Мы проходили пустые дачи. Рядом с одной были качели. На них-то мы и уселись. Что-то в этом было из американских фильмов. Дом, рядом качели. И нет никого. Ни хозяев. Ни детей. Только мы — в поисках травы. И тут из зарослей выскакивает оранжевый клоун с бензопилой. Но никто так и не выскочил. В конце концов мы набрели на давно заброшенный участок. Эльдорадо. Заросли конопли. Нетронутой. Можно сказать девственной. Как и я.
«КАМОН, ЭВРИБАДИ. ДВИГАЙ ЖОПОЙ, СУКИ-БЛЯДИ. КАМОН, ЭВРИБАДИ. ДВИГАЙ ЖОПОЙ, СУКИ-БЛЯДИ», — Костик врубил мафон на полную катушку. Внутри кассета «Ленинграда».
— Три вот так, — Немец показывает Саше как надо собирать пыльцу. Он двигает руками так быстро, как будто хочет трением добыть огонь.
Саша послушно повторяет движения. Мне она поминает красивую, дико сексуальную и опасную кошку. В детстве Саша была почти незаметна. Худая, с большим носом. Нескладная. Иногда мы катались на великах. Но так она держалась от всех компаний чуть-чуть подальше. Всем своим видом намекая: я выше вас. Хотя была не очень-то и высокой. Мы с ней не могли не начать общаться. На даче с ней жила двоюродная сестра. Она была ровесницей моего племянника. Иногда они играли вместе.
— Са-ашка! Щас получишь! — слышал я крик её тётки несколько недель подряд. Потом — увидел эту самую Сашку на пляже. Чернявенькая девчонка бегала с огромным надувным дельфином. Плавала она с этим дельфином с таким видом, что подплыть было немыслимо. Могло накрыть волной презрения. Тогда она мне не понравилась. Сейчас — объект моих самых горячих сексуальных фантазий. В этот раз из Германии наш друг притаранил в подарок немецких гондонов. Поскольку кроме нас с Сашкой на дачах никого не было, мы их и поделили.
— Я РЕЗИНОВЫЙ МУЖИК. ТЫ РЕЗИНОВАЯ БАБА. МЫ ЕБЁМСЯ БЕЗ ЛЮБВИ. НАМ ЕЁ ВООБЩЕ НЕ НАДО. ХУЙ! СУЙ! — Шнуров надрывался, а мы залезли на стол, плясали и подпевали. Кассета остановилась. Кончилась плёнка.
— Нам надо набрать воды, — деловито напомнил Костик. Его немецкий подход к сбору травы меня смешил. Сам Костик был инопланетянином. Чувствовалось по нему: парень не отсюда. Широкие штаны, этот самый мафон на плече. И забугорный тинейджерский рюкзак. В рюкзаке, кстати, предметы первой необходимости: инсулин и трубка для бульбулятора.
Прямо как настоящие нарики, по дороге в лес мы испытываем паранойю. От нас несёт травой. И мне вспоминаются истории: как однажды менты тормознули наших знакомых. Вроде бы всё обошлось. Господи, как же медленно мы идём. Костик похож на растамана. Расслаблен. Но чуть что — тоже шугается. И продолжает нудеть про немецкий подход к накурке. В Германии запрещена трава. Однако свободу слова никто не отменял. Поэтому аккуратные фрицы выпускают журналы с подробными схемами: как выращивать каннабис так, чтобы об этом не узнали соседи. Кажется, в его комнате на даче сейчас висит этот план.
Костик вообще увлечён ботаникой. Вот даже семена местной травы собирается увезти в Германию (хотя зачем там этот беспонт?). В общем, чувствуется, что парень — сын химиков-биологов. Пока его мама с папой ищут лекарство от рака, сын (возможно, с большим успехом) ищет лучшие сорта конопли. Впрочем, это самое тихое его увлечение. Есть ведь ещё и пати. На этих вечеринках немецкие подростки безбожно набухиваются и накуриваются. Одноклассник нашего товарища на одном таком сборище решил пёрнуть на зажигалку. Отвезли в больницу. Нашего друга тоже не миновала сия чаша. Нажрался водки до потери пульса. Его тело решило отдохнуть. В коме. Об этом моей маме шёпотом рассказывала тётя Люся. А теперь громко и с восторгом Костик нам.
— Вообще круто! Мама сказала больше так не пить, я ей пообещал, — серьёзно закончил свою историю немец.
Мы подошли к лесу. В детстве мы ходили в этот лес за грибами, а ещё за шишками. У нас на участке стоит печка-прачка. Это очень крутая штука. Снизу печь — сверху бак с водой. Посередине бака проходит труба. Растопив печку-прачку можно поддерживать огонь, подкидывая шишки сверху прямо в трубу. Очень медитативное занятие. А главное — пара вёдер шишек и готова вода для стирки или мытья. Самая полезная из известных мне практик по медитации…
Впрочем, я отвлёкся. Сегодня в лесу у нас другая задача. Мы встали на колени, плюём на свои ладошки и соскребаем пыльцу на газетку. Костик же готовит бурбулятор, достаёт свою трубку, которая считается главной драгоценностью. И вот мы накуриваемся. Я ловлю кайф. Не от травы. От местной как-то сложно получить удовольствие. А от логичного завершения нашего похода. Вдоволь накурившись, мы ложимся на хвою. В какой-то момент Сашу пробивает. И она читает газетку, на которую соскрёбывали пыльцу. Читает она слова по вертикали. Занятно. Сонными мухами мы плетёмся к реке. Надо помыть руки перед возвращением домой. Сегодня прохладно. Вместо мыла мы используем песок. Пальцы коченеют. Всё-таки дачная трава — это очень много кипиша и очень мало удовольствия, понимаю я.
