— Ты четвертой хочешь стать? Дурочка моя! Выбрось из головы глупость. Женатые не для тебя! Запомни это! Не позорься!
— А разве можно себе приказать? — удивилась Лянка и оглянулась на звонок в дверь. Это девки вернулись с занятий и привели с собой незнакомую девчонку, назвавшуюся Сюзаной.
— Можно она с нами будет жить? — подошла Юлька к Кате, сострив умильную рожицу.
— Понимаете, у нее облом получился. Хозяйка, у какой жила, умерла месяц назад. А старший сын продал квартиру и потребовал, чтоб Сюзи выметалась. Новым хозяевам квартирантка не нужна. Сами хотят жить и вещи девчонки выставили на лестничную площадку. Ну, что ей делать? Не будешь же ночевать на улице. В общаге тоже мест нет. Так и осталась кучей говна в луже. Не бросать же ее в беде!
— А где она поместится? В комнате ступить негде самим! — уперлась Катя.
— Ничего! Подвинемся поплотнее, поужмемся. Стол вплотную к стене придвинем. Лишь бы вы согласились, а мы утрамбуемся, — пообещала Юлька и хотела увести Сюзану в комнату, но Катя остановила:
— Не спеши! Куда уводишь? Я еще ничего не сказала. Пусть сюда зайдет, поговорю с нею! — потребовала хозяйка.
Сюзана вошла уверенно. Села напротив Кати, та оглядела. Хороша девчонка, ничего не скажешь. Белокурые локоны легли на плечи светлыми волнами, пронзительно синие глаза смотрят кротко, губы алым бантиком слегка приоткрыты. Сама как выточенная статуэтка без малейшего изъяна.
— Вот кто хахалей будет менять чаще, чем нижнее белье, — подумала женщина, а вслух спросила:
— Кто ты и откуда здесь взялась? Местная или приезжая?
— Своя! Только из Прохладного! Родители мои там живут. Сектанты они. Заставляли меня за единоверца замуж выйти. Отказалась. Надоело по их законам жить. Все запрещали. Мясо есть нельзя. Изредка курятину. И то по большим праздникам. Колбасу нельзя, сало тоже. Это они трупоедством считают. Только растительное и мед можно. Веселиться не моги, в кино иль дискотеку, в библиотеку, не смей думать. Целыми днями работай на участке и молись. Даже общаться нельзя с соседями, какие не в секте.
— А что за секта? Баптисты или пятидесятники? — спросила хозяйка.
— Евангелисты-реформисты седьмого дня. Раньше нас КГБ душило за то, что мы говорили правду о властях. А теперь никто нами не интересуется и не душит. Живите как хотите, базарьте сколько угодно, лишь бы не воровали и не убивали никого! И Америка перестала нам помогать. Пришлось всем искать работу, чтоб как-то жить. А у многих ни специальности, ни образования. Вот и сели голой задницей на ежа! И жаловаться некому. Сами виноваты во всем. Ну, ладно наши мужики! Многие на стройку пошли, навыки имели. Другие на железную дорогу устроились. Иные просто дороги и улицы ремонтируют, кто-то грузчиком, таксистами стали. Как-то зарабатывают. А женщинам куда деваться? Как услышат из какой секты, на работу не берут. Вот и моей матери в пяти местах отказали. С трудом воткнулась в почтальонки, но на втором месяце ее собака покусала за ноги. Ее даже в больницу положили. Месяц уколы делали. Теперь взяли посудомойщицей в ресторан. Там повар к ней пристает. Уйти бы, а жить на что? Вот и терпит. Когда в зубы, а то и в морду врежет. Я то старшая. После меня еще пятеро растут. Их кормить надо.
— Куда ж так много нарожала мамка? — ахнула Катя.
— Нам нельзя делать аборты. Это грех! Потому, сколько Бог дает, ни одного не погубили. Все живут и растут.
— А ты у себя нигде не приткнулась?
— У меня все не так. Хотела ученицей повара в столовую устроиться, там за обученье деньги потребовали. А где их возьму? В швейной мастерской мне отказали, потому что у них субботы рабочие, а мы в этот день только молимся. Короче, послали меня подальше от ворот, чтоб людям не мешала. В девяти местах отказ получила, и тогда родители решили отдать меня замуж, сбыть с рук поскорее, — навернулись слезы на глазах девчонки.
— Он сектант. Из своих. Но если бы вы его видели, Поняли б меня. Он много старше. Две или три жены пережил. Его старшая дочь взрослее меня на два года. А младший сын в первый класс пошел.
— Тебя за вдовца? В чем так провинилась? Иль на парней секта оскудела?
