— Ты прав, Глен: главное — Бог. В этом наши религии единодушны. Но почему же по-твоему, нельзя почитать святых?
— Да потому, что это всё равно, как если бы я стал молиться тебе, а ты мне. Где тут смысл?
— В этом, Глен, действительно, смысла нет, да ведь мы с тобой и не святые!..
— Но ведь святые ничем от нас не отличались!.. — убеждённо сказал Глен.
— В этом я что-то сомневаюсь! — усмехнулся профессор.
— Как можно в этом сомневаться? — поразился Глен. — Они же люди! Просто люди! Они верили в Бога, — и я тоже верю…
— Ты смог бы серьёзно утверждать Глен, что апостол Павел, например, был таким же, как мы? — Иван Осипович внимательно посмотрел на протестанта. — Я надеюсь, ты не считаешь себя равным Апостолу Павлу? Может, всё-таки тут есть какая-то разница?
Канадец надолго задумался, а потом неохотно признал:
— Ну, определённая разница, конечно, есть…
— Значит Апостол Павел, всё-таки заслужил наше почитание?
— Заслужил, — вздохнул канадец.
— Ну, значит, и спорить не о чём! — торжествующе подытожил профессор.
Канадец насупился и угрюмо замолчал. Он не был готов к такому разговору, — русский профессор налетел на него внезапно, как коршун. Кроме того, думать на серьёзные темы в такую жару уже не хотелось. Поэтому, он разозлился.
— А иконы? — с вызовом сказал он. — Зачем они нужны, ваши иконы? В Библии, по-моему, ясно говорится: «Не сотвори себе кумира»… А вы кланяетесь и молитесь иконам.
— Эх, не правильно ты всё понимаешь!.. Мы кланяемся не иконам, а тем, кто на них изображен. — Вот скажи, Глен, у тебя есть внуки? — неожиданно спросил профессор.
— Нет, — угрюмо буркнул Глен. — У меня двое взрослых сыновей, но внуков, к сожалению, нет. И причём тут внуки? Ты просто уклоняешься от темы!..
— Я не уклоняюсь. Я это для примера спросил. Когда ты смотришь на фотографию своих детей, ты же их вспоминаешь? Ты вновь переживаешь какие-то события, связанные с ними, ты, может быть, даже разговариваешь с ними мысленно…
— Ну, конечно, — это всё так…
— Вот так же и мы с помощью икон пытаемся устремить свои сердца к тем, кто на них изображён. А вы… Да на что, вообще, похожи ваши церкви?
— И на что же? — обиженно вскинул голову Глен.
Обстановка, по-видимому, накалилась, но Ивана Осиповича, кажется, понесло.
— Они похожи на офисы! — с пафосом заявил профессор. — Или на больницы!
— И что же, позволь спросить, в этом плохого?
— Ничего! Но, офис — есть офис, а церковь — это церковь, и не надо их смешивать.
— Вот и не смешивай! — почти выкрикнул Глен.
Иван Осипович в сердцах отвернулся от приятеля.
Несмотря на то, что последнее слово осталось за ним, Глен понимал, что этот раунд русский профессор всё же выиграл. Поэтому Глен не торжествовал, а чувствовал, как в душе у него поднимаются обида и раздражение. Глаза его заблестели, — видно было, что он пытается сдерживать себя.
— Что-то мне подозрительно, — неприязненным тоном сказал Глен, — уж очень ты, в этом вопросе подкован. Говоришь, точно по бумажке. Может, ты на самом деле священник? Во всяком случае, можно подумать, что ты богослов, которого послали на проповедь среди неверных.
— Глупости! — в сердцах возразил Иван Осипович, — никто меня не посылал! Я не священник и не богослов. У меня зять — священник, а я только курсы богословские закончил. И ещё я изучал этот вопрос для себя, понимаешь? — для души. Интересно мне это!
— Да уж — вижу… — хмуро сказал канадец.
Он хотел совсем отодвинуться от Ивана Осиповича, но передумал и только отвернулся от него. Русский профессор с недоумением смотрел на приятеля. Наконец до его сознания дошло, что канадский друг не на шутку рассержен грубым сравнением протестантской церкви с офисом.
«Да, что-то меня совсем занесло, — подумал Иван Осипович. — Вот же угораздило за любимую тему зацепиться!»
И он принялся думать, как бы исправить ситуацию. Пока он размышлял, Глена снова разморило, ему нестерпимо захотелось освежиться в фонтане. Протестант изучающе посмотрел на приятеля: лицо профессора уже не выглядело торжествующим, — наоборот, оно показалось Глену возвышенно-печальным.
— Пошли, окунемся! — уже миролюбиво предложил он.
— Ты иди, я посижу пока, — отозвался профессор. Ему уже не было так жарко: его половину скамейки давно поглотила прохладная тень высокого куста сирени.
