— Я хочу забрать бабушку из больницы.
Заведующий посмотрел на Ксюшу и покачал головой.
— Твоя бабушка — недееспособна. Она представляет опасность для окружающих. За ней нужно постоянно следить.
— Я буду за ней следить.
— А работать?
— Я что-нибудь придумаю.
— Что? Что ты придумаешь?
— Например, продам жилье. А Тосю увезу ее в Лелятин.
— Ку-да?..
— В Лелятин. Это маленький городок на Севере. Бабушка оттуда родом. Но не обязательно Лелятин, есть другие варианты! Например, богатый дом, в котором я работала. Там живут хорошие люди!
Доктор в сомнении покачал головой.
— Я буду покупать самые лучшие лекарства. Дорогие. Импортные.
— От этой болезни нет лекарств.
— Где-нибудь в мире наверняка что-то придумали.
Заведующий опять покачал головой. Ничего. И нигде. Уж он-то знает.
— Все равно. Она хотя бы будет жить среди своих. Среди тех, кто ее любит.
Заведующий горько усмехнулся. К сожалению, это не имеет ровно никакого значения.
Он сидел некоторое время, глядя в окно, потом встал и вышел из кабинета. А через несколько минут вернулся с Тосиной историей болезни в руках.
Он бегло просмотрел первые несколько страниц. Потом принялся внимательно читать какой-то документ. Потом отложил историю и поднял на Ксюшу уставшие от жизни глаза.
— Ее привезла милиция…
— Да.
— По заявлению соседей…
— Да.
Доктор поднял и опустил кусты бровей.
— Тогда забрать ее отсюда — очень и очень сложно.
— Почему это?
— Если бы ты сама ее сюда определила — тогда да. А если милиция… Нужна масса волокиты… Бумага из УВД. Согласие соседей. От тебя десяток справок… О доходах, о возможности обеспечить уход… Рекомендации с работы…
Ксюша пристально на него смотрела. Не зная, верить заведующему или нет. Лев Николаевич печально кивнул: да-да, так все и есть. Он ничего не выдумывает.
— Послушай, Ксения. Никто не имеет цели раздувать в больнице скандал. Тем более, сводить счеты лично с тобой или с твоей бабушкой. Хочешь дружеский совет? Тебе нужно пойти к заместителю главного и нормально с ним поговорить. Извиниться…Сказать, что была не права. Он разумный человек, он все поймет…
Ксюша вздохнула и покачала головой. Увы, это невозможно.
— Ну, сама подумай, зачем тебе ее забирать? Всем будет только хуже…
Ксюша печально усмехнулась.
— Хуже уже некуда… — Она вслед за доктором посмотрела в окно, на разросшиеся кусты акации. — Тося ведь еще совсем здоровая… Сердце, легкие…
— В том то и дело. В том то и дело! Это может продолжаться пять, десять лет… И с каждым месяцем с головой будет все хуже и хуже… И что? Ты посвятишь десять лучших лет своей жизни обреченному человеку?
У Ксюши на глаза сами собой навернулись слезы.
— А что мне остается делать, Лев Николаевич? — спросила она. — Это же бабушка моя… Она меня вырастила, сказки рассказывала, учила читать… Как же я теперь могу обречь ее на такое? Ведь то, как живут пациенты в нашей больнице — это не жизнь! Даже если ее переведут из пятого.
Завотделением поиграл желваками. Что толку говорить на эти темы? Разговорами проблему не решить. Чтобы изменить условия в больнице, — чтобы не было так скучено в палатах, чтобы персонал был внимательным, чтобы питание и лекарства, — нужно менять саму систему здравоохранения. А для этого нужно финансирование. И еще много чего. Лично он пробовал в свое время что-то сделать и махнул рукой. И считает, что вот так об этом говорить — только душу растравливать.
— А знаешь что, Ксения! — вдруг с воодушевлением сказал заведующий, как будто ему в голову внезапно пришел рецепт от всех бед. — Хороший ты человек, давай-ка мы с тобой…
Он открыл тумбу письменного стола и подмигнул внутрь. А в тумбе у заведующего, как известно, бутылка коньяка и рюмка.
— Я не буду…
Лев Николаевич красноречиво огорчился. Но ненадолго.
— А я буду! — сообщил он. — Чтобы нашу жизнь переносить, нужно, как говорится… с утра поддамши…
Не вынимая бутылку из тумбы, заведующий наполнил стопку, поднял ее на уровень глаз, качнул в воздухе в сторону Ксюши, показывая, что пьет за нее, и плеснул коньяк в рот.
Зашелестела конфетная обертка. Завотделением чуть повлажневшими глазами посмотрел в окно.
Эх, Лев Николаич, Лев Николаич! Ты, конечно, лев. Но изрядно побитый жизнью.
