— Что за песенка? — удивлённо спросил директор. Сотрудник протянул начальнику листок с текстом. Прочитав слова песни, директор захохотал:
— А этот парень с юмором. Вы, тупицы, не поняли, что означает — «на вокзале девок много»?
— Вы полагаете, Странник решил таким своеобразным способом предупредить Солдата?
— А разве не так?
— Допустим. Мне трудно поверить, что какой-то дилетант обнаружил нашу группу, — голос сотрудника был полон презрительного сарказма. — Но, самое главное, Солдат вполне открыто купил билеты и встретился со своим сообщником внутри здания.
— И где они теперь?! — начальник еле сдерживал гнев. — Вы их недооценили. Они провели вас. Что было дальше?
— Мы заранее купили два соседних купе, установили прослушку.
— Данные прослушки! Немедленно! Что здесь?
— Ничего особенного. Они почти не разговаривали. Солдат вышел в коридор, заговорил с нашим агентом, молодой симпатичной сотрудницей. Через некоторое время он пошёл покурить. Наш агент, которая сменила первую девушку и получила разрешение на контакт с объектом, видела его. Её немедленно отправили на проверку — всё чисто, она не обманывает. Странник остался в купе. На записи слышны какие-то звуки. Мы так и не выяснили происхождение этих шумов. Возможно, технические неполадки. Через сорок минут, видя, что Солдат не возвращается, агенты проверили купе, потом весь состав поезда, но никого не обнаружили. И вот это — загадка.
— Вы всё проверили?
— Да. Даже кассу станции, на которой, вероятно, сошёл Солдат. Ведь не растворился же он.
— Допустим, Солдат сошёл на станции и каким-то образом исчез. Он профи. Но где Странник? Где? Вы утверждаете, что он остался в купе? Запись выявила стук закрываемой двери после того, как купе покинул Солдат?
— Нет. Ничего такого не было. Странник не выходил из купе. Мы потеряли их, но если будет ордер на арест, мы их быстро найдём, ведь тогда можно подключить полицию, у них везде свои глаза и уши, — оправдывался агент.
— Хорошо, но ордера не будет. Действуем на свой страх и риск, — начальник принял решение. — Как только найдёте Странника — взять его, привезти ко мне, я сам устрою ему допрос. Солдату не дать въехать в Город, делайте, что считаете нужным, но не калечить! И ещё раз допросить агентов из наружки, особенно девицу. Допросить с пристрастием! Тут что-то не так. Не мог Странник проскользнуть незамеченным. Не верю.
— Простите, но допросить нашу сотрудницу не представляется возможным. Она подала заявление об уходе и куда-то уехала, отключив мобильник. Конечно, мы можем её найти, но стоит ли тратить силы и время? Да и зачем?
Начальник привстал, помолчал немного и бросил:
— Свободен.
Он выяснил, что за Солдатом и Странником никто не стоит, и принял жёсткое решение. Солдат после смены руководства отстранён от серьёзных заданий и в отношении его зрело несколько вариантов. Самый лучший — завербовать парня, хотя переход из одной спецслужбы в другую не практиковался и расценивался как предательство.
Странник вообще не связан с какой-либо структурой, но работать с ним будет сложно. Нужно переиграть человека, который читает мысли и владеет гипнозом, ведь как-то он скрылся из-под наблюдения. Но ничего, и не таким языки развязывали.
Товарищи продвигались к намеченной цели. Солдат был задумчив и молчалив, а Странник — невозмутим. По мере приближения к Городу он чувствовал в себе всё больше сил, наполнялся неизвестным доселе знанием. Ему казалось, что он обретает полномочия: отдавать приказания, подчинять, и даже наказывать. Это противоречило его мировоззрению и неизбежно вело к внутреннему конфликту. С одной стороны, он инструмент Провидения, а с другой — миролюбивый человек, не желающий причинять страдания даже враждебно настроенным против него людям.
Воспитательные средства допустимы, если они плодотворны. А если нет? Тогда они превращаются в наказание, месть. А ведь отмщение у Бога: «Я отомщу за вас». Некоторые говорили: «Бог отомстит тем, кто сильнее нас, но незачем утруждать Его лишний раз, если мы сами способны постоять за себя», и доходили до того, что вырезали даже детей врагов, пока их нежные зубки еще не превратились в клыки и не отомстили за своих отцов.
Странник понимал — начнётся война, снова закрутятся жернова, перемалывая всё больше и больше людей. Он чувствовал её приближение. В нём менялось восприятие реальности. Странник становился внимательным, готовым мгновенно прореагировать на любое угрожающее движение.
