— Значит, Нефисе предложила ему все имущество и деньги?
— Да, она хотела переписать на него все, а он отказался. Настоящий мужчина! Не то что ты…
— Замолчи!
— Как же мне молчать, если ты свихнулся со своей партией. А какой от нее толк?
— Это уж мое дело! Каждый вправе думать и действовать по собственному усмотрению!
— О чем же, интересно, ты думаешь?
— О том, что Кудрет вступит в нашу партию, как только выберется отсюда.
— С чего ты взял?
— Он сам мне говорил.
— А почему Нефисе ни словом об этом не обмолвилась?
— Мало ли!.. При его внешности и умении говорить…
— Уж не думаешь ли ты, что его депутатом в меджлис выберут?
— Как дважды два четыре! Вполне достойная кандидатура.
— А тебя?
— Где уж мне с ним тягаться! И вообще, чего пристала?
— Судьба моя злосчастная! — запричитала женщина.
— Хватит ныть! Не нравлюсь — хоть сегодня развод!
— А дети?
— Вон оно что! Выходит, ты только ради детей со мной живешь?
Женщина промолчала. Что ей даст развод? А такого, как Кудрет Янардаг, ей все равно не найти.
Она вздохнула и примирительно сказала:
— Ладно. Оставим этот разговор.
— Не могут, дорогая, быть все такими, как твой будущий зять. Таких единицы, по пальцам можно пересчитать. Давай-ка лучше подумаем о том, как не упустить его. Ведь он и с начальником запанибрата, и с губернатором, и с прокурором. Кстати, показывали Идрису девицу?
— Показывали, но…
— Э?
— Куда Идрису до Кудрет-бея!
— Я же сказал тебе, что таких, как Кудрет, раз два и обчелся. Он все равно что дюшеш в нардах[31]!
— Это верно.
— А что говорит девица?
— Насчет Идриса-эфенди? Да у нее дух захватило от радости. Ведь засиделась в девках-то…
— И то правда.
— Поглядел бы ты, как встрепенулась эта засидевшаяся в девках, поблекшая женщина. Вай, аллах, вай! — сказала я себе. Куда нам с тобой! Когда мы поженились, мне и двадцати не было. А этой под тридцать! — В глазах у нее вдруг блеснул огонек. — Послушай, добейся разрешения, а дом я подыщу!
— Но ведь твоя сестра уже сняла дом, довольно большой…
— И слышать не хочу! У меня должен быть свой дом и мебель своя. Я старшая сестра, а не младшая! Понял? Добейся разрешения, а остальное я беру на себя!
Кемаль-ага задумался. Как быть? Ведь без помощи Кудрет-бея вряд ли получишь разрешение.
Всю ночь он ломал голову над тем, как подъехать к начальнику тюрьмы, с чего начать разговор. А если так: «Господин начальник, могу ли я обратиться к вам с просьбой?..»
Посчитав такое начало вполне подходящим, он представил себе, как поведет разговор дальше. «Выкладывай, что там у тебя», — скажет начальник. Тогда он попросит: «Моя ханым тоже хочет снять где-нибудь поблизости дом. Нельзя ли будет и мне изредка отлучаться к ней по вечерам?»
А вдруг начальник скажет: «За Кудрет-беем гонишься?» — и все ему потом передаст. Как на это посмотрит Кудрет? Не рассердится? Может, лучше с ним раньше поговорить? Но тогда обо всем узнает свояченица, возмутится, что они действуют втихомолку, и расскажет сестре.
Время близилось к полуночи. Кудрет тихо похрапывал на сложенной из нескольких матрацев мягкой постели. Кемаль-ага поглядел на него и подумал: «Как бы беды не вышло. Взбесится жена, ощиплет меня, как курицу. И без того последнее время живем с ней как кошка с собакой. Лучше всего…»
Но что лучше всего, он так и не решил… Поделишься с Кудрет-беем — он расскажет свояченице. Обратишься к начальнику — непременно передаст Кудрету, а тот может обидеться. Смолчит, но затаит злобу…
Кемаль встал с постели и пошел в уборную…
VIII
В тот день к Кудрету пришел Идрис и принес стамбульскую газету.
— Привет!
Кудрет восседал за письменным столом начальника тюрьмы. Тут же, растянувшись в кресле, дремал и сам начальник. Приход Идриса разбудил его. Он приподнялся и ответил на приветствие:
— Алейкюм селям, Идрис-бей! Добро пожаловать!
Начальнику тюрьмы так нравился Кудрет-бей, что всякий раз, когда к тому кто-нибудь приходил — будь то мужчина или женщина, — начальник удалялся, чтобы оставить их наедине. Так он поступил и сейчас.
Оставшись с глазу на глаз с Кудретом, Идрис развернул газету и ткнул пальцем в фотографию.
— Узнаешь?
Кудрет глянул и обомлел:
— Ого! Да ведь это Сэма!
— Она самая.
