— А что показала краниография?
— Ничего хорошего, — ответил доктор Фарзани и после некоторого размышления добавил: — Я заметил на мозге небольшую опухоль. Может, это старая опухоль, сейчас сказать трудно. В данный момент больного очень опасно двигать, нужно немного подождать. Однако я не думаю, что мы без Москвы сможем обойтись. — Взглянув на Азаду ханум, он виновато опустил голову.
Некоторое время никто не издавал ни звука. Молчание нарушил доктор Абасалиев, сообщив еще одну неприятную новость.
— Ты слышала, Азя, что натворил этот Нувариш?
— Нет, а что он сделал?
— Говорят, выбросился с балкона.
— Кто говорит? — дрожащим голосом прошептала Азада.
— Женщины говорили в булочной в Мардакянах. Да я и сам дня три-четыре назад слышал по радио о его смерти. Не знал только, что он покончил с собой.
— Так вот почему он перестал приходить сюда, — проговорил доктор Фарзани.
— Да упокоит Аллах его душу, — горестно покачиваясь всем телом, пробормотала Мунаввер ханум.
Доктор Абасалиев, который утром появился в палате окрыленный, ближе к полудню вышел из больницы уже совсем другим и уехал к себе в Мардакяны.
А Садай по-прежнему пребывал в своем далеком мире. Теперь мальчик, следуя за красивым черным лисенком, был на вершине холма, разделявшего верхние и нижние кварталы деревни, недалеко от Каменной церкви, прильнувшей к склону чуть розоватой в лучах солнца горы. Воздух был напоен густым горьковатым ароматом ореховых листьев, смешанным с прохладой воды, потому что отовсюду к вершине, где он стоял, склонялись зеленые ветви грецкого ореха, и далеко разносился шум воды, бурлящей в каменном водоеме под Каменной церковью.
А черный красавец лисенок все так же скакал между зелеными ветвями, и мальчик боялся потерять его из вида, но в то же время он хотел пить. Его мозг пылал от жажды. И прохладная вода, звонко бегущая по выложенной камнем канаве и стекающая в маленький каменный бассейн, магнитом притягивала его к себе. Но страх потерять лисенка не позволял ему подойти к ней.
Потом он увидел, как лисенок перепрыгнул с дерева на каменный забор и продолжил свой путь. Мальчик обрадовался, теперь он мог приблизиться к звонкой воде. Он подставил ладонь под ее упругую струю. Однако ни капли воды не упало в ладонь мальчика. Он не ощутил ни малейшей прохлады, напротив, его окутал тошнотворно жаркий дух. Мальчик сунул голову в канаву, чтобы остудить пылающий мозг. Но и здесь у него ничего не получилось — даже эта бурная вода не подарила прохлады охваченному огнем мозгу. Именно в этот миг мальчика охватил ужас, что он навсегда потеряет из вида черного лисенка. И тут же где-то грохнул выстрел. Свист вылетевшей пули расплавленным свинцом ворвался в уши артиста. Чтобы понять, откуда раздался выстрел, он собрал все свои силы и, подняв голову, увидел на месте сотканных из света каменных заборов обычный — слепленный из глины — серый забор нынешнего Айлиса и стекающую по нему алую кровь черного-пречерного прекрасного пушистого лисенка своего детства.
Еще стекала эта кровь по забору, когда тот гул, что с давних пор пчелиным роем блуждал в щелях растрескавшихся стен айлисских церквей, смешавшись со звуком выстрела, черным облачком вознесся в небо.
Перед тем как навсегда закрыть глаза, высоко-высоко под Небом — на склоне самой высокой горы Айлиса — вдруг явственно увидел он Вурагырдскую церковь — «Голубиный базар». И наконец-то понял, что дальше ему идти некуда…
Приближался вечер пятницы 12 января 1990 года.
