Ознакомительная версия.
На этой лавочке когда-то сидела Серафима в ярко-желтом пуховике с капюшоном и ждала меня, как она потом рассказала – целых три часа.
Замерзла тогда, как цуцик…
Сегодня было тепло, я даже пожалел, что надел тяжелую кожаную куртку. Она была не только тяжелой, но и стала в последнее время великоватой. Да еще вязаную шапочку натянул по самые уши. Хотел тут же, как вышел на улицу и убедился, что не так уж и холодно снять, но решил, что сниму ее чуть позже, когда полностью оклиматизируюсь. Еще я пожалел, что забыл дома сигареты. Вообще-то курить мне не хотелось, но привычка… Как это – сидеть на лавочке и не курить?
Нелогично.
Думал, долго буду сидеть на лавочке, отдыхать после спуска с третьего этажа, но уже через минуту понял, что готов встать и идти дальше. А куда я пойду? Дойти, что ли до ближайшего киоска и купить сигарет, а потом вернуться и покурить на лавочке? Идти куда-то далеко не решился. Да и неловко – в пижамных брюках, старенькой поношенной куртке и зимних ботинках. Прохожие смеяться будут, подумают – придурок из психушки сбежал. Я пошарил в карманах и нашел мятую десятку и какую-то мелочь. На сигареты, к которым я привык, этого было мало. Значит, не буду курить. Могу я на своей первой прогулке не курить? Могу. А может, вообще бросить курить? Буду вести здоровый образ жизни, и беречь здоровье. Подумал и внутренне расхохотался. А, собственно говоря – чего это мне смешно стало?
Может, еще не все потеряно… Врачи ошибаются не реже всех остальных. А может быть и чаще.
– Здравствуйте! Что-то давно вас не видно было, уезжали куда-то?
Рядом со мной на лавочку опустила свое тяжелое, казавшееся железобетонным седалище женщина, живущая в соседнем подъезде, Лилия или как ее все звали – Лилька. Считалось, что она с гусями. Она была пенсионеркой, но сериалов по телевизору не смотрела, а постоянно топталась во дворе – собирала совочком и веничком в ведро мусор с тротуара и окурки под окнами. Причем, делала она это бескорыстно. За добровольную работу дворничихи ЖЭК Лильке денег не платил и не собирался. Нравится – пусть возится. Но Лилька и не требовала денег, просто терпеть не могла, когда во дворе мусор. Может, поэтому Лильку и считали бабкой с придурью? Если подумать, так во всем доме она одна и была нормальной. А может быть не только в доме, но и во всем мире. Да и вообще – кто может поручиться, что он нормален на все сто процентов? Наверное, нет таких. Я даже как-то подумал, возьмись психиатры поголовно проверять население на предмет психического здоровья, большинство окажется конкретными шизофрениками, многие параноиками, а остальные должны стоять в быстродвижущейся очереди за получением подобного диагноза.
Скамейка возмущенно скрипнула под весом Лильки. Лилька стала отлеплять черенком кургузого веника жвачку, прилипшую к совку.
– Уезжали куда, спрашиваю? – повторила она свой вопрос. – Или в больничке лежали?
– Уезжал, – задумчиво ответил я. – Вчера только вернулся.
Лилька взглянула на меня внимательно:
– Видать, тяжелая была… поездка. Вон как похудели-то!
Я кивнул:
– Ничего, отъемся.
Я вдруг вспомнил, что не позавтракал сегодня. Егор, убегая на занятия, сказал, что завтрак на столе. Я ему пообещал, что обязательно съем все, что он наготовил, но чуть позже. А сам пошел гулять. Теперь я понял, что проголодался.
– Отъешься, отъешься, – Лилька перешла на "ты", – коли вернулся, так отъешься… Милок, а ты мне помочь не желаешь?
– Что надо сделать?
– Ведро видишь у меня полное? К соседнему дому до контейнера добежи, вывали ведерко. Заодно аппетит нагуляешь. Сбегай, а я тут посижу. А то я сегодня устала что-то, с шести утра на ногах.
Намусорили поганцы, окурков набросали…
Я взял ведро с мусором и пошел к соседнему дому. Когда вернулся,
Лилька встретила меня вопросом:
– Ну что? Нагулял? Аппетит-то?
– Нагулял. Пойду завтракать.
– Ничего, – сказала она и повторила: – Отъешься. Коли вернулся, так обязательно отъешься.
На втором этаже я сделал небольшую передышку. Стоял и вспоминал, как вознес Серафиму на руках в квартиру, как бежал, не замечая ступенек, можно сказать – летел на крыльях любви, и как потом мы с ней не сразу добрались до дивана.
Толком позавтракать мне не дал Андрей Александрович Малосмертов, явился с визитом к умирающему и был крайне удивлен такового не увидев.
– Евгений Васильевич! – он округлил глаза. – Что с вами? Я вас не узнаю…
Я потер подбородок.
– Извините, не в форме. Побриться забыл. И видок, конечно… вы правы. Утро давно прошло, а я еще в пижаме.
– Евгений Васильевич, я просто поражен. Что случилось? Вам что, лучше стало?
Я пожал плечами:
– Просто передумал умирать.
