Ознакомительная версия.
– Решил похозяйничать, – объясняет Тодд. – Надеюсь, вас покажут в вечерних новостях.
Салли медленно-медленно идет к нему, тянет время, соображает, о чем это он толкует и с какой стати ее будут показывать по телевизору.
– Почему вы так думаете?
– А помните, сколько кинокамер было на ипподроме?
Салли опешила.
– Что вы вообще делаете в моей квартире? И при чем здесь ипподром?
– Нет, только не это! – Тодд поставил бокал и приготовился ретироваться. Задом стал пятиться в прихожую. – В кого она теперь перевоплотилась?
Салли смотрела строго.
– Не знаю, что за игру вы затеяли, Тодд. Я целый день дома провела.
– Целый день? А это как вы объясните? – И Тодд указал на телеэкран.
– …на нью-йоркском ипподроме, – вещал диктор, – прошли рысистые бега. Как обычно, зрителей развлекала всеобщая любимица Бетти Уинз, которая сегодня была в ударе.
У Салли чуть глаза не выскочили, когда она увидела в телевизоре саму себя.
– Боже!
– Если вы целый день дома провели, это тогда кто?
– Я… – выдохнула Салли. – Но я ничего не помню…
Она смотрела, как зажигает на платформе Белла, как виляет бедрами, поет и непристойно шутит. По щекам Салли катились слезы.
– Это не я. Этого не может быть. Я не такая. Я ничего не помню.
Тодд попытался ее успокоить, но она отшатнулась.
– Не трогайте меня! Я должна подумать. Мне нужно остаться одной и все взвесить.
– Будь по-вашему, я уйду. Но вы уверены, что вам не нужна помощь? И вот еще что: я люблю вас, Салли. Помните об этом.
Заперев за Тоддом дверь, Салли выключила телевизор и долго таращилась в пустой экран.
Больше она уже не могла отрицать диагноз. Она видела все своими глазами.
Тишина была жуткая, а Салли так мучилась, что мне стало ее жаль. Ведь если разобраться, с нее сорвали маску, за которой она благополучно пряталась. И вот она будто смотрит в зеркало – и видит все, что происходило в течение долгих лет во время ее провалов. Салли думала, ее злые люди обвиняют чуть ли не во всех смертных грехах, лгуньей называют, наказывают, за спиной перешептываются, пальцем у виска крутят. А тут выясняется, что все обвинения – заслуженные! Она и вправду творила бог знает что!
– Я жить теперь не хочу!
Возглас, а точнее, вой вырвался из самого сердца Салли.
И тут же неизвестный голос ответил:
– Ты должна жить!
– Кто это говорит? Чей это голос? Ты что – один из моих альтеров?
– Нет. Я за тобой присматриваю.
– Я страдаю расщеплением личности. Я ненормальная. Я хочу умереть!
– Теперь, когда ты знаешь правду, ты сможешь вылечиться. Не сдавайся.
– Сил нет терпеть этот ужас! Дай мне умереть!
Салли схватила стакан, шарахнула об столешницу и осколком принялась пилить себе запястье.
– Ты видела Беллу, – вновь зазвучал голос. – Тебе известна правда. Скоро ты признаешь также и остальных своих альтеров – не только разумом, но и чувствами. Расскажи обо всем доктору Эшу. Лечение отныне пойдет ускоренными темпами.
Салли потеряла сознание.
Не представляю, чей это был голос. Может, мы все рехнулись.
* * *
В пятницу Салли честно все выложила Роджеру Эшу. Тот расстроился.
– Я планировал столкнуть вас с вашими альтерами. Но я хотел сам при этом присутствовать. Ваше осознание правды должно было произойти при мне, под моим наблюдением. Кто мог подумать, что собственного альтера вы увидите по телевизору!
– Я хотела умереть, доктор. Никогда в жизни мне не было так плохо.
– Знаю, знаю, это очень болезненный опыт. Вы сделали первый шаг на пути к исцелению, сломали первый выстроенный вами барьер – барьер отрицания самого факта болезни. Зато теперь, когда вы на эмоциональном уровне приняли всех ваших альтеров, вы сможете двигаться к нормальной жизни вполне осмысленно. Как только вы и ваши альтеры научитесь считаться друг с другом, основная опасность минует. В чем она заключается? В том, что никто из вас не представляет, чем заняты остальные.
– Простите, что пыталась убить себя.
Роджер несколько секунд пытливо смотрел на Салли. Затем произнес веско, подавшись к ней, приблизив лицо к ее лицу:
– Это меня крайне беспокоит.
– Я больше не буду.
– Сейчас, Салли, ваша психика очень неустойчива. Вы подвергаетесь опасности. Вам следует лечь в больницу. Ненадолго. До тех пор, пока не будет выстроено взаимопонимание между вами и вашими альтерами.
Салли чуть не задохнулась.
– Лечь в больницу? Зачем? Я не сумасшедшая. Вы сами говорили, что я не сумасшедшая!