Улурух Туранмекан, который весь день, выкрикивая устрашающие лозунги о свободе, независимости и Карабахе, водил за собой по улицам неврастеническую толпу незамужних женщин, сейчас, ближе к вечеру, проводил очередной митинг у армянской церкви, находившейся рядом с Парапетом. Подручные Халилуллаха уже больше часа пытались поджечь ее. Однако церковь никак не хотела гореть, и именно это обстоятельство особенно бесило собравшихся вокруг поэта незамужних женщин-патриоток.
Азада ханум и Мунаввер ханум везли в больничной машине тело Садая Садыглы в мечеть — для омовения.
Усталый и жалкий доктор Фарзани, не сумевший спасти больного от инсульта, сидел в своем кабинете, впервые чувствуя себя там чужим и временным. Мысленно окончательно простившись с Баку, в этот вечер он с особой волнующей надеждой и особым тревожным беспокойством ждал звонка дочери из Москвы.
Клубы черного дыма, выходящие из окон церкви возле Парапета, становились все гуще и гуще, смешиваясь с пахнущей кровью черной ночью 13 января 1990 года.
Доктор Абасалиев у себя в Мардакянах еще ни о чем не знал.
И голуби, ночующие в айлисских церквях, пока спокойно спали и видели голубиные сны.
Айлис. Июль, 2006 Баку. Июнь, 2007Герой драмы Джафара Джаббарлы «Айдын»
Герой комедии Джалила Мамедкулизаде «Мертвецы».
Вопрос ясен
Карабахлы — Карабахский (азерб.).
Кюрдамир — район и город в Азербайджане.
Историческое название Агулис. В свое время — уникальный город, один из культурных центров Закавказья. В настоящее время Айлис — небольшое захолустное селение в Ордубадском районе.
Поселок Монтина — один из районов Баку.
Имеется в виду комедия Мирзы Фатали Ахундова «Мусье Жордан, ученый ботаник, и дервиш Мастали шах, знаменитый колдун».
Нардаран — село в окрестностях Баку, жители которого отличаются особой религиозностью.
На азербайджанском языке «эрменисен, олмелисен, вессалам!» (Первые два слова примитивно рифмуются). — Прим. автора.
Вурагырд — искаженное от армянского топонима Вардакерт. Вардакертская церковь (церковь Св. Христофора) находилась на самой высокой точке Айлиса.
Азербайджанское название церкви. Монастырь основан в I в. апостолом Варфоломеем. Квартал, где построена церковь, называется кварталом Ванки.
Аг килсе — Белая церковь, Етим килсе — Церковь-сирота, Мейдан килсеси — Церковь на площади. (В нашем рассказе приводятся их азербайджанские названия.)
Некоторые имена реальных людей изменены из этических соображений. — Прим. автора.
Мугдиси-Махтеси: армяне, совершившие паломничество к Храму Иисуса в Иерусалиме.
Гардаш — брат. Здесь: уважительное обращение к ровеснику.
Хышкешен — название горы и жилого квартала в Айлисе.
В Нахичевани лимон выращивается только в горшках, чтобы зимой переносить их в закрытые помещения и тем самым спасти от мороза.
Джингез — буквально: джиноглазый
Сары Садай — здесь: светловолосый.
Сюмюк — буквально Костлявый.
Баджи — сестра, уважительное обращение к женщине.
Легкий, шутливый (без злобы) стишок, действительно существующий в айлисском фольклоре. Здесь приведен подстрочный перевод.
Слегка перефразированные строки из драмы Самеда Вургуна «Вагиф». В оригинале строки звучно рифмуются.
Азраил — ангел смерти.
Здесь: мастер, проповедник.
Одар — импровизированное толкование: люди огня и света. В романе писателя Исы Гусейнова «Идеал» утверждается, что мировая цивилизация произошла именно от одаров. (Подобная вульгарная пантюркистская тенденция получила широкое распространение в Азербайджане после выхода книги О. Сулейменова «Аз и Я».)
Улурух Туранмекан — дословно: высший дух из земель туранских.
Подстрочный перевод.
Чырах — здесь: святилище.
Хай — армянин.
Перевод стихов приблизительный
«Дневник Закария Акулисского» — издан Академией наук Армянской ССР в Ереване в 1939 году.
