Звали на помощь. Франческа затрясла головой: нет-нет, не сейчас. Этот момент по праву принадлежал только ей.
Но Фабрицио бросился к окну (может, притвориться, что ничего не произошло и остаться тут? — но ты сама сказала: уже поздно… — да, знаю, но не хочу, чтобы он уходил… — это неправда, хочешь, еще как хочешь), и Франческа успела подумать: «Сколько у меня времени? Как долго я была вдали от всего? В этом моменте, только для меня одной. Десять минут? пять? меньше? Как долго длился этот взрыв, из которого я выбралась живой? Это неправильно!»
— Я иду туда. Ты со мной? — сказал Фабрицио и посмотрел на нее. Ты со мной. Они были так близки.
Они вместе бросились бегом вниз по лестнице, ежеминутно ожидая столкновения с какой-то смертельной опасностью. Спустились со своего пятого этажа и вышли во двор.
А там продолжали кричать.
22
Двор был полон людей. Все жильцы находились тут. Они безумно кричали. Бесцельно бегали взад-вперед. Франческа повернулась к Фабрицио. И не увидела его. Где ты?
Что случилось?
Она огляделась, пытаясь во всем разобраться. Заметила синьору Колетт, синьору Сенигаллиа, но потом все смешалось, она перестала различать лица.
— Что случилось? — испуганно спрашивала она. — Что случилось?
Ей никто не отвечал. Она видела только глаза. Глаза, полные ужаса. И эти глаза были на тех самых лицах, которые давным-давно — когда это было? — улыбались. Дети и взрослые метались по двору, и Франческа пыталась кого-то остановить, спрашивала:
— Что происходит? Что случилось? — но никто не отвечал.
Она бросилась в гущу толпы, одна из многих.
— Девочка! — раздался четкий пронзительный крик.
А потом ее сердце остановилось.
Девочка.
Какая девочка?
Нет, не может быть.
— Что случилось? Расскажите мне, что происходит! — теперь она тоже кричала. А потом увидела что-то красное. Ослепительный свет, исходящий из одной точки и заливающий все вокруг. Крошечная ярко-красная вещица, поглощающая все остальные цвета.
Браслет. Маленький красный браслетик.
Это красный браслет.
— Девочка!
Кто кричал? Где? Какая девочка?
Девочка.
Моя девочка? Где Анджела?
Нет!
Сердце Франчески разлетелось на тысячу осколков, и каждый осколок пробил насквозь один из жизненно важных органов. Ноги отнялись, дыхание, голос, кровь — все застыло. Она вспомнила кое-что, эта мысль словно выбралась из своего тайного убежища. Из памяти всплыло: она подумала «этот глупый кот», а потом кот умер. Кто его убил?
Кто-то.
Ты уверена?
Моя девочка. Больше не было внешнего и внутреннего, «сейчас» и «потом», были только тысячи ужасных образов, которые обрушились на нее. Девочка. Моя девочка. Где Анджела? Массимо написал в записке, что Анджела осталась дома, дома с ней, и спала. Почему она не пошла проверить, спит ли ее дочь? И что делала до того, как очутилась в гостиной, перед диваном? Что я натворила, что?
Боже, прошу тебя, что я сделала? Ничего не помню.
А потом к ней вернулась мысль, прежде приходившая тысячу раз. Здесь никогда ни с кем ничего не происходит, ничего хорошего, ничего плохого. Никогда.
Почему ничего ни с кем не происходит? Пусть даже что-то плохое, лишь бы что-то произошло.
Что-то плохое.
Что она натворила?
Вспомни, вспомни все, что было до этого. Все началось с криков Анджелы: «Мама, ты делаешь мне больно!» — и она, пылая ненавистью, сжимала, сжимала — что, что она сжимала?
Это был сон, просто сон. Это обязан быть сон.
А потом Франческа оказалась перед диваном, на столе — ноутбук с рисунками, и она не помнила, что работала над ними когда-нибудь…
«Мама! Нет! Помогите!» — вернулся еще один фрагмент воспоминаний.
Нет. Нет. Это невозможно. Невозможно, чтобы я… Это просто сон.
Провал в памяти. Но что она делала тогда?
