И тогда она стала мягко и ненавязчиво добавлять элементы вращения. Тренировки как таковые не были посвящены отработке поворотов корпуса, просто она давала полезные советы, как изменить те или иные движения. Ученик и не подозревал об истинной цели занятия, а послушно выполнял себе команды, приводя определенную часть своего тела в движение так, как сказал учитель. Например, раз за разом отрабатывал поворот плеча. Иногда целое занятие могло быть посвящено одному только плечу. Под конец тренировки я ужасно уставал и был как выжатый лимон. И лишь потом, оглянувшись назад, я понял, для чего все это делалось. Кусочки мозаики встали на свои места, я увидел полную картину и наконец-то осознал роль каждого отдельного элемента. Наступает рассвет, небо светлеет, и цвет и форма городских крыш, которые до этого лишь смутно угадывались в темноте, становятся четко различимы.
Наверное, так же учатся играть на ударной установке. День за днем ты работаешь только с бас-барабаном, заучиваешь подходящие для него ритмические шаблоны. Дальше настает черед тарелок, затем — тамтама. Это нудно и скучно, но когда тебе удается соединить все в единое целое — получается зажигательный ритм. Чтобы добиться результата, ты должен не жалея сил, упорно и очень терпеливо оттачивать каждый элемент. Разумеется, на это уходит много времени, но зачастую самый трудоемкий путь оказывается и самым коротким. Именно этим путем я пошел, решив научиться плавать, и через полтора года проплывал длинные дистанции с большим мастерством и изяществом, чем когда-либо.
В процессе тренировок я сделал одно важное открытие. Мои трудности с дыханием на соревнованиях были вызваны гипервентиляцией. Как-то раз в бассейне, в присутствии тренера, со мной произошло то же самое. И тут меня осенило: перед самым стартом я дышал слишком часто и глубоко. Наверное, из-за нервного напряжения. В мой организм поступало слишком много кислорода, и ритм дыхания не совпадал с ритмом движений.
Поняв, в чем же была проблема, я испытал огромное облегчение. Просто надо следить за тем, как я дышу, и не допускать гипервентиляции. Я взял за правило плавать немного перед стартом, чтобы привыкнуть к океанской воде и должным образом настроиться. Я дышу медленно и размеренно, а иногда даже прикладываю руку ко рту, чтобы снизить поступление кислорода. «Я в полном порядке, — говорю я себе. — У меня хорошая техника, я больше не пловец-самоучка».
Итак, в 2004 году, впервые после четырехлетнего перерыва, я принял участие в соревнованиях по триатлону в Мураками. Прозвучала стартовая сирена, все поплыли — и тут кто-то пнул меня в бок. Я ужасно испугался, что сейчас все пойдет насмарку, хлебнул воды, и в голову закралась мысль, а не перейти ли ненадолго на брасс. Но мужество быстро вернулось ко мне. «Как-нибудь справлюсь», — подумал я. Дыхание пришло в норму, и я снова поплыл кролем. Я сосредотачивался не на вдохе, а на выдохе в воду, вслушиваясь в приятный булькающий звук. «Все в порядке», — сказал я себе, аккуратно рассекая волны.
К счастью, я совладал с паникой и добрался до финиша. Правда, из-за того, что я долгое время не принимал участия в триатлоне и не успел как следует потренироваться на велосипеде, результат был, прямо скажем, посредственный. Но главной на тот момент цели я достиг: смыл с себя позор дисквалификации. Самым ярким чувством, как водится, было облегчение.
Я-то считал себя пофигистом, но этот случай с гипервентиляцией показал, что иногда я бываю невероятно чувствительным. Я и не сознавал, как сильно нервничаю перед стартом. И вот оказывается, что я переживаю ничуть не меньше других. Покуда живу, я всегда буду узнавать о себе что-то новое, и возраст здесь не имеет никакого значения. Сколько бы ты ни стоял голышом перед зеркалом, пристально вглядываясь в отражение, — зеркало не отражает того, что внутри.
Первое октября 2006 года, полдесятого утра, солнечное воскресное утро. Я снова стою на берегу океана в городе Мураками в Ниигате и жду начала соревнований по триатлону. Я немного нервничаю, но слежу за тем, чтобы не пасть жертвой учащенного дыхания. Еще раз прохожусь по мысленному списку, хочу удостовериться, что ничего не забыл. Электронный датчик, как ему и положено, на щиколотке. Все тело смазано вазелином, чтобы легче было снимать гидрокостюм после заплыва. Я как следует размялся. Выпил достаточно воды. Сходил в туалет. Все, что нужно было сделать, я сделал. Так мне кажется.
