— У вас пещеры не оплачены. Ничего не знаю, настоятель в отпуске, без него никто не разрешит.
Наши зароптали, но, вспомнив, где находятся, притихли. Я смотрела на отца Николая: зачем он здесь? Не было на его лице умиротворения. Наверное, водить туристов по монастырю — его послушание, подвиг. Не хочется, а надо. Мы гуськом полезли по крутой лестнице наверх, на гору. Там был сад с кустами, усыпанными черной смородиной. Сверху были видны лес и овраги — все то же, что и пятьсот лет назад. В это время ударили в колокола. Двери церкви раскрылись, и оттуда стали выходить монахи, они шли в трапезную, парами. Последним шел старик, согнувшийся почти до земли.
— Там, внизу, наше подсобное хозяйство — коровки, овечки. Две лошадки есть. Сами косим, сами хлеб выпекаем.
— А ты в армии отслужил? — спросил один из наших.
— До армии сюда и не берут. Мы полностью с государством рассчитались, за нами долгов нет… Давайте спускаться.
Он хотел, чтобы мы поскорее ушли.
За обедом в бистро «Стимул» обсуждали монахов.
— Хорошо устроились, ни забот, ни проблем, сыты, обуты. Знай молись и грехи замаливай.
— Если вам завидно, что же вы в монастырь не уходите?
— Мне детей кормить надо. Жена на инвалидности. Да и не верю я ни во что.
— То-то оно и видно.
— Мужчины, перестаньте ругаться!
Тургруппа раскололась на два лагеря: за и против. Я с Ольгой оказалась по разные стороны баррикад. Ей все тут понравилось: и синие купола, и шествие парами на обед, и то, что почти все — нельзя: читать газеты, смотреть телевизор, смеяться.
— Ты просто не понимаешь, что такое духовность. Не может плохой человек говорить о животных «козочка», «петушок». И слушать ничего не хочу! Умолкни.
Я умолкла и одна пошла бродить по печорским улицам. И стало мне отчего-то легко и весело. В тени забора две курицы тянули в разные стороны червяка. Маленькая девочка, приняв меня за интуристкy, пошла рядом, выпрашивая доллар. Я дала ей пять рублей, и она показала мне язык.
На центральной площади парень торговал керамическими ангелочками, разложив их на капоте «москвича».
— Выбирайте, какой на вас глядит. Возьмете три штуки — скидочку сделаем.
Я купила двух одинаковых ангелочков себе и Ольге. Пусть останется что-нибудь на память о старой дружбе. О путешествии по горящей путевке.
Пора было возвращаться к автобусу. Я обогнула обшарпанный нежилой дом, и передо мной открылась неожиданная картина: огромный, уходящий вниз травяной склон, а там, за склоном, высокая крепостная стена, тянущаяся вдоль того самого монастыря, где мы только что были. Внизу, в глубине, у подножия стены сидела на табуретке бабушка и читала книгу. В одной руке она держала веревку — пасла козу. Коза ходила кругами вокруг хозяйки, заматывая ее, а когда веревка кончалась, шла в обратную сторону, разматывала.
Интересно, что читает бабушка у средневековой стены в двухтысячном году? И как она потом поднимается по крутому склону? А табуретку куда девает? Жаль, что нет рядом Ольги. Она бы сразу догадалась, что там за книга, и почему вокруг человека, оказавшегося на дне, ходит кругами тварь с рогами и хвостом — тоже растолковала бы.
Мы уже сидели в автобусе, шофер завел мотор. Сестры-хамки, загрустившие было, обрадовались:
— Гляди, коза от бабки убегает. Да дай ты ей, старая, палкой по рогам!
Начитанная бабушка из оврага и маленькая козочка, вдруг испугавшаяся нашего автобуса, проплывали в свой параллельный мир. Они нас не слышали.
2000 год
— Тебе из Штатов звонили, какую-то работу предлагали. Я спросонья не понял, — сказал сын, когда я сидела на кухне в раздумье: почему раз в три дня поджигают мой почтовый ящик.
— Работу в Америке? Какую? Кто звонил?
— Было плохо слышно. Да ты расслабься, еще позвонят.
— Ты не спутал? Может, молочница из Токсова звонила?
Сын не ответил. Его безразличие к любой жизни, включая собственную, с некоторых пор перестало меня огорчать. Я решила толковать это равнодушие как юношеское богоискательство и временно перешла на автономное плавание по маршруту кухня — ванная — закуток в коридоре.
Всю следующую неделю я первая подбегала к телефону: боялась упустить работу в США. Наконец, в пять утра, Америка позвонила.
— Натуля? Привет, зайчик.
