-Даня. Глупый. Все решат за нас и без нас.
-Вот уж нет.
Но, подтверждая ее слова, линия горизонта вздыбилась с двух сторон, выгнулась, скатываясь в гигантскую трубу. Темноволосого воина и девушку в короткой белой рубашке, взявшихся за руки, подхваченных воздушным потоком точно засосало внутрь пульсирующего гибкого желоба, швырнуло и потащило в никуда. Они падали целую вечность.
-Даня. Даня. Прощай.
-Ли!
Сила, которой не смог противостоять даже Даниллин, вырвала из ЕГО руки узкую ладонь.
-Ли!
ОН уже не слышал своего крика, провалился в беспамятство, в убаюкивающую тишину.
* * *
Печальная дама с фарфоровым прозрачным лицом смотрела на НЕГО.
-Ты хоть догадываешься, что натворил?
Даниллин взялся за виски. ОН ничего не помнил. Кроме своего имени. И каких-то навыков. Вполне примитивных. Что за муть?
-А?
-Принято считать, что ВЫ бесконечно мудры. Не знаю. Не знаю.
Поднесла к розовому кукольному ротику маленькую чашечку. Деликатно отпила глоточек.
-Хороший кофе. Будешь?
-Воды! Со льдом. Или холодного зеленого чая.
Посмотрел в миндалевидные кошачьи глаза красавицы и вежливо добавил.
-Пожалуйста.
Ей это показалось забавным.
-А ты умеешь держать себя в руках. Молодец. Может все же, кофе?
ОН покачал головой и зевнул. Спокойно осмотрелся. Комната напоминала будуар. Позолота, розовый шелк, резные ножки мебели, кровать с балдахином и пухленькими херувимами у изголовья. Большое зеркало в узорной раме, поднос с нераспечатанными письмами и ножом для разрезания бумаг. Флаконы духов. Помады. Кремы. Пудра. Непременная раскрытая шкатулка с драгоценностями. Нить прекрасного крупного жемчуга на столе, рядом серьги, браслет и расшитый вензелями батистовый платочек.
-Просветишь? Что ж я натворил такого страшного?
Поудобнее устроился в постели. Подбил себе под бок шелковую подушку. Одеяло сползло, обнажая живот. Даниллин не стал ничего поправлять, изобразил готовность слушать.
-А вот и твой чай.
Расторопная служанка, ненастоящая - насквозь прозрачная, водрузила на постель крошечный гибрид столика и подноса, затем бесшумно исчезла. Растаяла на самом деле. Магия. Только этого не хватало. Впрочем, у него были крепкие нервы. Очевидно. Ведь он не стал визжать.
Чашечка выглядела нелепо в руке воина. Из такого кукольного сосуда впору пить лишь самой хозяйке. Или какому рафинированному гостю. Стройному, с завитыми локонами, с напудренным носиком. Чтоб с первого взгляда не догадаться, мужчина он, или женщина. Никак не для смуглой лапы Даниллина оказалась и выгнутая миниатюрная ручка чашки. Двумя пальцами и то не ухватишь. Не раздавить бы. Он продегустировал напиток. Сойдет. В четыре приема выхлебал содержимое маленького чайника, аккуратно наполняя мгновенно пустеющую чашечку. Пытка, честное слово. Подмигнул гостеприимной хозяйке.
-Спасибо. Кто ты, кстати? И каким путем я попал в этот райский уголок?
Дама поднялась, платье не платье, пеньюар не пеньюар, прозрачное кружевное одеяние, окутывающее ее стройную фигурку соскользнуло на покрытый мозаикой пол.
-Однако.
Прямо от остроконечных дерзких грудей все ее тело покрывала густая белая шерсть.
-Нравлюсь ли я тебе, гость?
-До сих пор.
Коротким жестом ОН провел линию поперек тела.
-До сих пор, выше всяких похвал. Бесподобно.
-А дальше?
Она пересекла комнату, цокая то ли когтями, то ли копытами. Шерсть на ногах была чрезмерно густой, до самого пола, казалось дама надела меховые брючки-клеш. Замерла у постели.
-Все сейчас зависит от твоего ответа, гость.
Было в ее тоне нечто очень убедительное. Но мужчина отказался запугиваться, бесцеремонно велел.
-Тогда стой, где стоишь. Я тебя не рассмотрел.
Сел на постели, свесил ноги и принялся оглядывать существо сверху вниз и снизу вверх с видом знатока живописи, изучающего новый шедевр художника. Критиковать? Хвалить? Пожать плечами, типа сойдет? Скользкое шелковое одеяло съехало на пол. Даниллин размышлял вслух.
-Классные пропорции. Такое ощущение, что тебя нарисовали. Двигаешься очень легко, сильные мышцы. Привыкла убивать? Это твоя потребность? Или ты лишь инструмент чьей-то воли? Живая игрушка? Откуда, печальные и думающие глаза? Какая то загадка, честное слово. Ты держишь подбородок с редким достоинством. Этого не выработать. Врожденное? Я уважаю ум и характер. Кажется, ты не обделена ни первым, ни вторым.
