Читая корреспонденцию Эверетта Рюсса, приходишь к выводу о его необычайном сходстве с Крисом Маккэндлессом. Вот, к примеру, выдержки из трех писем Рюсса:
Я все чаще и чаще думаю, что до конца жизни буду одиноко бродить по диким местам. Боже, как же меня манит любая тропа. Ты даже представить себе не можешь непреодолимую силу этого притяжения. Ведь, в конечном счете, что может быть лучше тропы, идти по которой можно в одиночестве… Я никогда не перестану скитаться. А когда придет время умирать, я найду для этого самый дикий, далекий и безлюдный уголок мира.
Красоты этой страны становятся частью моего существа. Я чувствую себя более оторванным от жизни и каким-то более добрым… У меня здесь есть несколько хороших друзей, но нет никого, кто действительно понимал бы, почему и зачем я тут оказался. С другой стороны, я вообще не знаю ни одного человека, способного понять меня полностью. Я слишком долго жил в одиночестве.
Жизнь, которой живет большинство людей, меня никогда не устраивала. Я всегда хотел жизни яркой и насыщенной эмоциями.
В этом году я в своих скитаниях стал больше рисковать и поэтому пережил в сто раз больше удивительных приключений, чем раньше. Какую же великолепную страну я увидел – гигантские просторы диких земель, безлюдные плато, синие горы, вздымающиеся над суриковыми песками пустынь, каньоны в сотни футов глубиной и всего в пять футов шириной, ливни, наполняющие водами безымянные ущелья, сотни покинутых тысячи лет назад домов горных жителей.
Спустя полвека Маккэндлесс практически повторяет слова Рюсса, заявляя в отправленной Уэйну Уэстербергу открытке: «Что же до меня, то я решил еще какое-то время продолжать жить такой жизнью. Слишком уж хороши ее свобода и чудесная простота, чтобы от них отказываться». Точно такие же отголоски мыслей Рюсса звучат и в последнем письме Маккэндлесса Роналду Францу.
Романтичностью натуры Рюсс не уступал Маккэндлессу, если даже не превосходил его. Мало того, оба они отличались наплевательским отношением к вопросам личной безопасности. Археолог Клэйборн Локетт, проводивший в 1934 году раскопки в горной деревне индейцев анасази и на некоторое время взявший Рюсса на работу в качестве повара, рассказал Рашо, что его «ужасало полное безрассудство, с которым Эверетт карабкался по самым опасным скалам».
И правда, Рюсс сам хвастался в одном из своих писем: «Сотни раз, отправляясь на поиски воды или развалин горных деревень, я рисковал жизнью, взбираясь по почти отвесным стенам из рассыпающегося в пыль песчаника. Дважды меня поднимали на рога дикие быки, и я чудом избегал гибели. Но до сих пор мне удавалось выходить из всех этих передряг невредимым и двигаться вперед к новым приключениям». А в своем последнем письме брату Рюсс беспечно признается:
Несколько раз я был на волоске от смерти, когда меня жалили ядовитые змеи. Когда подо мной рушились скалы. В последний раз такое случилось, когда Шоколатеро [его осел] потревожил гнездо диких пчел. Еще пара укусов, и со мной было бы покончено. Снова открыть глаза и начать двигать руками я смог только через три или четыре дня после этого.
Рюсс был похож на Маккэндлесса и тем, что его совершенно не страшили физические страдания. Наоборот, временами казалось, что он принимает их с радостью. «Вот уже шесть дней меня изводит дерматит от контакта с ядовитым кустарником… это происходит со мной каждые полгода, и мучениям моим пока не видно конца», – рассказывает он своему другу Биллу Джейкобсу, а потом продолжает:
Целых два дня было непонятно, на каком я свете. Я корчился и извивался под палящим солнцем, лицо, руки и спина покрылись коркой из засохшего ядовитого гноя, по мне ползали армады муравьев и мух. Я ничего не ел, я мог только страдать и пытаться философски относиться к своим страданиям…
Со мной такое происходит каждый раз, но сдаваться и уходить из лесов я не собираюсь.
А еще он, аналогично Маккэндлессу, отправляясь в свое последнее путешествие, взял себе новое имя, а точнее, даже несколько новых псевдонимов. В письме от 1 марта 1931 года он известил своих родных, что отныне его следует называть Ланом Рамо, и попросил «уважать мой выбор псевдонима для странствий по дикой глухомани… Как это будет по-французски? Nomme de broushe, или как?» Тем не менее, спустя пару месяцев в другом письме он говорит, что «снова поменял имя. Теперь я буду зваться Эверт Рулан. Знавшие меня ранее люди говорили, что предыдущее имя было идиотским франкофильским позерством». Позднее, в августе того же года, он без всяких объяснений снова стал Эвереттом Рюссом и продолжал оставаться им еще три года, вплоть до путешествия в ущелье Дейвис. Там он по каким-то непостижимым причинам дважды нацарапал на песчаниковых стенах имя «Немо» («никто» на латыни), а потом бесследно исчез. Ему было всего двадцать.
