Они беседуют в «Золотой утке». Г-н Обер теперь перестал скрываться, он даже посоветовал швейцару играть на «Ситроена». Он подкрепляет дело своим авторитетом.
Подходит маклер. Г-н Обер просматривает цифры. Вытирая губы, он говорит официанту:
— Хотя у вас и утка на вывеске, но вы не умеете приготовлять руанскую утку. Заберите ее прочь…
Потом он спокойно говорит г-ну Кресильону:
— Кампания начата. «Ситроен» — шестьдесят…
В это время за похоронной подводой покорно шагает Жан Рене. Он не плачет. Только время от времени уныло сморкается. На гробу — маленький венок из бисера. Дома осталась двуспальная кровать. Вот и все. Из банка «Раймонд Барро и Кº» Рене, разумеется, выгнали. Луиза умерла. Сейчас он вернется домой одни. Что же дальше?.. В голове Рене мысли путаются, как нечесаные волосы. Это не жизнь, а колтун. Может быть, покориться?.. Церковь… Исповедь… Небо… Встреча с Луизой… Или, наконец, достать револьвер и забраться ночью в квартиру г-на Кресильона?..