— Скажи мне, как проявляется у тебя чувство боя? — обратился он к товарищу, проводя рукой по шее.
Солдат недоуменно посмотрел на него:
— Если ты собираешься драться, значит, наши дела совсем дрянь. В Городе на кулаки нечего рассчитывать. Ладно, найдём пару винтовок. Стрелять умеешь?
— Бой — это не всегда драка на кулаках. Расскажи! — потребовал Странник.
— Есть разница в ощущениях перед рукопашным боем и перестрелкой, — начал Солдат, немного отвлекаясь от своих тягостных дум.
— Расскажи о рукопашном бое. Глаза Солдата заблестели.
— Когда выходишь на бой, должен чувствовать уверенность, абсолютную уверенность. Самое главное — избавиться от страха. Добиться этого ощущения мне помогает осознание справедливости своих действий. Я должен прочитать своего противника как открытую книгу, предвидеть движения, комбинации, манёвры — полностью контролировать его. Ещё до того, как противник нанесёт удар, мне известна его траектория, и поэтому я без труда уклоняюсь от него, блокирую или провожу контратаку. Я должен увидеть слабые места, а если их нет, вынудить противника открыть их. Тренировка бойца должна быть максимально приближена к боевым условиям. Опасная и болезненная тренировка вселяет уверенность, избавляет от страха в настоящем бою.
— Хорошо. Не об этом спрашиваю. Я спрашивал — как ты предчувствуешь бой?
— Понятно, — Солдату льстил интерес Странника к его искусству. — Вначале чувствую небольшую тревогу. Она не мешает, а мобилизует рефлексы. Потом настраиваюсь на бой. Пытаюсь успокоиться, сосредоточиться, представить свою победу. Но бывает, чувствуешь не тревогу, а панику, тогда понимаешь — следует уклониться от драки. Когда же не было возможности уйти, я лишался уверенности. И в этот момент мои действия были нервными и не всегда успешными. Почему ты заговорил об этом?
— Я начал ощущать нечто подобное, но не знаю, с чем это связано. Моя война не против сынов человеческих… — он неожиданно почувствовал проявление силы, замолчал и отвернулся к окну.
— Не понял тебя, но как-то не по себе, — Солдат с опаской, исподлобья посмотрел на Странника.
— Я сам не понял, извини, — ответил тот, не поворачиваясь.
Начальник службы безопасности вызвал Чиновника. После ничего не значащих вопросов поинтересовался как бы между делом:
— Как поживает Провидец?
— Неплохо. Правда, он закрытый человек и о себе не рассказывает, — Чиновник жил по принципу: что проверяется — не оспаривается.
— Расспрашивал о наших делах? — начальник особенно не церемонился.
— Провидец не любопытен, — вежливо парировал подчинённый.
— Какой у него интерес в этом деле? — начальник смотрел на него в упор.
Чиновник выдержал тяжёлый взгляд и спокойно ответил:
— Его интересует Странник. И только он.
— Почему?
— Понятия не имею, но уверен, у него есть на это причины.
— Хорошо. Пусть он поможет найти Странника, мы опять его потеряли. Он оставил в поезде мобильный аппарат. Слишком дорого проводить масштабные действия по задержанию бывшего археолога, а ныне бродяги. У нас без него дел выше крыши, и куда более важных.
— Я ознакомился с его досье. Он не простой археолог и не просто бродяга, — возразил Чиновник. — У него ряд научных работ по полевой археологии, значительные исследования в области изучения святых книг. Специалист по древним манускриптам и мёртвым языкам. Известная личность в определённых кругах. Он почитатель так называемого Правителя. Восемь лет назад Странника выдавили из научной среды — после того как он опубликовал результаты своих исследований о пророчествах святых книг и недавно найденные древние манускрипты. Странник пытался доказать, будто древние пророки всех времён и народов, жившие задолго до Правителя, предсказывали его приход. После таких открытий Странник подвергся травле. Посыпались обвинения в связях с мятежниками, но информация не подтвердилась. Удалось проследить ниточку, ведущую к Отшельнику: лет тридцать назад он был не менее известен, чем Провидец. Странник его часто навещал, а Отшельник кого попало не станет привечать. Он тоже почитатель Правителя, но в отличие от мятежников никогда не выступал за вооружённую борьбу. Мы его давно потеряли из вида, и напрасно — за такими людьми нужен глаз да глаз.