Звонила Валька, с которой мы сто лет назад учились на курсах иностранных языков. Зайчик так зайчик. Прошлый раз я была пупсик. Валька, ленивая, вульгарная, стала директором турфирмы в Нью-Йорке! А где я с моим красным дипломом? Попрошу, чтобы меня с ним похоронили. Пусть положат диплом с отличием на мою остывшую грудь.
— Натик, есть предложение. Мы выпускаем новый путеводитель по Санкт-Петербургу, вернее, обновляем старый. У вас там каждый день все меняется. Надо проверить названия улиц, телефоны, как работают музеи. И еще написать что-нибудь новенькое про хобби русского народа. Ну там катание на тройках, перетягивание каната. Придумай позавлекательнее, с экзотикой!
— А на каком языке писать про хобби?
— На китайском. Ты что, еще не проснулась? По-английски, конечно. У тебя в запасе четыре месяца. Плачу тысячу зелеными.
— Ой. Я не настолько знаю английский…
— Не дури. Высылаю тебе старый путеводитель экспресспочтой. И — за работу, товарищи. Всем комсомольский привет.
Я встала с постели и включилась в работу. Сняла с книжной полки «Книгу о вкусной и здоровой пище». Попробуйте перевести на английский язык «вертуту с тыквой» или «бабку морковную». Четырех месяцев явно не хватит. Я открыла окно, надеясь, что свежий воздух прогонит остатки сна. Пейзаж за окном не радовал: меховая фабрика, давно закрытая на радость соболям и норкам, и автобаза, где жизнь еще теплилась: тявкала собака и иногда из ремзоны выходил гражданин в ватнике. Назад он возвращался с бутылкой.
Возбуждение от разговора с Америкой еще не улеглось, а американский путеводитель по Петербургу уже лежал на моем столе. Это была толстая книга, составленная журналистом-советологом Марком Ахалтекинским. Марк писал путеводитель по принципу: на знакомство с городом у вас есть один, три, пять, десять дней. Кто приехал на один день, тому советолог предлагал следующий маршрут:
«После завтрака в гостинице „Астория“ отправляйтесь пешком мимо мемориального здания ЧК (впоследствии КГБ) на Дворцовую площадь, где в любую погоду вы ощутите ветры истории, сдувавшие царей и их слуг с насиженных тронов. Подойдите поближе к Александровской колонне, чудом не опрокинутой рабочими и казаками, посланными Троцким штурмовать покои царевен.
Ульянов-Ленин, переодетый в женское платье и в парике, скрывался в это время от юнкеров на конспиративной квартире. Вы проголодались? Хороший кофе можно получить в гранд-отеле „Европа“, поэтому поверните направо, под арку Главного штаба, до сих пор занятого военными, землистые лица которых иногда мелькают в окнах, заставляя прохожего ускорить шаги. Политруков в русской армии, кажется, больше нет, но в любой момент они могут снова понадобиться государству. Впечатление от изумительного Невского проспекта бывает омрачено из-за назойливых цыганских женщин, хватающих вас за рукав. Русские гиды советуют не вступать с цыганками ни в какие контакты. Однодневную экскурсию закончите в Никольском соборе, где вы убедитесь, что Россия встретилась наконец с богом. Прелестные девушки, украшающие цветами свою любимую икону, останутся в вашей памяти, и вам снова захочется приехать в этот город былого величия, столицу империи».
Туриста, приехавшего в Питер на десять дней, отправляли не только в Пушкин — Павловск — Петергоф, но и в Гатчину, с глаз долой. Стиль изложения оставался тот же: смесь исторической галиматьи и лирического журчания.
«Думаю, что вы не откажетесь, после незабываемой прогулки по набережным, заглянуть в ресторан „Калинка“. Одетые в камзолы официанты угостят вас сперва бутербродом с икрой и осетриной на вертеле. А после огненных щей и ледяной водки пронизывающий ветер с Балтики покажется вам освежающим дуновением».
Первым желанием было пойти на почту и послать господина Ахалтекинского туда, откуда он пришел — в Нью-Йорк. Но жаль было денег на отсылку. В чем, собственно, моя задача? Включить в список новые гостиницы и убрать закрывшиеся рестораны. А исправлять сами тексты меня никто не просил.
Я почувствовала прилив энергии, как бывало всегда перед невыполнимой задачей.
Начать я решила с музеев. Указанные в путеводителе улица Красной связи и Аллея Пионеров-юннатов теперь наверняка называются по-другому. До десяти утра учреждения культуры не отвечали. Я составила список дворцов-музеев и пошла от пригородов к центру, сужая круг.
— Здравствуйте. Это Павловский дворец?