— Нет. Есть холостые. Но не хотят из бедной семьи брать, за границей ищут невест, чтоб и нашей веры, и богачкой была. Некоторые сыскали себе по Интернету женщин. Один в Австралию уехал, хорошо устроился. Даже родителей к себе вызвал. Двое в Штаты укатили. Один в Канаде прижился, еще двое — в Германии и в Англии. Да что там, выбора вовсе не стало. Только этот старый пень. У него свой дом, хозяйство, сад и большой огород, где надорвались и умерли прежние жены. Сам им не помогал. А у баб сил немного. Вот и сломались, он не горевал особо. Ну а меня к нему выталкивали, потому что он богатый. Все у него имелось, и выбор из десятка девок. Любая за него соглашалась с радостью. Это ж дома работать, а не на дядю мантулить почти дарма. Вот и приперся он к нам, предложенье мне сделал. И сказал, как высрался:
— Я хоть и старше, но не старый. На все гожусь. Мужик хоть куда, не обидишься. В любовях тебе объясняться не стану. Двоим о ней базарил, а они не оценили. На тебя уже слов не осталось. И ни к чему это пустое занятие. Я не для любови беру, хозяйка в доме надобна. Чтоб всюду поспевала. Давай не мешкая собирайся! Разумею, что осчастливил тебя. Потому не спрашиваю, согласна ты иль нет. Одно знай, на свадьбу не потрачусь. Своим кругом посидим вечер, на том и все. В доме делов по горло, тебе с ними справляться. Так что не мешкай. Чтоб к вечеру объявилась новой хозяйкой в моем доме.
— А ведь года не прошло еще, как ваша вторая жена умерла! Как же зовете меня, не отбыв траур? — спросила его.
— Я не мальчик, а и заботы не терпят. Неможно боле ждать. Иль не рада?
— Мать чуть ни в ноги ему упала, мол, не серчай на неразумную. Вечером к тебе приведем, — а сама на меня косится, чтоб я тоже счастью радовалась. Но едва жених ушел, кинулась я родителям в ноги и стала умолять, чтоб не отдавали меня за лысого козла:
— Папка! Как ты будешь называть его сыном, если он старше тебя? Зачем мне желаешь лиха? Или с рожденья меня проклял? Ему не жена, кобыла нужна! Неужели не жаль меня. Чем за него идти, лучше удавлюсь! — взвыла на весь дом. А отец за ремень схватился. Выпорол и закрыл в сарае до вечера, ждал, пока поумнею. Но мать не выдержала. Пришла, принесла документы, немного денег, кой-какие тряпки на сменку — в сумке, немного жратвы и сказала:
— Уезжай, убегай куда глаза глядят. И поскорее. Иначе, убьет отец. Года три не объявляйся в доме, если жить хочешь, — и выпустила из сарая. Я бегом на станцию. Куда поеду, к кому, сама не знала. Так вот и оказалась в Нальчике. Меня на вокзале уборщица увидела. Взяла к себе. Я в медколледж поступила и убирала на вокзале вечером, помогала хозяйке. Одевалась в старуху, чтоб никто не узнал даже по случайности. Ну да не в том вся беда, голодали мы с бабкой отчаянно. А тут она еще заболела, — осеклась Сюзана.
— Все болеем, — вздохнула Катя.
— А у нас не только на лекарства, на хлеб не было. Тут какой-то брюхатый клоп ко мне клеится. То ущипнет, то погладит, проходя мимо. Я и скажи ему, мол, че лезешь, еще к девственнице! У него глаза закатились под лоб. Он достал баксы и предложил поехать с ним в гостиницу. Согласилась, куда было деваться? А брюхатый, когда меня пробил, рассчитался деревянными. Да еще пригрозил, дескать, линяй, покуда ментам не сдал. Те и деревянные отнимут, еще и в очередь оттянут на халяву. Что поделаешь, вернулась к бабке с лекарствами, а они ей уже не нужны. Умерла она от пневмонии. А я как назло живая осталась, — покатилась слеза по щеке.
— А домашних своих не навещала?
— Нет. Трех лет не прошло. Только два с половиной года. Через полгода я заканчиваю колледж. Хочется вернуться в Прохладный уже фельдшером, но боюсь отца. Он и мертвый не простит ослушания.
— Так ты тоже на полгода?
— Конечно. В институт и не думаю. У меня столько «бабок» нет.
— А ты работаешь? — спросила Катя.
Сюзана покраснела, но быстро взяла себя в руки и ответила:
— За квартиру буду платить вовремя. Это обещаю!
Хозяйка все поняла и не удивилась. Лишь молча
кивнула головой. Сюзана вошла в комнату, где девки уже отвели ей место.
А вечером, когда Мишка ушел в спальню, девки собрались на кухне вокруг Кати.
— Где Марина с Дашкой? Уже два дня их нет. По домам разъехались? — спросила остальных.
— Куда там по домам? Замуж их отдали! — рассмеялась Юлька.
— Замуж? А чего ж они мне ничего не сказали? Я на их место других возьму!
— Не спешите, они на время! Скоро вернутся!
— Как это?
— Они в аренде!
— Жены на час! Обслуживают на дому своих клиентов. В этот раз их в деревню увезли на неделю. Обещают кучеряво отбашлять девкам.
— Ну да! Транду сотрут до лысины, зато денег по мешку-привезут! Так пообещали им хахали! — заливалась смехом Юлька. И рассказала:
