— Да не хотел я его убивать! — стал я оправдываться. — Не знаю, как получилось. Хотел просто по роже треснуть, а он с кровати свалился.
— Ладно, я все видел. Проехали! Впредь будь осмотрительней, — посоветовал капран. — Этот говнюк сам напросился. Но смотри, он может мстить или его дружбаны.
— Я понял!
Но Абдуразак был трусом, тем более на моей стороне был Тони со своими прихлебаями и Титти со своими кулаками. Больше он ко мне не приставал и делал вид, что ничего не произошло. Я тоже вынес урок. И когда приходилось кого-то бить, старался сделать так, чтоб было без особого криминала.
В тюрьме выживают и верховодят сильнейшие, слабых бьют и над ними издеваются. Отсидеться в стороне не удастся, ну если ты, конечно, не заключен в одиночную камеру. Приходит время, когда ты должен показать, на что способен. Мне повезло в этом отношении — первая стычка — и противник потерял сознание. Это по местным меркам очень круто!
В тот же день пришлось еще раз доказать, что русские ребята не пальцем деланные и могут за себя постоять. Во время вечерней прогулки один из дружбанов моего визави грубо толкнул меня. Я видел, что он сделал это специально. Боковым зрением уловил, как десятки глаз стали смотреть за моей реакцией. Я догнал наглеца:
— Зачем ты меня толкнул? Чего ты хочешь?
— Ты — русская свинья! — прошипел обидчик и принял боксерскую стойку, поигрывая буграми мышц под смуглой кожей.
Дело принимало нешуточный оборот, мои покровители находились в другом конце дворика и не успевали прийти на помощь. Драться с ним было подобно самоубийству, он был силен и свиреп, но я не стал боксировать, а без размаха, от земли впечатал ему ногой в пах. Ойкнув, боксер согнулся пополам, схватившись руками за причинное место. Не давая ему опомниться, добавил локтем в голову. Больше не дали, четверо повисли на мне и оттащили в сторону, я делал страшное лицо и кричал по-русски, что он труп.
Неделю назад я наблюдал, как вальяжно развалившийся на кровати уголовник с двенадцатилетним стажем обучал тюремным премудростям молодого восемнадцатилетнего вора, впервые переступившего порог камеры. Не бойся, мол, никого, если наезжают — бей! Не давай никому спуску, а то весь срок будешь чмырем. Через три дня «ученик» надел на голову «учителю» ящик с молоком. Старый вор начал ругать молодого, тот вспомнил науку и шарахнул «учителя» по голове. А молоко там, кстати, — страшный дефицит, его покупают, нагревают на «фитиле» и разводят кофе, так что еще и в убыток ввел. Но и меня тот случай многому научил.
Не знаю, может, я и жестоко обошелся с забиякой, только почти месяц меня никто не доставал, что на фоне ежедневных побоищ было значительной победой. В дальнейшем, если не удавалось избежать выяснений отношений и дело доходило до кулаков, я старался напасть первым и бил на поражение.
Все драки, как правило, быстро разнимали и растаскивали ссорившихся по разным углам. Была вероятность исподтишка получить лезвием бритвы по лицу, но меня всегда сахби предупреждали о нападении на стадии подготовки. Предупрежден — значит, вооружен, но в открытое единоборство кидаются только тупые и недалекие.
У арабов свой восточный менталитет, они хитры и коварны. Опасны не те дебилы, которые открыто идут на тебя с кулаками, а те, которым ты перешел дорогу, но они не высказывают при этом видимого беспокойства. Эти жалят, как скорпионы, — незаметно, но смертельно. Слава всевышнему, находились люди, которые отводили от меня смертельную опасность. Как ни странно, но этими людьми были ваххабиты, воины Аллаха.
В свое время СССР очень много помогал арабским странам, в том числе и оружием. Наши военнослужащие принимали участие в многочисленных вооруженных конфликтах против евреев на стороне арабов в Египте, Ливане, Сирии. Помогали арабам Йемена и Палестины, выступали против американской агрессии в Ираке. А по большому счету, где только наши спецы не засветились, как военные, так и гражданские. Кому только не оказывали помощь наши соотечественники, кому только не помогали в свое время построить государство с прокоммунистическим строем, и это в данной ситуации сыграло мне на руку.
Сидящие в неволе ваххабиты не отличались особыми познаниями в политической истории всех арабских стран, но о том, что русские много сделали и продолжают делать для стран Ближнего Востока и Магриба в плане помощи, особенно военной, они знали не понаслышке.