Как могла не обратить внимание на Анджелу, спящую в своей комнате? Но что, если она обратила?
И пошла туда, к дочери… Только именно этот отрезок времени не сохранился в памяти. Что произошло в детской? Она что-то сделала с Анджелой? (Закрой рот, иначе я тебя навсегда заткну.) В голове пусто. Что она натворила? Что я натворила.
(«Мама, нет! Помогите!» — а она сжимает… запястье… или шею?) Но нет. Это был просто сон.
Что я с ней сделала?
Дом сказал: «Во всем виноваты девочки». Франческа согласилась: «Во всем виноваты девочки».
— Моя дочь! — закричала она, с колотящимся о ребра сердцем.
Маленький красный браслетик.
23
Крик поднялся из живота, оттуда, где зарождается весь ужас и вся любовь.
Не может быть. Только не Анджела. С Анджелой ничего не могло случиться. Я бы никогда не причинила боль Анджеле. Ни ей, ни Эмме (ты уверена? ты уверена? а те крики, которые ты слышала? — они были в моей голове, только в моей голове). Нет, этого не может быть. Ее дочь дома, в целости и сохранности. Конечно. Так должно быть. Она не могла причинить ей боль. Она мать, а матери… Итак, что ты делала? Что стерлось из памяти? Или никогда не появлялось в ней. Ты проснулась, пошла проверить, спит ли Анджела, и…
И?
Нет.
— Девочка! Девочка! — продолжали кричать жильцы кондоминиума.
Замолчите.
Сходи посмотри. Посмотри на этот красный браслет. Посмотри, почему все кричат «девочка!».
Нет. Нет, нет. Ее девочка не выходила во двор, ее девочка была дома, одна. Так должно быть. И ей надо вернуться. Она должна позаботиться о своей дочери. С ее дочерью все в порядке, все в порядке, все в порядке, она спит дома, довольная, счастливая, невозможно, чтобы за свой единственный — единственный — миг безмятежности: кофе, моя работа, человек, с которым можно поговорить, пришлось расплачиваться трагедией. Да, но что она делала перед этим?
Это невозможно.
Сходи посмотри. Ты должна понять, почему во дворе кричат. Сходи посмотри на тот красный браслет.
Нет.
Ты поэтому боишься смотреть?
Нет. Моя дочь в порядке. Я иду к дочери.
Красный браслет, валяющийся на земле, магнитом притягивал ее к себе, но Франческа вырвалась из-под его власти и обрушилась на себя со звериной яростью. Ты не можешь убежать! Надо набраться смелости и посмотреть на браслет, понять, кто эта девочка…
Нет. Она не моя дочь. Я должна пойти к дочери.
Она зверем бросилась к двери своего дома. («Девочка!») Помчалась вверх по лестнице.
Анджела. Где Анджела? Что она сделала с Анджелой? Она что-то сделала с Анджелой? Вспоминай-вспоминай-вспоминай. Пожалуйста, боже, пожалуйста, нет, нет.
— Анджела! — крикнула она, и эхо на лестнице исказило ее голос и превратило в насмешку.
Она распахнула дверь.
— Анджела!
Постель Анджелы смята. В кроватке никого нет. — Анджела!
Она обыскала квартиру, все чувства обострились до предела, она чует запахи, звуки, как дикий зверь, сердце колотится.
— Анджела!
Дочери нигде нет. Что она сделала с Анджелой?
Пожалуйста. Боже. Пожалуйста.
Франческа снова выскочила из площадку. Ки нулась вниз по лестнице. Выбежала во двор. Ан джела. Она остановилась на мгновение, будт< принюхиваясь.
Но уловить запах дочери не удавалось. По крайней мере, свежий запах.
— Привет.
Голос показался Франческе до боли знакомым, но она не была уверена. Она больше ни в чем не была уверена. Откуда он? Она обернулась. Увидела фигурку, маленькую фигурку у дерева. Бросилась к ней.
Боже-боже-боже.
— Девочка! Помогите! — закричал кто-то в ужасе.
— Помогите мне! — позвал кто-то еще. Но она не хотела слышать эти голоса.
Она бросилась к фигурке у дерева. Обняла ее — кровное, свое, вырванное из чужих рук, выхваченное из лап смерти.