Глен встал и не спеша побрёл к фонтану. Возле поребрика он, как и раньше, присел на корточки, опустил длинные руки по локоть в воду и поболтал ими. Потом также неспешно, сидя на корточках, Глен аккуратно смочил руками свою колоритную лысину. Для пущего эффекта эту нехитрую процедуру он повторил несколько раз. Брызнув за ворот полосатой футболки несколько капель воды, Глен вернулся на скамейку повеселевшим.
Пока канадец плескался в фонтане, Иван Осипович передумал сразу несколько дум. Мысленно он упрекал себя в том, что не сдержал своего порыва. «В самом деле, уж слишком я насел на беднягу со своей проповедью!.. — решил профессор. — Какое мне, право, дело, во что именно он верит?.. Вот так всегда: когда речь заходит о важном, не могу сохранять спокойствие!..» Ему не хотелось ссориться с новым приятелем: несмотря ни на что, лысый долговязый Глен был симпатичен профессору.
Когда канадец вернулся на скамейку, профессор виновато и осторожно взглянул на него. Глен в свою очередь украдкой бросил на профессора всё ещё обиженный взгляд. Потом, словно позабыв о недавнем споре, канадец как будто впервые внимательно осмотрелся вокруг. Оба понимали, что изрядно засиделись на одном месте, но расставаться почему-то не хотелось.
— Это твоя церковь? — кивнув в сторону Казанского собора, спросил протестант.
Иван Осипович с недоумением посмотрел на собор. Смысл вопроса дошёл до него не сразу.
— Что?.. Ах, да — моя! — улыбнулся он.
— Ну, так показывай!
Иван Осипович и сам давным-давно не был в Казанском соборе, хотя и приезжал к сестре в Петербург каждый год.
— Ну, пойдём, — согласился он.
В соборе было хорошо — прохладно!.. Вместе с канадцем они походили от колонны к колонне. Служба, к счастью, ещё не началась, так что у них в запасе оказалось около получаса.
Глену понравилось убранство Собора. Он с интересом рассматривал иконы, а профессор увлеченно рассказывал о святых, изображенных на них, — о тех, которых сам смог узнать и вспомнить.
Ивану Осиповичу было приятно, что его канадский приятель оказался столь отходчивым и любознательным. Между прочим, все библейские сюжеты Глен не только отлично знал, но и умел вдохновенно пересказывать. Завершив внеплановую экскурсию, приятели вышли из собора.
Жара определённо спала, на город надвигался вечер.
— Надо сестре позвонить, а то будет беспокоиться, — сказал Иван Осипович Глену.
Глен согласно кивнул.
Профессор позвонил сестре. Потом приятели купили ещё по трубочке мороженого и снова немного посидели на скамейке. Теперь рядом с фонтаном нашлось сразу несколько свободных скамеек, так что можно было выбирать. Глен рассказал немного о своей семье, которая осталась в Канаде, — но связи они не теряют, почти каждый вечер общаются по скайпу.
А Иван Осипович в свою очередь рассказал, какая у них с женой умная и симпатичная дочь и какая одарённая внучка Ниночка.
— Стихи сочиняет!.. — похвастался Иван Осипович. — Да, у меня одно стихотворение с собой, кстати, в записной книжке. Оно простое, шуточное, — добавил он. — Хочешь, прочитаю?
— Давай, — согласился Глен.
Иван Осипович достал из маленькой чёрной сумки записную книжку, открыл нужную страничку и вдруг задумался: стихотворение сначала нужно перевести, — да так, чтобы рифма осталась…
Иван Осипович думал несколько минут, потом вслух прочитал:
«Я в Англии увидела бобра:
Он не спеша скользил по тротуару.
Какой-то дурачок терзал гитару,
Стояла нестерпимая жара,
Стручки фасоли бились об асфальт,
Упавшие с массивного прилавка,
С ужасным шумом закрывалась лавка
Из окон доносился чей-то альт…»
Закончив, Иван Осипович вопросительно посмотрел на Глена. Тот немного помолчал, потом рассмеялся.
— Значит, это твоя внучка написала? — переспросил он.
— Да.
— Сколько ей лет?
— Пятнадцать.
— Она что, была в Англии?
— Нет.
— Всё равно смешно про бобра, — одобрил Глен, и вздохнул: — Дети!..
— Дети! — согласился Иван Осипович, улыбаясь.
— Ну, мне пора, — Глен хлопнул себя по коленям. — Надо ещё к занятиям подготовиться.
— И мне пора, — кивнул Иван Осипович.
— Напиши мне свой электронный адрес, — и он протянул Глену записную книжку с прикрепленным на веревочке карандашом. Глен старательно вывел длинную, непонятную надпись.