Саша же из тихой девочки превратилась сейчас в гордую кошку. Она первый раз накурилась. У неё был приход. И ей хочется покрутить хвостом перед местными мажорами: вот какая она крутая. И указать — какие они лохи. Мой хуй требует, чтобы я трахнул эту костлявую тварь прямо здесь. На холодном пляже. Мозг кричит о тщетности и невозможности исполнения данных требований. Конфликт хуя с мозгом приводит лишь к бессилию. В этом состоянии я вяло бреду домой.
На веранде меня ждала мама и тарелка супа. После нашего похода и накурки суп был очень кстати. В отличие от мамы. Её присутствие подогревало мою паранойю. Однако голод был сильнее страха. Наворачивая суп, я гадал: насколько сильно от меня воняет коноплёй, насколько чувствительна мама к запахам и насколько она разбирается в лёгких наркотиках.
— Как там Костик? — интересуется мама.
— Хорошо. Ботаникой увлекается, — вот и поговорили. Боюсь, маме вряд ли интересны кровавые подробности Костиных подвигов на научном поприще.
— А как там Саша?
— Сашка немецкий учит, — вряд ли маме также будет интересно, что Саша учит немецкий по песням группы Rammstein. Как и сами песни этой группы. Как и то, что Саша не просто учит немецкий, а, как она сама говорит, дрочит на немецкий. И на солиста Rammstein…
— Она такая красивая стала.
— Да, красивая, — выебать бы эту красоту, думаю я… — Пойду спать.
***
— Коля, к тебе Костик пришёл, — чёрт! Какой активный немец. А ведь я так хорошо спал.
— Выходи, пойдём гулять! — наглая морда немца маячит у крылечка. Кажется, у него есть идея: как провести сегодняшний день.
— Бабушка хорошо, — слышу я отрывки Костиного пиздежа, пока одеваюсь.
— Надо набухаться. У меня есть деньги, — немца будоражит идея пьянки. Он буквально разрывается от энергии. И еле дождался лязга закрывающейся калитки, чтобы наконец-то поделиться своим видением нашего расписания на сегодняшний день.
— К Саше зайдём? — мне хочется быть поближе к этой кошечке.
— Давай.
И вот мы стоим в маленьком дачном торговом павильончике. Костин рюкзак постепенно набивается бутылками пива «Балтика-Девятка». Этот напиток точно изобрели гении. Ведь можно не смешивать пиво с водкой. Оно уже смешано. И ценник умеренный. К пиву мы берём «Кириешки». Дачный фольклор утверждает, что «Кириешки» изобрели студенты НГУ. Почему-то изобрели его с похмелья у себя в общаге. Мне не очень верится в эту историю. Мой небогатый опыт указывает, что после пьянки ничего изобретать не хочется. А хочется спокойно спать.
— Куда мы пойдём? — Саша заразилась немецким энтузиазмом. И теперь ей хотелось движняка. Костик задумчиво запихивает пачки красного Бонда. Наконец-то нормальные сигареты. Последнюю неделю мы баловали себя страшной Примой. И это самое противное, что приходилось курить. К губам прилипали табак и бумага. Костю это радовало — экзотика, а меня раздражало.
— Сегодня жарко, пойдём в лес. В шалаш, — в этот раз, когда немец приехал, мы ударились с ним в ностальгию. Вспомнили, как в детстве сооружали шалаши, а потом устраивали войнушку. Закидывали друг друга гранатами (то есть шишками) и добивали мечами (то есть палками). На волне этих воспоминаний мы и построили в лесу шалаш и даже соорудили внутри подобие скамейки.
Я поджигаю хвою — у нас пикник. Костёр. Пиво, «Кириешки». А чего ещё надо? Сашка разлеглась ленивой кошкой на подстилке. Сука. Конфликт мозга с хуем приводит к тому, что первую бутылку я выпиваю за один подход. На вторую уходит минута. Теперь третья. Наконец-то отрубаюсь. Сквозь пьяный туман я слышу диалоги из какого-то фильма. Спустя много лет я узнаю, что этот фильм и правда был снят. Американцами. Через несколько лет после нашего пикника.
Под звуки ещё неснятого фильма я смотрю на Сашу с Костиком. Наша кошечка деликатно выпила всего одну бутылку — ей хочется соблазнить Костю, и поэтому она не напивается. Но Костя не думает соблазняться — в Германии его ждёт своя зазноба, а в России только одно желание: набраться местного колорита. Впитать его в себя, чтобы было чего везти на родину фашистов. А может, он просто туп и не замечает Сашиных поползновений? Какой-то дебильный любовный треугольник. Злоба ситуацией толкает меня к подвигам:
