– Можешь прихватить с собой свой путеводитель. Мы проедемся вдоль Сены.
Однако Том хотел подождать несколько минут, пока доставят почту.
С почтой пришло лишь одно письмо. Адрес был написан на конверте черными чернилами, высокими угловатыми буквами. Том сразу почувствовал, что это от Бернарда, хотя и не знал его почерка. Он вскрыл конверт, и подпись подтвердила его догадку.
Копперфилд-стрит, 127
Дорогой Том,
Прости за это неожиданное послание. Мне очень хотелось бы повидаться с тобой. Могу ли я к тебе приехать? Не обязательно устраивать меня на ночлег, мне достаточно поговорить с тобой, если ты, конечно, не против.
Твой,
Бернард Т.
P. S. Может быть, я позвоню тебе еще до того, как ты получишь это письмо”.
Бернарду надо телеграфировать немедленно. Но что сказать? Отказ, без сомнения, усугубит депрессию Бернарда, но и встречаться с ним Тому определенно не хотелось – во всяком случае, сейчас. Может быть, послать ему телеграмму из какой-нибудь деревушки по пути и указать на бланке неправильную фамилию и адрес отправителя? Придется как можно быстрее отослать Криса, как ни неприятно это делать.
– Ну что, поехали? – спросил он.
Крис поднялся с дивана, где он писал какую-то открытку.
– Я готов.
Открыв входную дверь, Том столкнулся нос к носу с двумя французскими полицейскими, которые как раз собирались постучать. Обтянутый белой перчаткой кулак полицейского, занесенный, чтобы ударить в дверь, чуть не опустился на физиономию Тома.
– Bonjour. Мсье Рипли?
– Да. Заходите, пожалуйста.
“Должно быть, они из Мелёна”, – подумал Том. Местных полицейских он знал в лицо, эти же были ему незнакомы.
Полицейские вошли и сунули фуражки под мышку, но садиться не стали. Тот, что помоложе, вытащил планшет и карандаш.
– Я звонил вам вчера насчет мсье Мёрчисона, – сказал старший, в чине комиссара. – Мы связались с Лондоном и установили, что вы прилетели из Англии на том же самолете, что и Мёрчисон, а в Лондоне останавливались в одном и том же отеле – “Мандевиль”. Так что… – комиссар удовлетворенно улыбнулся. – Вы говорите, что доставили мсье Мёрчисона в Орли в 15.30 в четверг?
– Да.
– И вы проводили его до самого паспортного контроля?
– Нет. В этом месте нельзя останавливаться надолго, так что я просто высадил его и уехал.
– Вы видели, как он заходил в здание аэровокзала?
Том подумал.
– Нет, я не оглянулся, когда отъезжал.
– Понимаете, он оставил свои вещи на тротуаре, а сам после этого испарился. Он собирался встретиться с кем-нибудь в Орли?
– Он ничего не говорил мне об этом.
Кристофер Гринлиф стоял неподалеку и слушал их разговор, но Том был уверен, что он мало что понимает.
– Он не сказал вам, с кем хочет увидеться в Лондоне?
– Нет… Насколько я помню, нет.
– Сегодня утром мы опять позвонили в “Мандевиль”, чтобы узнать, не объявился ли мсье Мёрчисон. Они ответили, что нет, но мсье… – Он повернулся к своему коллеге.
– Мсье Ример, – подсказал тот.
– Мсье Ример звонил в отель, потому что у него была назначена встреча с мсье Мёрчисоном на пятницу. Лондонская полиция сообщила нам также, что мсье Мёрчисон пытался установить подлинность картины, которой он владеет. Работа Дерватта. Вы знаете что-нибудь об этом?
– Да, у мсье Мёрчисона была с собой эта картина. Он хотел посмотреть картины Дерватта, которые есть у меня. – Том указал на стену. – Именно для этого он и приехал со мной из Лондона.
– Ага, понятно. Вы давно познакомились с мсье Мёрчисоном?
– В прошлый вторник. Я видел его в картинной галерее, где проходит выставка Дерватта, а потом встретил вечером в своем отеле, и мы разговорились. – Том повернулся и сказал: – Крис, прости за задержку, но это важно.
– Конечно, конечно, продолжайте, – ответил тот.
– А где картина мсье Мёрчисона?
– Он взял ее с собой.
– Она была в его чемодане? Мы там ее не обнаружили. – Комиссар переглянулся с коллегой, и на их лицах выразилось удивление.
“Ее украли в Орли, – подумал Том, – и слава Богу”.
– Она была завернута в коричневую упаковочную бумагу, и мсье Мёрчисон вез ее отдельно. Надеюсь, ее не украли.
– М-да. Похоже, ее таки украли. А как картина называлась и какого она была размера? Вы можете описать ее?
Том обстоятельно ответил на все их вопросы.
