– Бин, я не собираюсь выгонять вас. Давай послушаем, что она скажет.
Во время обеда дядя Тинсли поглядывал на часы.
– Уже поздно, – наконец произнес он. – Ей не следовало бы так задерживаться. Я намерен заставить ее сидеть дома, пока она не поседеет. – И добавил: – Что ей действительно нужно, так это хорошая порка.
Мы мыли посуду в кухне, когда услышали стук в дверь. Я побежала посмотреть, кто это, и зажгла свет в портике. Открыла дверь, увидела, что там стоит незнакомый мужчина, поддерживающий Лиз. Сестра плакала. Веки ее опухли и покраснели, на щеках и на подбородке были кровоподтеки, блузка порвана. Сестра обеими руками держала стаканчик и сосала питье через соломинку, но жидкости в стаканчике уже не было, там только постукивали кубики льда.
– Лиз! – крикнула я.
Она не смотрела на меня и, когда я попыталась обнять ее, отпрянула.
Подошел дядя Тинсли.
– Мистер Холлидей, я не знал, что она ваша племянница, – произнес мужчина. Он был худой, черноволосый, с черными усами, в синей куртке механика с вышитым на кармане именем «Уэйн». – Тут такое нехорошее дело, мистер Холлидей…
– Что случилось?
Уэйн объяснил, что работает в гараже, но иногда подрабатывает и таксистом. Джерри Мэддокс нанимал его от случая к случаю, ему нужен был шофер для поездок на деловые встречи. Для пущего виду.
– Мистер Мэддокс говорил, это усиливает ауру.
– Я понимаю, Уэйн.
В этот день Уэйн задержался в гараже, и тут приехал мистер Мэддокс с этой девушкой. Он сказал, что карбюратор автомобиля барахлит, но у него есть несколько встреч, на которых он должен присутствовать, и он хотел бы, чтобы Уэйн повозил его и девушку по городу. Когда они сели в машину, мистер Мэддокс сказал, что эта девушка проститутка и ему между встречами нужно кое-что поделать на заднем сиденье.
– Господи! – воскликнул дядя Тинсли.
Они стали ездить по городу, продолжил Уэйн, останавливаясь в разных местах, девушка ждала в автомобиле, пока мистер Мэддокс куда-то уходил. Время шло, вечерело, и девушка начала выражать недовольство тем, что не получила своих денег, и все повторяла: «Это мои деньги, я их заработала». А мистер Мэддокс отвечал ей, что она получит деньги, только сначала должна сделать то, что он хочет. Уэйн подумал, будто проститутка торгуется об оплате. Спор становился все более жарким, девушка кричала громче и злее. Потом в зеркальце заднего обзора Уэйн увидел, что мистер Мэддокс ударил ее тыльной стороной руки, и она заплакала. Мистер Мэддокс поймал взгляд Уэйна.
– Смотри на дорогу! – велел он. – Я плачу тебе не за то, чтобы ты следил за мной.
Стемнело. Уэйн услышал, что его пассажиры стали драться, девушка умоляла мистера Мэддокса остановиться, и он еще раза два ударил ее по лицу. Машина остановилась на красный свет. Девушка внезапно выпрыгнула из салона. Мистер Мэддокс бросился за ней, но девушка обежала машину, вскочила на сиденье рядом с Уэйном и заперла дверь.
– Поезжайте! – крикнула она.
Уэйн тронулся, оставив мистера Мэддокса на углу. Девушка всхлипывала. Ее блузка была разорвана пополам, и она придерживала ее руками. Уэйн заметил, что проституция тяжелая работа. Неожиданно девушка сказала, что ее дядя – Тинсли Холлидей и она хочет, чтобы Уэйн отвез ее в «Мэйнфилд». Вот тогда-то Уэйн и сообразил, что девушка вовсе не проститутка.
– Она была так сильно расстроена, мистер Холлидей, – продолжил он. – Но я знаю, как надо вести себя с людьми в таком состоянии. Так что я остановился у магазинчика и купил ей колу. Думаю, это помогло ей успокоиться.
Уэйн смотрел то на меня, то на дядю Тинсли, будто хотел понять, какова наша реакция. Казалось, что он сильно волнуется.
– Спасибо вам за все, – произнес дядя Тинсли. – Вам было нелегко, но вы поступили правильно.
– Мистер Мэддокс сильно разозлился на меня, но мне наплевать. Он поступил плохо. И я готов выступить свидетелем.
Я снова попыталась обнять Лиз, и на сей раз она не вырвалась, но во всем ее теле ощущалось напряжение. Плечи были такими худенькими и хрупкими, что казалось, я могу сломать эти косточки, если обниму ее покрепче. Сестра выронила стаканчик из рук, и мороженое растеклось по полу. Я почувствовала, что, если бы не поддерживала Лиз, она бы упала.
– Уэйн, спасибо вам за все, что вы сделали, – сказал дядя Тинсли. – Вы хороший человек.