— Танцовщицей заделалась?
— Судя по рекламе, да. Видишь, здесь написано: «Vedet»[32].
— Что это значит?
— Убей не знаю.
Как выяснилось из рекламы, Сэма была исполнительницей восточных танцев в одном из ночных клубов Стамбула. Но Кудрета волновало совсем другое.
— Вот бы найти ее и заставить отказаться от иска. Тогда бы я выбрался из тюрьмы.
Некоторое время они понимающе смотрели друг на друга, как могли смотреть лишь старые друзья. Мысль, высказанная Кудретом, не была новой, оба они к ней возвращались много раз, только не знали, где находилась Сэма. И вдруг эта реклама!
— Я говорил тебе, что завел дружбу с секретарем суда. Как-то мы с ним раздавили бутылочку, и на следующий день он вытащил на свет божий твое дело. Посмотрели мы его, а там ничего нет, кроме иска этой твари.
— Но разве торговцы не давали показаний?
— Там о них ни слова нет.
— И про взятки ничего?
— Ты что, спятил? Ведь дающий взятку отвечает наравне с тем, кто ее берет. Только ослы этого не знают! Словом, надо поскорей найти эту гадюку! Правда…
— Что «правда»? — самоуверенно спросил Кудрет.
— Чтобы съездить в Стамбул и заставить ее отказаться от иска…
— Нужны деньги, не так ли?
— Еще бы!
— Ты прав. Что же делать?
— Ума не приложу. Можно попросить у «дядиной дочери», которую вы мне сватаете.
— Ты что, спятил?
— Ну, раз ты такой умный, попроси у «своей».
— Внук паши и сын бей-эфенди не может унизиться до такой степени!
— Ну и силен ты!
— Может, я вру?
— Судя по надгробиям — не врешь, но сейчас-то что ты собой представляешь?
— Деньги и сейчас для меня ничто!
Идрис ухмыльнулся и, заложив руки за спину, стал расхаживать по кабинету.
Кудрет не спускал с него глаз. Но вот взгляды их встретились.
— Словом, раздобудь деньги, герой! — первым нарушил молчание Идрис. — Не то долго просидишь здесь. Успех дела зависит от денег.
— Но их, увы, нет.
— Значит, надо найти!
— Где я найду?
— Где хочешь, бесстыжая твоя рожа! На то ты и Кудрет Янардаг!
— Что верно, то верно.
— Вот и найди. Хоть из-под земли выкопай!
— Ладно, говори, сколько надо.
— Можно подумать, что у тебя завелись деньги.
Кудрет молча извлек из заднего кармана брюк чековую книжку, взял со стола начальника авторучку.
— Пяти тысяч хватит?
Идрис прыснул:
— Эх, посмотрел бы на тебя сейчас Длинный!
— Я спрашиваю, хватит пяти тысяч?
— Издеваешься? Да хоть лир пятьсот раздобыть!
Кудрет снова полез в карман, вынул пачку ассигнаций, отсчитал пятьсот лир и бросил их на стол.
— Не фальшивые? — усомнился Идрис.
— Фальшивками пусть промышляют ничтожества вроде тебя! А я — сын истинного бея-эфенди и внук паши! Запомни это. Сейчас я выпишу тебе чек на пять тысяч.
Идрис с недоверием взял чек на предъявителя.
— Не разыгрываешь?
— Ты что, ослеп? Читай!
— У «галстучников» разжился?
— Ты ведь знаешь, что я обещал им помогать, но безвозмездно. Лучше посмотри на это. — И он показал Идрису банковское подтверждение в том, что невеста Нефисе перевела на его имя пятьдесят тысяч лир.
Идрис не верил своим глазам:
— Чудеса, да и только!
— И это еще не все. Она готова переписать на мое имя все свои вклады, земли, движимое и недвижимое имущество. Стоит мне только захотеть.
— А ты не хочешь?
— Пока нет.
— Любопытно.
— Об этом потолкуем после, когда уладишь дело с Сэмой.
Их разговор прервал прислужник, который позвал Кудрета. Должно быть, явилась Нефисе.
— Спрячь чек, — сказал Кудрет, вставая из-за стола. — Получишь деньги — махнешь в Стамбул и там отыщешь эту тварь! Еще понадобятся деньги — телеграфируй!
— Отправлю «молнию». А если понадобятся две, три, пять тысяч?
— Сколько понадобится, столько и переведу. Ну ладно, а теперь сматывайся!
После ухода приятеля Кудрет задернул на окне тюлевую занавеску, приспустил штору и встретил Нефисе словами:
— Заходи, душечка, заходи, моя сладкая! Господи, опять похорошела! Весь вечер думал о тебе, и во сне ты мне привиделась, едва закрыл глаза…
Разрумянившаяся Нефисе бросилась в его объятия:
— Я тоже день и ночь о тебе думаю!
— Снилось мне, что ты…
— И ты мне снился.
— Как же я тебе снился?