Наконец ОН подвел итог.
-По-своему ты очень красива, и функциональна. Только, прости, в моем отношении к твоему телу есть некая, уже моя собственная патология. Ты мне нравишься, и это меня беспокоит.
Существо уставилось в глаза воина, потом опустило взгляд. Не заметить возбуждения голого мужчины невозможно.
-Ты не лжешь, гость. Это хорошо. Я кажусь тебе привлекательной.
-А в чем, собственно смысл? Ты меня сначала изучала, потом пугала. Что дальше?
Даниллин подобрал не вовремя улизнувшее одеяло и целомудренно набросил на колени. Существо отступило, и быстро, слишком быстро подхватило свое кружевное блестящее одеяние. Темп движения был невероятным. Миг и перед Даниллином стоит прежняя хрупкая прекрасная женщина.
-Спасибо гость.
-За что?
В длинных глазах красавицы промелькнула вспышка бессильной ярости, направленной, впрочем, не на Даниллина.
-Ты мужчина. Настоящий.
-Господи. Ты из-за этого?
ОН подбородком обозначил кивок на ту часть своего тела, которая теперь пряталась под одеялом.
-В некотором роде.
-Ну, знаешь. Это не делает человека мужчиной.
-А что еще?
В ее голосе прозвенела издевка. Даниллин похлопал по постели рядом с собой.
-Вижу по тебе, что ты меня не боишься. И за свою честь постоять уж как-нибудь сумеешь. Так что садись поближе. Шепни мне на ушко.
-Что именно?
-Кто ты, кто я, что я здесь делаю, как попал, как выбраться? Что за хрень творится? А?
Теперь она улыбалась. Маленький рот походил на нежный цветок. В глазах появилась теплая искра.
-А ты сам меня не боишься?
Даниллин ответил весело.
-Трепещу просто, как невинная девушка в лапах пьяного гусара.
-Переход ненадолго стер твою память. Осталась самость, мужская сила, кураж, характер, ум. Ты мне тоже нравишься, человек. Ведь сейчас ты всего лишь человек. И я тоже нахожу такую реакцию патологической.
Она вернулась еще быстрее, чем отступила. Исчезла и появилась уже рядом, с краю постели. Медленно наклонилась к самому уху воина.
-Ты в большой опасности, гость. Тебя решено убрать.
-Этими руками?
ОН взял бледные запястья и потянул даму к себе. Нежно и настойчиво.
-Да.
-Тебе это очень нужно?
Она ухмыльнулась.
-Тогда отказывайся. Живой я гораздо интереснее. Честное слово.
Ее губы были злыми и нетерпеливыми. ЕГО опытными и нежными. Ее шерсть, такая грубая с виду, оказалась шелковой. Дама настойчиво стремилась оказаться сверху, понукать, управлять, иметь.
И какое-то время ОН не спорил, позволяя ей сбросить первое невысказанное бешенство, выложить злобу в быстром и сильном темпе скачки. Гримаса ярости обезобразила нежное личико, из под губ показались клыки. Странно. Целовал и не заметил.
-Подожди.
ОН крепко взял ее за талию, остановил, повалил на себя.
-Я не тот, кого ты ненавидишь. Я другой.
И что с НИМ такое случилось? Страха не было, сплошное желание утешить. Точно нашел в кошмарном месте маленькую девочку и собрался вывести оттуда. Руки гладили узкую спину, зарывались в мягкую шерсть на бедрах, ласкали, успокаивали. Она зажмурилась, попросила тонким голосом.
-Убей.
-Пообещай не сопротивляться.
ОН шутил. Она не поняла, кивнула. Из под стиснутых век пролились слезы. Даниллин высвободился, уложил свою странную партнершу на спину. Положил ладони на два твердых холмика.
-У тебя очень красивая грудь. Просто чудо.
-Убей.
-Позже. Об этом позже.
Потянулся, прильнул к напряженному соску, с таким удовольствием, какого и сам не ожидал. Мир вокруг сдвинулся. Застыл, заструился в ином ритме и направлении. А потом к Даниллину пришла Сила. ОН понял, что может не просто многое, почти все.
И прежде, чем вновь взять безвольное тело несчастного существа, ОН подарил. Женщина, сейчас она была самой обыкновенной женщиной, выгнулась и застонала в ЕГО руках. С каждой судорогой острого наслаждения из нее уходил чужой, внушенный ужас. Короткий крик освобождения, и вот она открыла глаза.
-Повелитель.
Даниллин уже не слышал, отпустил долго сдерживаемую часть себя на волю. Обрушился на распростертое под ним тело, с бездумной слепой страстью. Вбивая в постель, с яростным нетерпением, почти свирепо. Ему ответили, подхватывая темп, с такой счастливой готовностью, которая может быть выше любого опыта. И получилось. Четырехрукое, четырехногое существо забилось на скомканных простынях в пароксизме невероятного слитного, мощного восторга.