Самые последние письма были отправлены им 11 ноября 1934 года из мормонского поселения Эскаланте, расположенного в девяноста километрах к северу от каньона Дейвис. В этих адресованных родителям и брату письмах он сообщал, что в течение «месяца или двух» не сможет выходить на связь. Восемью днями позже Рюсс познакомился с парой пастухов, стоявших лагерем в полутора километрах от ущелья, и пару суток провел у них в гостях. Насколько нам известно, эти люди видели его живым последними.
Через три месяца после ухода Рюсса из Эксаланте его родители получили пачку своих нераспечатанных писем, отправленную по обратному адресу почтмейстером аризонского городка Марбл-Каньон, где Эверетт должен был оказаться уже достаточно давно. Взволнованные Кристофер и Стелла Рюсс связались с местными властями Эскаланте, и те организовали в начале марта 1935 года поисковую экспедицию. Начав от лагеря овцеводов, где Рюсса видели в последний раз, они начали прочесывать окружающую местность и в скором времени нашли на дне ущелья Дейвис двух осликов, с которыми путешествовал Эверетт. Животные мирно паслись в самодельном загоне, сооруженном из стволов деревьев и ветвей кустарника.
Кораль с ослами находился в верхней части каньона, недалеко от того места, где мормонская лестница пересекает его дно. Чуть ниже по течению были обнаружены следы лагеря Рюсса, а потом, в дверном проеме зернохранилища анасази, под величественной аркой естественного происхождения, поисковики увидели вырезанную в каменной стене надпись «НЕМО 1934». На расположенном неподалеку камне были аккуратно расставлены четыре древних керамических горшка анасази. Через три месяца поисковая группа нашла еще один автограф Немо чуть дальше по ущелью (обе эти надписи давно уничтожены водами озера Пауэлл, уровень которого начал подниматься по завершении строительства плотины Глен-Каньон в 1963 году), но, за исключением их и пары осликов с упряжью, больше никаких следов Рюсса обнаружено не было. Он просто исчез вместе со всеми своими пожитками, туристским снаряжением, дневниками и рисунками.
Бытует мнение, что Рюсс упал и разбился, взбираясь на одну из стен каньона. Учитывая коварство местных скал (большинство из них состоят из мягкого, податливого песчаника и в результате естественной эрозии изобилуют гладкими, но непрочными карнизами и выступами), а также склонность Рюсса к безоглядному риску, сценарий этот выглядит вполне правдоподобно. Тем не менее, поиски человеческих останков у подножия окрестных утесов никаких результатов не дали.
Но если Рюсс самостоятельно покинул ущелье с тяжелым грузом снаряжения, то почему же он тогда оставил в загоне своих вьючных животных? Этот необъяснимый факт привел некоторых исследователей к выводу, что парень, вероятнее всего, был убит бандой скотокрадов, по слухам, орудовавшей в этом районе. Разбойники могли забрать все его вещи, а тело захоронить или сбросить в Колорадо-Ривер. Эта теория тоже кажется вполне убедительной, но никаких доказательств в ее пользу найдено не было.
Вскоре после исчезновения Эверетта его отец высказал предположение, что, меняя свое имя на Немо, молодой человек, вероятнее всего, вдохновлялся книгой Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Эверетт не единожды перечитал этот фантастический роман, главный герой которого, прямодушный Капитан Немо бежит от цивилизации и рвет все свои связи с наземным миром. Биограф Эверетта У. Л. Рашо соглашается с оценкой Кристофера Рюсса и говорит, что «добровольный уход из организованного общества, презрение к мирским радостям и надписи «НЕМО», оставленные молодым человеком в ущелье Дейвис, дают все основания думать, что он отождествлял себя с персонажем Жюля Верна».
Заметив, как сильно Эверетт был увлечен фигурой капитана Немо, некоторые из исследователей мифа о Рюссе предположили, что исчезновение парня из ущелья Дейвис было просто хитрым трюком, что он остался жив и продолжает (или продолжал) спокойно жить под вымышленным именем. С год назад, заправляя машину в аризонском Кингмене, я разговорился о Рюссе с местным заправщиком, маленьким, дерганым человечком с крошками жевательного табака в уголках рта. Он с абсолютной убежденностью клялся мне, что «знает чувака, который столкнулся с Рюссом» у глинобитной хижины на краю резервации индейцев навахо. Это было в конце 1960-х, и, со слов этого приятеля заправщика, Рюсс был тогда женат на женщине из племени навахо и воспитывал с нею, по крайней мере, одного ребенка. Понятно, что достоверность этого рассказа, равно как и прочих свидетельств о более поздних встречах с Рюссом, вызывает немалые сомнения.
