– Марси еще на работе, Фил, – ответил я.
– В восемь вечера? – изумился Кавильери.
– Да, по средам она работает допоздна, – придумал я объяснение.
– Какой у нее там номер? – похоже, чтобы выяснить отношение Марси к орехам, он был готов звонить прямо сейчас на работу.
– Она занята, Фил. Но, да, вспомнил! Она обожает грецкие орехи, – нашелся я.
– Великолепно!
И он исчезал. Ненадолго.
В последующие дни имели место телефонные конференции по грибам, тыкве («Может, лучше кабачки?»), виду клюквы («Желе или целые ягоды?») и прочим овощам и ягодам.
– Они будут прямо с фермы, – заверил Фил. Я сразу подумал, что ему придется везти их аж с Род-Айленда – не то, что ваша нью-йоркская мороженая синтетика!
Естественно, все важнейшие решения за Марси принял я. У нее как раз была неделя в Цинциннати, Кливленде и Чикаго. Хотя мы общались довольно часто – не меньше часа каждый вечер, меню в список важнейших тем для обсуждения явно не входило.
– Как идет дело попечительского совета, друг мой? – интересовалась Марси.
– Я готов. Барри проделал огромную работу. Мне осталось только выступить. Сейчас как раз перечитываю список запрещенных материалов. Представляешь, эти скоты не разрешают ученикам читать Воннегута. И даже «Над пропастью во ржи».
– О, это очень грустная книга, – вздохнула Марси, – бедный одинокий Холден Коулфилд.
– А меня ты не пожалеешь? Я тоже очень одинок.
– Ох, Оливер, я не просто жалею. Я обливаюсь слезами.
Если бы мой телефон прослушивался, агент на прослушке тоже обливался бы слезами каждую ночь, когда звонила Марси.
Утром Дня благодарения меня разбудила индейка. Внес ее лично Филипп Кавильери, который в последний момент решил, что ему нужен самый ранний рейс. Чтобы иметь в запасе достаточно времени на все («Знаю я эту твою плиту – тот еще раздолбанный тостер»).
– Ну и где она? – спросил Филипп, когда сгрузил все свертки и пакеты на полки холодильника и обшарил все углы в поисках объекта своего любопытства.
– Фил, она здесь не живет. Кроме того, она в Чикаго, – ответил я.
– Почему?
– Бизнес.
– Ух! Так она деловая женщина?
– Да.
Это его впечатлило, и он тут же спросил:
– Она ценит тебя, Оливер?
Господи, это никогда не кончится!
– Давай-ка уже начнем готовить ужин, Фил! – предложил я.
Я занялся уборкой, а Фил – готовкой. Я накрывал на стол. Он расставлял на нем холодные закуски. К полудню можно было объявлять готовность номер один. Не хватало лишь индейки, которая должна была поспеть в полпятого. Самолет Марси приземлялся в «Ла Гуардии» в полчетвертого. В праздник не бывает пробок, так что мы спокойно успеем сесть за стол к пяти. В ожидании обеда мы с Филом заглушали голод просмотром футбола по телевизору. Он отказался выйти даже на пару минут, хотя день был невероятно ясным и солнечным, какие обычно бывают в ноябре. Настоящий профессионал Фил не мог позволить птице выскользнуть из-под своего неусыпного наблюдения.
Где-то в два зазвонил телефон.
– Оливер?
– Где ты, Марси?
– В аэропорту. В Чикаго. Я не смогу приехать.
– Что-то не так?
– Да, но не здесь. Кризис в денверском филиале. Вылетаю туда через двадцать минут. Подробнее объясню ночью. – Голос Марси был явно расстроенным.
– Насколько все серьезно? – испугался я.
– Как я понимаю, очень серьезно. Мне может понадобиться несколько дней, но если повезет, удастся избежать полного краха.
– Я могу помочь?
– Да… пожалуйста, объясни все Филиппу. Передай, что я очень сожалею.
– О’кей. Но это будет непросто.
Короткая пауза. Которая могла быть и длиннее, если б Марси не торопилась на самолет.
– Знаешь, голос у тебя невеселый, – произнесла она.
Я задумался. Не хотелось добавлять ей проблем.
– Всего лишь разочарованный. Мы же… хотя ладно, забыли.
– Пожалуйста, дождитесь, пока я доберусь до Денвера. Я позвоню, – прокричала она в трубку.
– Да, – ответил я кратко.
– Скажи мне что-нибудь хорошее, пожалуйста, Оливер, – умоляла Марси.
– Надеюсь, в самолете подадут индейку, – улыбнулся в трубку я.
Наш с Филом пир на двоих прошел в такой успокаивающей атмосфере, что это мне даже напомнило старые времена.
Мы были вдвоем, только я и он.
Еда была великолепной. Чего не скажешь о мыслях в голове – проглатывались они с большим трудом.
Филипп пытался помочь мне успокоиться.