Обычно дядя Тинсли был прижимист с деньгами, но тут вытащил из кошелька двадцать долларов и протянул их Уэйну.
– Я не могу это принять, сэр, – возразил тот. – Я делал это не за деньги.
– А я настаиваю. После всего, что произошло, Мэддокс, конечно, не заплатит вам.
– Ладно, большое вам спасибо.
– Благодарю вас, Уэйн. Теперь мы справимся сами. – Он открыл дверь.
Уэйн вышел, кивнув мне и Лиз, будто говоря: «Думаю, вы справитесь».
Я снова сжала Лиз:
– Как ты?
Она покачала головой.
– Что будем делать? – обратилась я к дяде Тинсли.
– Надо уложить ее в кровать, – ответил он.
– Может, вызвать полицию?
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Мы должны что-то сделать, – настаивала я.
– Я говорил вам, держитесь подальше от Мэддокса, но вы меня не послушали.
– И все-таки мы должны что-то сделать. – Я легонько встряхнула сестру. – А ты как считаешь?
– Не знаю, – пробормотала она.
– Ты не хочешь, чтобы он за все ответил? – У меня не выходило из головы, как Уэйн сказал, что готов выступить свидетелем. Похоже, он еще раньше подумал о том, чтобы пойти в полицию.
– Что сделано, то сделано, – произнес дядя Тинсли. – Предъявив обвинение, ты не изменишь того, что случилось. Это лишь создаст еще больше неприятностей – и большой скандал.
– Лиз, ты-то чего хочешь?
– Я хочу только одного – лечь в ванну.
Я приготовила для сестры ванну. Меня беспокоило, что в воде могли пропасть свидетельства того, что произошло, но Лиз хотелось полежать в ванне. Она еще хотела, чтобы вода была очень горячей, и попросила, чтобы я осталась с ней.
– Что произошло, Лиз? Он действительно…
– Он пытался. Но об этом я не желаю говорить.
– У тебя все в порядке?
– Нет.
– Не нужно ли нам поехать в больницу?
– Именно этого я больше всего не хочу.
– А вдруг у тебя что-нибудь повреждено?
– Я не хочу, чтобы кто-то меня обследовал.
– А тебя не волнует, что ты можешь забеременеть?
– Нет. Он не… сказала же, не желаю об этом говорить.
Когда Лиз забралась в ванну, она так и оставалась в белье. Она не объясняла почему, но я поняла.
– Ты умница, Лиз, – произнесла я. – Ты убежала от Мэддокса.
– Я не умница, – возразила сестра. – Если бы была умницей, никогда не села бы в машину.
– Не думай об этом. Ты же убежала.
После ванны Лиз легла в кровать и, натянув одеяло на голову, сказала, что ей хочется побыть одной. Я спустилась вниз. Дядя Тинсли находился в гостиной. Я пыталась позвонить маме, спросить, что мы должны делать, чтобы потребовать обвинения, но она не отвечала.
– Надо пойти в полицию, – сказала я.
– Нет, – заявил дядя Тинсли.
– Хотя бы поговорить с адвокатом.
– Такие дела лучше оставить при себе, в семье.
– Все гораздо хуже, чем рассказывал Уэйн. Лиз сказала, что Мэддокс пытался изнасиловать ее.
– О, боже! Бедная девочка. – Он взъерошил волосы. – И все-таки, что ни сделай, это не смягчит нанесенную травму. Будет только хуже.
– Но Мэддокс не может остаться безнаказанным.
– Ты не знаешь Мэддокса, – вздохнул дядя Тинсли. – Люди работали на Мэддокса, но не понимали, какой он человек. Больше всего он любит драку. Многие люди думают, что бой закончен, когда противник повержен, но Мэддокс считает, что тут-то и надо начать бить еще сильнее.
Мэддокс провел множество сражений в суде. У чиновника графства есть реестр судебных дел длиной в милю, где записаны все дела, в которые Мэддокс был вовлечен. Он был истцом из-за споров с соседями о границах земли. Выступал против врача по поводу преступной небрежности. Судился с химчисткой, с механиками, предъявляя претензии к починке машины, с городскими властями из-за рытвины на улице. В то время как большинство людей представляют себе суд местом, где можно искать справедливости, для Мэддокса суд – место, где можно погубить того, кто встал у него на пути или выступил на противоположной стороне.
Всему этому Мэддокс научился давным-давно, рассказывал дядя Тинсли, когда жил в пансионе на Роуд-Айленд и своровал какие-то украшения у своей хозяйки. Полиция обыскала его комнату, и Мэддокса признали виновным. Потом появился адвокат по гражданским делам, который доказал, что полиция не имела права обыскивать комнату Мэддокса без его разрешения. Дело дошло до Верховного суда. Мэддокс победил, хотя все знали, что он виновен. И вот тогда Мэддокс сообразил, что виновность и невиновность несущественны и люди, разбирающиеся в законе, могут вычислить, как закон обойти.