В свое время ливийский лидер Муаммар Каддафи, поддерживаемый Советским Союзом, построил в своей стране подобие коммунизма. По крайней мере, те ливийские граждане, что попадались мне на жизненном пути, довольно лестно отзывались о своем лидере.
В Ливии есть много нефти, и все доходы от ее реализации он кладет не только в свой карман, но и распределяет часть доходов между всеми гражданами государства. Старается, чтоб Ливия процветала. Бензин там очень дешев, по-нашему порядка четырех рублей за литр.
Есть магазины, где цены на товары занижены. Телевизор, например, стоит порядка 250 долларов, а там продается за сто, недостающие 150 долларов компенсирует государство. Но это касается только граждан Ливии, иностранцы платят полную стоимость.
Одно время Каддафи разрешил на своей территории строить лагеря, где готовили боевиков-арабов для борьбы с Израилем и Америкой. Я разговаривал с человеком, который прошел подготовку в этих лагерях. В них можно было встретить представителей практически всех арабских стран, объединяло их одно — желание убивать неверных, немусульман, кяфиров, к которым они в первую очередь причисляли евреев и американцев.
Я как-то спросил одного фанатика, за что он так ненавидит евреев и вообще видел ли он когда-нибудь живого представителя народа Израилевого. Тот поначалу растерялся, так как истинному мусульманину негоже говорить неправду, но, немного подумав, ответил, что видеть их не видел, но все равно ненавидит, так как евреи враги арабов.
Араб любой страны относится с состраданием к представителям своей нации, хотя бы на словах, где бы те ни находились. Я наблюдал слезы на глазах матерого уголовника, отбывшего 12 лет за разбой, увидавшего по телевизору убитых арабских детей Газы, когда там произошло очередное столкновение между арабами и евреями в этой части Израиля. Мне рассказывали, как тунисские парни выходили на улицу и били туристов возле отелей в знак солидарности с арабами униженной Палестины. Я слышал, как насылали кару небесную в адрес евреев и американцев, когда по телевизору показывали растерзанную англо-американской бронетехникой землю Ирака.
Везде, где страдают арабы, будь то Судан или Йемен, Кувейт или Мавритания, тунисцы выражают свои проклятия их обидчикам. И в то же время жители Ливии, Алжира, Марокко, Мавритании, Судана, которых я встречал за решеткой, не могли похвастаться радушным приемом — поколачивали их тунисские «коллеги» почем зря.
Меня же, по странному стечению обстоятельств, минула чаша сия. Не сказать, что местные уголовники настроены пророссийски, но и сказать, что испытывают чувство ненависти или вражды, тоже нельзя. Просто, видно, никогда с русскими не сталкивались и с интересом присматривались и изучали меня, я, впрочем, проделывал то же самое.
Но мир уголовников жесток, поэтому приходилось подстраиваться под их законы, где уважают силу и бесстрашие, ну и не последнюю роль играют земляки.
Все паханы из других камер, прослышав про меня, приходили знакомиться. Я становился своего рода легендой. За полгода своего пребывания в этой камере я принял участие больше чем в сотне драк и ни разу серьезно не пострадал, мне фантастически везло. Несколько раз был на волоске от смерти, но всегда оставался невредим.
В основном драки провоцировали вновь прибывшие зэки, которые, видя во мне неараба, пытались самоутвердиться, набив мне лицо. Текучесть «кадров» была большая — каждый день, кроме воскресенья, камеру покидало 2–3 человека и столько же, если не больше, поступало. Осмотревшись, новичок начинал вести себя со мной непочтительно. Получал по роже, затем мои друзья нас разнимали и приступали к переговорам, которые, как правило, заканчивались принесением мне извинений и заверений в вечной дружбе. Такой ход вещей мне подходил — я бил по лицу злодея, а потом он еще и извинения приносил.
Были иногда и осечки, когда битый оказывался земляком какого-нибудь «авторитета», а еще хуже родственником, тогда было гораздо сложней примирить стороны. Троих даже пришлось перевести в другие камеры, до того сильно я их обидел. Хотя я первым никогда не нарывался, а лишь защищался. Я не силен в арабском, поэтому приходилось предъявлять другие аргументы.
Лучший метод защиты — нападение. Именно этому и научился в первую очередь. И учился у ваххабитов. Были среди них те, кто воевал в Чечне, но я объяснил, что являюсь всего лишь доктором и политикой, a уж тем более войной не интересуюсь и никогда не был в Чечне и не стрелял в братьев-мусульман.
