Джерри считает стоимость маникюра. Благодаря нашим стараниям скандал удается погасить. Но порадоваться нам не дают. От стойки администратора доносится шум. На фоне мелодичного звона индийских колокольчиков хорошо слышны возмущенные крики очередного недовольного:
— Нет, я не собираюсь платить! И я не потушу сигару!
Выхожу посмотреть, в чем дело, и вижу полуголого жителя Саудовской Аравии в трусах-боксерах и распахнутом халате. Он нервно расхаживает взад-вперед и размахивает сигарой; от него разит виски. Рядом с арабом молоденькая девушка из Восточной Европы. Я сразу же узнаю этого джентльмена: один из наших завсегдатаев, житель Персидского залива, который обычно бронирует виллу для проживания и отдыха на неделю. Кстати, частенько приезжает с очередной молоденькой милашкой. А всего через несколько недель может явиться снова, на сей раз уже с женой и тремя детьми. Саудовец много тратит и весьма щедр на чаевые, и в наших интересах ему угодить.
— Добрый вечер, мистер Фахад! Как вы поживаете?
— Что? — спрашивает араб, поворачиваясь ко мне лицом.
Увидев остекленевшие черные глаза, я понимаю, что наш приятель хорошенько набрался. Забавно! Когда он приезжает сюда с женой, то всегда устраивает целое представление, чтобы из мини-бара убрали нечестивые алкогольные напитки. Если же арабский господин прибыл отдохнуть по-настоящему, то есть без оглядки на Коран, начинается совсем другая история.
— Здравствуйте, мистер Фахад! — предпринимаю я вторую попытку. — Как ваши дела?
— Я не уберу сигару, и меня никто не смеет обвинять в том, что я пропускаю сеанс массажа. Вы сами во всем виноваты! — Саудовец хватается обеими руками за халат. — В мой шкафчик вообще не повесили халат! Мне ничего не оставалось, как взять этот из другого шкафчика. И теперь они еще осмеливаются говорить о каком-то воровстве! — Араб возмущенно тычет сигарой в воздух. — Подумать только! Назвать меня вором!
Затем араб проходит мимо меня, полностью игнорируя мои попытки завязать разговор, и, перейдя на хинди, обрушивается с криками на тайку, съежившуюся за стойкой администратора. Скорее всего этот язык он выбрал потому, что девушка выглядит как иностранка, а многие иностранцы в Саудовской Аравии говорят на хинди. Саудовец едва держится на ногах, и я понимаю, что ситуация может очень скоро выйти из-под контроля. Подхожу к Джерри и шепотом приказываю ей вызвать Мохаммеда, начальника службы безопасности, если дела будут совсем плохи. Потом прошу тайку за стойкой администратора заказать мне багги и склоняюсь к подружке араба ради более деликатного разговора.
— Послушай, — тихо обращаюсь я, — ты хорошо говоришь по-английски?
— Конечно, — отвечает она. — Мне это необходимо по работе.
— Помоги мне увезти его отсюда, — прошу я.
— А с какой стати я должна это делать? — недовольно бросает девушка. Она явно относится к тому типу людей, которых интересует только личная выгода и благополучие. Что ж, поговорим с ней на ее языке.
— В противном случае тебе придется покинуть остров, — констатирую я.
— Ладно, — пожимает плечами девушка. — Дорогой! — зовет она, подбегая по мраморному полу к мистеру Фахаду. — Поедем домой, я немножко устала.
— Что? — спрашивает араб, обернувшись.
— Я же говорю, я устала, — капризно повторяет девушка. — Поехали домой.
— Неплохая идея, — соглашается саудовец. — Это место просто дыра, здесь делать нечего.
Администратор выводит пьяного гостя из спа-салона как раз в тот момент, когда подъезжает багги. Парочка плюхается на заднее сиденье, и по балинезийской пагоде эхом прокатывается вздох облегчения. Кто-то включает Энию погромче, один из врачей переобувает пациента в хлопчатобумажные шлепанцы, другой протягивает ему питательный медовый отвар. Воцаряется мир и спокойствие.
— Спасибо, дружище, — благодарит Джерри, выходя из-за стойки. — Сейчас скандал нам нужен меньше всего. Особенно при нашем потоке клиентов.
Я следую за ней в конец приемной, глядя на аккуратно подстриженный газон вокруг павильонов, где проводят разнообразные процедуры. Миниатюрные домики с крышами из пальмовых листьев — просто рай, где тишь и благодать. Повернув голову направо, я вижу павильон йоги, в котором занимается группа из восьми-девяти женщин.
— Даже на йоге полно народу, — замечаю я.