– Слушай, – сказал он, – у деловых людей такое случается. Они полжизни проводят в отъезде. Это в самой природе… бизнеса.
– Да, – с трудом выдавил я.
– И не только в этой профессии людям постоянно приходится быть в разъездах. Взять хоть армию…
Великолепная аналогия!
– Ведь если они там не могут без Марси, это значит, что у нее серьезная должность, верно?
Я промолчал.
– Она возглавляет что-нибудь?
– В общем-то да.
– Вот видишь. Она современная девушка. Господи, да ты ею гордиться должен. Она из тех, кто добивается своего. Идет на повышение, конечно?
– Вроде того.
– Это хорошо. Амбициозная. Тебе определенно есть чем гордиться, Оливер.
Я кивнул – просто чтобы дать ему понять, что не задремал.
– Когда я был маленьким, – поведал Фил, – в семье все гордились тем, что могут сказать: «Наши дети амбициозны». Конечно, обычно так говорили о парнях. Но эти современные девушки, они же хотят равенства во всем?
– Абсолютно, – отозвался я.
Моя неразговорчивость наконец убедила его, что ему не удается смягчить мое разочарование.
– Слушай, – он попытался зайти с другой стороны, – если бы ты на ней женился, все было бы иначе.
– Почему? – спросил я с еле уловимой иронией.
– Потому что женщина остается женщиной. Жена всегда будет сидеть дома, со своей семьей. Это их природа.
С его пониманием женской природы я спорить не стал.
– Послушай, – продолжал он, – это твоя ошибка. Если ты сделаешь честной женщине…
– Фил!
– Что верно, то верно, – рявкнул он, защищая человека, которого и в глаза не видел. – Пусть меня закидают камнями эти чертовы феминистки, я знаю, что говорит Библия. «Муж да прилепится к жене своей». Верно?
– Верно, – ответил я в надежде, что он, наконец, заткнется. Помогло. На несколько секунд.
– Эй, так что же, черт побери, означает «прилепится»? – спросил он.
– Находиться очень близко друг к другу.
– Она читает Библию, Оливер?
– Думаю, да.
– Позвони ей. В отеле должно быть карманное издание.
– Непременно, – обещал я.
– Что вы чувствуете?
Доктор Лондон, на сей раз мне и в самом деле нужна ваша помощь. Что я чувствую?
– Злость. Ярость. Раздражение.
Но было и еще кое-что.
– Как будто меня в угол загнали. Я не знаю, что чувствовать. Мы были на вершине… Не знаю.
Вернее, знаю, просто сказать не могу.
– Я хочу сказать… мы строили отношения. Или пытались строить. Как у нас может что-то получиться, если мы не бываем вместе? Если мы не видимся? Разговоры по телефону – это не выход. Я не соблюдаю все эти религиозные формальности, но мне кажется, что если мы не встретили вместе Рождество…
Заплакать? Мне кажется, даже Джек Потрошитель встречал Рождество с друзьями.
– Нет, с денверским филиалом правда были серьезные проблемы – дела там шли из рук вон плохо. Марси пришлось лететь. И задержаться. Некому было поручить все эти хлопоты. А как быть со мной? Кому поручить держать меня за руку? Готовить завтрак?
Да, черт возьми, такая у нее работа! Надо смириться с этим. Я не жалуюсь. То есть, конечно, жалуюсь. Но я, кажется, так и не повзрослел…
– Более того. Я эгоистичен. Невнимателен. Марси моя… мы… практически пара. У нее проблемы в Денвере. Верно. Несмотря на то, что она босс, некоторые местные проныры считают ее слишком строгой. Да, руководить сетью супермаркетов непросто. – А в это время я шатаюсь тут без дела и ною неизвестно зачем, хотя, может быть, должен быть там, с ней. Поддерживать ее. Господи, я же по своему опыту знаю, как это важно. И если я поступлю так, она узнает…
Я сбился. Что понял доктор Лондон из этих обрывков фраз?
– Мне надо лететь в Денвер, – произнес я.
Молчание. Я был доволен своим решением. Потом до меня дошло, что сегодня пятница.
– Но ведь в понедельник мне надо выступать в суде против попечительского совета. До смерти охота сцепиться с этими динозаврами…
Пауза. Взгляд внутрь себя. Что тебе важнее, Оливер?
– Что ж, дело я могу передать Барри Поллаку. Тем более что он в нем лучше ориентируется, чем я. Конечно, так как он еще молод, чертовы пираньи легко могут сбить его с толку. А, черт, я знаю, что у меня получилось бы лучше. Это важно!
Господи, что за жестокая игра этот психологический пинг-понг! Я почти что сломался под градом собственных контраргументов!
– Но Марси важнее! Какой бы она ни была крутой и хладнокровной, она там сейчас совсем одна, и ей нужен друг. И, может быть, я смогу хоть раз в жизни сделать что-то для другого человека, а не собственного эго!