— Они ведь все равно ничего не помнят… — заметил заведующий, имея в виду больных. — Что было утром, что было вчера… Кто на них накричал, кто замахнулся. Живут в мире своих детских грез. И по-своему счастливы…
Ксюша не согласилась. Можно с разных сторон смотреть на этот вопрос.
— Мне нужно забрать бабушку из больницы, — повторила она. — И сделать это срочно. Не может быть, чтобы не существовало решения. Может, нужно дать кому-то денег? С деньгами в наши время все можно сделать … Я слышала, вокруг психбольниц всегда процветает бизнес.
Лев Николаевич нахмурился. Не любит он разговоры на эти темы.
— Я не имею к этому отношения, — сухо проговорил он. — Это вопрос не в моем ведении. Документы готовят в администрации, решает райздрав.
— Но у вас же там все знакомые?
Заведующий откинулся на спинку кресла.
— А ты представляешь, о каких суммах может идти речь? У тебя что, есть деньги?
— Я достану. Продам жилье. Или еще что… Сколько нужно?
Лев недовольно поджимает губы.
— Лев Николаевич, вы же хороший человек, я знаю. Помогите мне. — На лице заведующего отразилась мука. — Вы только помогите. А я все, все забуду. И про пятое отделение и про директора. Обещаю! Я к больнице близко больше никогда не подойду. Помогите! Как вы думаете, сколько потребуется денег?
Лев Николаевич помедлил.
— Ну, не знаю… Может, тысяча… А может, три…
— Долларов?
— Конечно. Там задействованы серьезные люди.
Ксюша покачала головой. Это много. Очень много…
— А вы не могли бы узнать точно? — попросила она. — Кому… И сколько…
Лев Николаевич подумал и кивнул.
— Хорошо. Завтра узнаю.
На следующий день Лев Николаевич, багровея, сказал, что для решения вопроса потребуется пять тысяч долларов. Он поспешно добавил, что пытался снизить сумму, но ему это не удалось: наверху своя мафия, у нее свои тарифы, сколько брать за то, чтобы уложить человека в больницу, сколько за то, чтобы его из больницы выпустить… По бегающим глазам заведующего Ксюша поняла, что сумма эта могла быть названа специально для Ксюши — для того, чтобы она не смогла ее заплатить.
Пять тысяч! С ума можно сойти. Ну и пусть, она не отступит. Ксюша не спала всю ночь, думала и уже приготовилась к тому, что сумма будет немалой. Она все подсчитала. Их с Тосей комнаты в коммуналке стоят не пять тысяч долларов, а гораздо больше. Под залог комнат можно взять кредит в банке, это она точно знает. Потом нужно будет устроиться на хорошую работу, может быть попроситься к прежним хозяевам, и постепенно все вернуть… Вопрос только в том, что решение о кредите не принимается в один день, а значит нужно где-то одолжить деньги до того момента, как банк их выдаст.
Ксюша стала дожидаться появления в больнице Бэхи. И в самом конце дня увидела его машину перед административным зданием. Ксюша наспех оделась и побежала туда.
Самого Бэхи в машине не оказалось. Зато рядом с машиной Ксюша увидела Матросова, который выгружал из багажника на асфальт какие-то коробки.
Ксюша почувствовала, что как раз Матросова ей сейчас хочется видеть меньше всего.
— А где Бэха? — как можно строже спросила она
Матросов поднял на нее глаза и остановился, держа очередную коробку в руках.
— Он там… У главного, — Матросов мотнул головой в сторону дверей. — Скоро выйдет…
Ксюша кивнула и отвернулась. Матросов потоптался на месте, все так же держа коробку в руках. Ксюша почувствовала на себе его пристальный взгляд.
Наверное, уже слышал про Дрыкина. И про то, что бабушку перевели… Вся больница судачит о том, как Ксюша подкармливала хлебом больных из пятого отделения и что из этого вышло. Ну и пусть! Наплевать!
Матросов поставил коробку на асфальт и опять запустил руки в багажник.
— Это я не для Бэхи… — почему-то пояснил он. — Это меня завхоз попросил…
Ксюша равнодушно кивнула. Ей до этого абсолютно не было дела.
Матросов выгрузил еще одну коробку и опять попробовал поймать Ксюшин взгляд. Ксюша отвернулась. «А здоровенный-то какой! — с раздражением подумала она. — Ишь, ручищи! А торчит при больнице. Коробки грузит. Шел бы лучше делом заниматься!»
В это время из дверей вышел оживленный Бэха, на ходу пряча во внутренний карман какую-то накладную. При виде Ксюши он насторожился. Ксюша покосилась на Матросова — ей не хотелось говорить при нем, но другого выхода не было.