— Ага, — кивает Джерри. — Только на занятиях «Стройные ножки» были еще стоячие места.
— Да ну?
— А еще, — говорит она, — все мы чертовски устали.
— По крайней мере у Конни все идет хорошо.
— Да. И слава Богу!
На острове дела с йогой всегда обстояли туго. Совсем недавно мы наняли новую девушку, специалиста по информационным технологиям и инструктора по йоге в одном лице. Девушка была очень привлекательна, и поначалу казалось — это именно то, что мы искали. Однако вышло по-другому — мы быстро убедились, что от нее мало толку. Более того, у инструктора оказался невероятно скверный характер. На нее постоянно жаловались клиенты. Во время занятий она отдавала больше времени ударам в гонг, чем йоге. Помимо того, инструктор считала себя довольно неплохой певицей и проводила вечера за фортепиано в главном баре, завывая как ошпаренная кошка. Посетителей как ветром сдувало, разбегались, недопив заказанные напитки. Как бы то ни было, переломный момент наступил в те несколько недель, когда ожидался приезд друзей всяких знаменитостей и клиентов, ищущих уединенное место для погружения в йогу и желающих провести очистку организма. И что же? Никто не приехал. Никто не забронировал место. Никто не позвонил. Как выяснилось, всем было наплевать на инструктора и ее занятия. Она уволилась, чтобы отдохнуть после тяжелой работы на нашем острове, от которой мы никакого проку не извлекли. Парень, взятый вместо горе-инструктора, настолько хорошо справлялся со своими обязанностями, что у меня даже и мысли не возникало попросить ее вернуться. К сожалению, Раши пришлось вернуться в ашрам, откуда он приехал. Сейчас у нас на должности инструктора работает Конни.
Я смутно помню ее биографию. Вроде бы она поначалу занималась связями с общественностью, потом случились разные драматические повороты судьбы, затем девушка нашла свое призвание. Видное место в этом занимали медитации в четыре часа утра и долгие песнопения с молитвами. С Конни никто не хотел делить жилье в поселке персонала, так как она немного зануда. Но сейчас мы нашли для нее подходящее место, и с тех пор я слышал о ней только хорошие отзывы. Клиентов заражает ее энтузиазм. Никто не против, когда она проводит занятия на овечьих шкурах, потому что на такой подстилке гораздо сильнее прет энергия «ци». Количество индивидуальных клиентов и групповых занятий растет каждую неделю. Предыдущая инструкторша о такой популярности даже и мечтать не могла. И слава Богу, у Конни не возникает желания петь прилюдно.
Выходя из салона, я думаю, как бы незаметно улизнуть домой, чтобы увидеть Кейт. Сейчас восемь часов вечера, и, откровенно говоря, я бы не прочь выпить бокал вина и посмотреть что-нибудь по телевизору, пусть даже Си-эн-эн. Я уже прощально машу Джерри рукой, когда в салон вбегает Мохаммед.
— Ты немного опоздал, дружище, — спокойно сообщаю я. — Мистер Фахад уже отсыпается на своей вилле.
— Нет-нет, сэр, — взволнованно говорит Мохаммед. Он очень встревожен, его глаза блестят. — Я насчет поселка персонала.
— Что-то случилось?
— У нас там настоящий мятеж. — В голосе Мохаммеда звучит неподдельная паника. А ведь он не из тех, кто склонен к преувеличениям.
— Сколько их?
— Сто — сто пятьдесят. Все местные жители.
— Так, — говорю я, указывая на багги. — Садись.
По пути в поселок Мохаммед рассказывает мне о причинах мятежа. Дела плохи. У нас всегда были проблемы с местными работниками: они знают, что крепко держат нас за одно место. По законодательству, половина нашей рабочей силы должна состоять из местных жителей. И понятно, что кроется за таким законом. Здесь вращается слишком много денег, и государство ищет способ взять свою долю, а заодно обеспечить населению трудоустройство. В этом их нельзя обвинить. Но в итоге получается, что мы зависим от откровенно расслабленных работников, а туземцы держат нас на крючке, поскольку уволить их практически невозможно.
Кроме того, приходится признать, что мы и сами немного жульничаем. В каждой визе, которую выдает правительство, имеется графа «Должность». Власти довольно болезненно относятся к тому, какую работу мы предлагаем местным жителям и какие должности занимают выходцы с Запада. Мы хитрим: многие управляющие работают здесь по визам садовников, а Ингрид из отдела пиара, согласно визе, — официантка. Поэтому нам приходится проявлять осторожность с теми, кого мы увольняем и с кем мы заключаем трудовые договора.