– Похвально, похвально… Вы не против? – Андрей Александрович, не сводя с меня удивленного взгляда, стал машинально открывать свой саквояж. Я понял, что сейчас начнутся процедуры проверки моего организма всеми приборчиками из переносной амбулатории доктора
Малосмертова.
– Валяйте, док, – со вздохом сказал я, – куда от вас денешься?
– Я только руки помою…
Сначала Андрей Александрович долго щупал мой пульс холодными пальцами, потом стал слушать сердце и легкие, прикладывая к моей костлявой груди и не менее костлявой спине еще более холодное ухо стетоскопа. При этом у него было удивленное лицо, и он периодически цокал языком и бормотал что-то типа:
– Удивительно… если учесть, что в анамнезе… кроме того, при полном отказе от терапии… это может стать м-м-м-ням… мировым открытием… очень, очень м-м-ням… удивительно.
– Что, док, срок моей кончины можно перенести на более позднее время? – спросил я.
– Что?.. Давайте, давление измерим, Евгений Васильевич.
– Да что его мерить? Вчера только мерил. Утром.
– И какое было?
– Как всегда – сто на шестьдесят.
– Нет, давайте, все-таки измерим ваше давление.
Измерил.
– И как? – спросил я.
– Поразительно. Вас, Евгений Васильевич можно в космос посылать.
Сто двадцать на восемьдесят. И сердце у вас в полном порядке и пульс хороший и легкие чистые… А ну-ка, – Малосмертов достал из саквояжа прибор со шнурами и с электронным дисплеем, – ложитесь на диванчик,
Евгений Васильевич. Посмотрим ваши биоритмы.
Я лег, а доктор Малосмертов стал тыкать в меня эбонитовым стержнем в разные места. Мне было неприятно, а доктор все цокал языком и бормотал едва различимое:
– Если понять причину… м-м-м-ням-ням-ням, то можно… м-м-м, а это значит… м-м-м-ням, что методика… м-м-м-ням-ням… Но что же повлияло на м-м-м… Вот если это… м-м-м-ням… Да это на нобелевскую премию тянет…м-м-м-ням-ням-ням… не меньше…
Смотав шнуры и убрав в саквояж свои причиндалы, Андрей
Александрович присел на край дивана и, пытливо и пристально посмотрев мне в глаза, сказал:
– Евгений Васильевич, скажите честно…
Я дурашливо прижал руки к сердцу.
– Я всегда предельно честен с вами доктор.
– … Скажите честно, вы обращались за помощью к какому-нибудь другому врачу? Он вам рекомендовал какие-нибудь… препараты?
– Как на духу, – ответил я, – ни к кому не обращался и никаких препаратов не принимал. Только те пилюли, которые вы мне принесли.
– Какие пилюли? – встрепенулся Андрей Александрович.
– Те самые. Для улучшения качества жизни.
– А-а, те… Ну… те. Те самые… Это не то. А другого ничего не принимали, чего я вам не назначал?
– Вчера принял, – сознался я.
– Что вы приняли? – Малосмертов буквально впился в меня глазами.
– Пятьдесят грамм принял.
– Пятьдесят граммов чего?
– Водки. Ко мне друг приходил, принес водку. Я вообще-то коньяк предпочитаю, но мой друг водку принес. А сгонять в супермаркет я что-то не рискнул. Вот сегодня вышел, прогулялся немного, проверил свои силы. Думаю, смогу.
– Сгонять?.. Прогулялся?.. Пятьдесят граммов?.. Ну, пятьдесят граммов, пятьдесят граммов… Пятьдесят граммов – это несущественно.
Хотя…, в вашем состоянии… В вашем состоянии? – Андрей
Александрович с какой-то завистью посмотрел на меня, осмотрел с ног до головы и покачал головой. А потом кивнул. – В вашем состоянии пятьдесят граммов водки можно. А больше ничего? Никаких медицинских препаратов, или чего-то… нетрадиционного не принимали? Скажем…, какую-нибудь травку? Сейчас ведь много всяких… целителей, гомеопатов всяких…
Я сразу подумал о дереве Жизни и решил доктору Малосмертову ничего о нем не рассказывать. Во всяком случае, пока.
– Никаких травок я не принимал, – честно глядя ему в глаза, соврал я, – ни внутрь, ни в виде компрессов и клизм.
Доктор задумался на минуту и объявил:
– Так, голубчик Евгений Васильевич, собирайтесь, поедем в клинику. Нужно сделать кое-какие анализы, кое-что проверить.
– Нет, – решительно отказался я, вспомнив, чем закончилась моя последняя поездка в клинику. – Никуда я не поеду. Я еще недостаточно хорошо себя чувствую для ваших экспериментов. Кроме того, я вам не кролик подопытный. Я не против того, чтобы вы на мне диссертацию сделали и нобелевскую премию получили, но давайте немного позже приступим к экзекуциям. Отдохну, наберусь сил, тогда… Хотите кровь мою взять на анализы – берите. Хотите, в баночку помочусь. Хотите, в спичечный коробок накакаю… Но никуда я сегодня не поеду. И не просите.
Ознакомительная версия.