– Дело запутанное и, возможно, касается в первую очередь лондонской полиции, но мы должны сообщить им как можно больше сведений. Эти “Часы” – именно та картина, в подлинности которой мсье Мёрчисон сомневался?
– Да, сначала он сомневался. Он лучше меня разбирается в живописи. Меня обеспокоило то, что он говорил о фальсификации Дерватта, и я пригласил его к себе, чтобы он посмотрел на мои картины.
– И что он сказал о ваших? – с интересом взглянул на него комиссар. Было похоже, что он спросил это просто из любопытства.
– Он решил, что мои, безусловно, не подделки. Я тоже так думаю, – добавил Том. – Мне кажется, он стал склоняться к мысли, что и его картина подлинная. Он сказал, что, возможно, не будет встречаться с мсье Римером.
– А-га… – Комиссар взглянул на телефон, очевидно, раздумывая, не позвонить ли в Мелён, однако не попросил разрешения воспользоваться им.
– Могу я предложить вам по бокалу вина? – спросил Том.
От вина они отказались, но изъявили желание взглянуть на картины. Том был рад показать их. По заинтересованным лицам полицейских и вполне грамотным замечаниям можно было предположить, что в свободное время им случается посещать картинные галереи.
– Дерватт очень знаменит в Англии, – сказал младший.
– Да, – подтвердил Том.
Больше у полицейских вопросов не было. Они поблагодарили Тома и уехали.
Том был рад, что мадам Аннет совершала в это время свой утренний обход магазинов.
Когда Том закрыл дверь за полицейскими, Крис неуверенно рассмеялся.
– Что они разыскивают? Все, что я понял, – это “Орли” и “Мёрчисон”.
– Оказывается, Томас Мёрчисон – американец, который был у меня в гостях на этой неделе, – так и не вылетел из Орли в Лондон, а куда-то исчез. Его чемодан был найден в Орли на тротуаре – там, куда я его подвез в четверг.
– Исчез? Ничего себе! И ведь прошло уже четыре дня.
– Я ничего не знал об этом до вчерашнего вечера. Помнишь, был телефонный звонок? Это звонили из полиции.
– Ничего себе! Вот странно! – Крис задал несколько вопросов, и Том ответил на них так же, как и полицейским.
– На него что, затмение какое-то нашло, что ли? – продолжал Крис. – Он был трезв?
– Абсолютно, – рассмеялся Том. – Не могу понять, что с ним стряслось.
Они проехались на “альфа-ромео” вдоль Сены, и возле Самуа Том показал Крису мост, по которому генерал Патон пересек Сену со своей армией на пути к Парижу в 1944 году. Крис вылез из машины, прочел надпись на небольшой колонне из серого камня. Когда он вернулся, глаза у него были мокрые, как у Тома после могилы Китса. На обед они остановились в Фонтенбло, потому что Том не любил ресторанчик в Ба-Самуа – кажется, он назывался “У Бертрана” или что-то вроде этого. Еще не было случая, чтобы их с Элоизой не попытались там обсчитать, и к тому же семейство, владевшее рестораном, имело привычку заниматься мытьем полов в зале прямо при посетителях и двигать стулья с металлическими ножками взад и вперед по керамическим плиткам пола без всякого снисхождения к слуху обедающих. Том не забыл и своих обязанностей перед мадам Аннет – он должен был доставить ей кое-что из продуктов, не продававшихся в Вильперсе, – champignons a la grecque, celeri remoulade [36] и сосиски, названия которых Том никак не мог запомнить, так как они ему не нравились. После обеда он купил все это в Фонтенбло вместе с батарейками для своего транзистора.
По пути домой Крис вдруг разразился смехом. – Сегодня утром я прошелся по лесу и наткнулся на место, где совсем недавно что-то копали, – ну точь-в-точь свежая могила. А тут является полиция и разыскивает пропавшего человека, который гостил у вас. Вот было бы забавно, если бы они увидели эту могилу! – Крис загоготал.
“Да, – подумал Том, это действительно забавно, чертовски забавно”. Он даже рассмеялся – настолько острым было ощущение опасности. Однако от каких-либо комментариев воздержался.
Небо на следующий день было обложено тучами; в девять часов уже начался дождь. Где-то дребезжал ставень, и мадам Аннет вышла закрепить его. Она постоянно слушала радио и сообщила Тому, что предупреждают о приближении ужасной orage [37].
Ветер всегда выводил Тома из равновесия. Поездки на этот день пришлось отменить. К полудню непогода усилилась, ветер пригибал верхушки высоких тополей, как прутики или клинки шпаг. То и дело он срывал с них небольшие ветки и сучья – вероятно, засохшие; они падали на крышу и с дребезжанием скатывались вниз.
– Никогда еще не видел здесь ничего подобного, – сказал Том за обедом.