– Говорил и сейчас повторю. Просто следующий шаг к исцелению будет решающим, и для вашей же пользы необходимо, чтобы вы находились под наблюдением специалистов двадцать четыре часа в сутки. Сами подумайте, вдруг вас снова постигнет провал?
Салли качала головой и хмурилась.
– У меня всю жизнь провалы, и ничего. Никто меня в больницу не укладывал. Вы что-то хотите со мной сделать, да?
Роджер взял ее за руки, заглянул в глаза.
– Салли, я уже неоднократно вводил вас в состояние гипноза и будил, оставляя за вами право помнить весь сеанс, или часть его, или вообще не помнить. И до сих пор вы просыпались с абсолютно чистой памятью. Понимаете, что это значит? Я вам объясню. Вы, Салли, всякий раз ставите столь сильную блокировку, столь активно отрицаете своих альтеров, что терапия не приносит ни малейшей пользы. Мы с вами просто на месте топчемся, если уж совсем простым языком говорить.
– Что вы хотите со мной сделать? – почти взвизгнула Салли.
– Я введу вас в состояние гипноза и буду давать вам команды запоминать то, что происходит во время моих контактов с вашими альтерами. Вы будете слышать наши разговоры, оставаясь собой – Салли Портер; но еще вы сохраните в памяти все услышанное. Так вы сможете принять своих альтеров.
– Не хочу я их принимать. Я хочу от них избавиться!
– Нельзя. Теперь, когда вы смирились с их наличием – ведь до сих пор вы лишь знали о них, а это не одно и то же, – мы должны собрать из расщепленных личностей одну целостную личность. Вам, всем пятерым, придется контактировать непосредственно друг с другом.
– Я боюсь.
– Вполне понятно. Вы создали альтеров, поскольку нуждались в них, а теперь сами же от них и открещиваетесь с помощью амнезии. Я хочу разрушить этот ваш контрпродуктивный механизм защиты, свести вас с другими личностями, чтобы вы могли работать вместе. Помните – когда-то альтеры были вашими воображаемыми подружками?
Салли вытерла слезы.
– Да, помню. Но я не думала, что мне придется вновь с ними встретиться.
– Другого пути к выздоровлению нет, Салли. Я планирую начать групповую терапию со всеми вашими альтерами, а для этого надо, чтобы вы были в больнице, под круглосуточным наблюдением.
– А как же моя работа в ресторане?
– Скажите Элиоту и Тодду, что вам нужен больничный на пару недель, не больше. В подробности вдаваться необязательно. Я распоряжусь насчет места в палате.
Салли кивнула.
– Вам виднее, доктор.
От Эша Салли выходила вся как натянутая струна. В голове вертелось: скорее собрать вещи и валить. Однако Салли знала: никуда она не свалит. Она встретится лицом к лицу с людьми, что явились из ночных кошмаров и рвут на части ее жизнь. Тогда все решится. Салли либо выздоровеет, либо умрет.
Всю следующую неделю Салли провела в больнице. Ее поместили на третьем этаже, в палате со свободным входом и выходом. Обстановка больше напоминала современный отель, но Салли пугали медсестры, врачи и другие пациенты, поэтому она из этого отеля мысленно выехала. Что мне оставалось, кроме как взять власть в свои руки? Языкатая Даффи то и дело заглядывала в палату, порой даже будила меня среди ночи и всякий раз спрашивала – кто я, как мое имя? Зная, что Даффи считает Салли симулянткой и в нас не верит, я придумала несколько совершенно новых имен и здорово ее озадачила. Один раз я назвалась девочкой Луизой, четырех лет от роду, которая потеряла свою мамочку. Даффи чуть удар не хватил. В другой раз я была Мартином Косаком, ограбившим банк в аризонской глубинке. Даффи прилежно записывала все мои показания.
В больнице я завела знакомства – к ним очень располагал просторный, светлый холл с многочисленными комнатными растениями. Однако вскоре кто-то напел моим новым приятелям, что я – мультяшка, и они начали меня сторониться.
– Ну и кто вы сегодня? – спрашивала одна седенькая старушка.
До тех пор спрашивала, пока я не сказала:
– Джек-потрошитель. Знаете, сколько я таких вот старушенций выпотрошил?
Нехорошо, конечно, пугать пожилых людей, но ведь и мое терпение имеет границы.
Я близко сошлась с Марианной – прыщавой, жидковолосой девочкой-подростком. Марианна твердила, какая я милая и дружелюбная. Стоило выйти в холл и устроиться на кушетке, обитой кожей с радужным принтом, как появлялась Марианна и начинала чесать языком. Она всегда была в курсе мелких больничных событий и охотно выкладывала новости. Ей льстила роль главной больничной сороки. Я слушала внимательно – Марианну наблюдал Роджер, из болтовни я выуживала информацию о нем.
Ознакомительная версия.