Поскольку я не новичок, то уже знаком с некоторыми постоянными участниками этих соревнований. Перед стартом мы пожимаем друг другу руки и перекидываемся парой слов. Я не очень легко схожусь с новыми людьми, но проблем в общении с триатлонистами у меня никогда не возникало. Вообще, троеборцы — народ особенный. У многих из них есть семья и работа, и при этом они умудряются регулярно заниматься плаванием, велоспортом и бегом. И ведь тренировки отнимают не только время, но и силы. С позиций здравого смысла такой образ жизни видится несколько странным, и трудно спорить с теми, кто считает триатлонистов эксцентриками и чудаками. Но нас, тех, кто занимается триатлоном, кое-что объединяет. Назвать это солидарностью было бы преувеличением, скорее — некое теплое чувство, подобное невесомому, едва подсвеченному туману над горной вершиной поздней весной. Конечно, состязание оно и есть состязание, но для большинства троеборцев конкурентная составляющая не так уж важна. Гораздо важнее ритуальный аспект — подтвердить и укрепить взаимосвязь между членами сообщества.
В этом смысле триатлон в Мураками очень хорош. Участников обычно не много, сотни три-четыре, и все организовано очень скромно. Так сказать, триатлон по-домашнему. Жители городка встречают нас неизменно радушно и искренне поддерживают. Нет никакой напыщенности и раздувания щек, тихая, спокойная атмосфера, мне такое по душе. Кроме того, здесь отличный горячий источник, превосходная еда, да и местное сакэ (в особенности «Симэхари Цуру») выше всякой критики. За годы, что я принимал участие в этом триатлоне, у меня появились знакомые из местных. А некоторые болельщики приезжают поддержать меня аж из Токио.
В 9.56 звучит стартовый сигнал, и все бросаются в воду. Это самый напряженный момент заплыва.
Я ныряю и начинаю активно работать ногами и руками. Пытаюсь ни о чем не думать и сосредоточиться не на вдохе, а на выдохе. Сердце бешено колотится, мне не удается поймать ритм. Движения скованны. И тут, как вы уже, наверное, догадались, кто-то пихает меня в плечо. А потом еще кто-то наплывает на меня сбоку, чуть ли не на спину мне залезая, — как если бы одна черепаха взгромоздилась на другую. Я начинаю слегка захлебываться. «Так, ничего страшного пока не произошло, — говорю я себе — Не впадай в панику!» Я концентрируюсь на темпе вдоха и выдоха. Сейчас самое важное — стабилизировать дыхание. Постепенно напряжение спадает. Похоже, все будет хорошо. Надо просто плыть как плывется. Если уж поймал ритм, старайся с него не сбиваться.
Но тут на меня обрушивается очередное несчастье — во время заплыва на соревнованиях это случается со мной сплошь и рядом. Я поднимаю голову, пытаясь из-под руки определить направление. «Черт, что за…» — думаю я в ужасе. Очки запотели, и я абсолютно ничего не вижу. Мир вокруг предстает невнятной мешаниной форм и красок. Я останавливаюсь, бултыхаюсь в воде, протирая пальцами окуляры. Но это не помогает. В чем же дело? Я уже давно пользуюсь этими очками. Я постоянно в них тренировался, и всегда все было отлично видно. Что происходит?! И тут я понимаю, что забыл вымыть руки, после того как намазался вазелином, и теперь очки, которые я, не подумав, протер вазелиновыми пальцами, покрыты слоем жира.
Вот осел! На старте я всегда смазываю очки слюной, чтобы они не запотевали изнутри, но на этот раз — забыл.
Все полтора километра очки не давали мне покоя. Я постоянно сбивался с курса, уплывал в сторону и потерял кучу времени. Мне приходилось часто останавливаться, снимать очки и смотреть, куда плыть. Я сам себе напоминал ребенка с завязанными глазами, пытающегося разбить палкой арбуз [12]. Если б только я додумался просто снять очки и плыть без них. Но я растерялся, и это даже не пришло мне в голову. Поэтому во время заплыва я беспорядочно тыкался туда-сюда, и мой результат, увы, был далек от того, на который я надеялся. По всем расчетам — вы ведь помните, сколько я тренировался? — я должен был проплыть эту дистанцию гораздо быстрее. Приходилось утешать себя тем, что, по крайней мере, на этот раз меня не дисквалифицировали, что я не так уж и отстал и не сошел с дистанции. «Когда я плыл по прямой, — говорил я себе, — получалось очень даже неплохо».
Я вылез на берег и совершил отчаянный рывок (что вовсе не так легко сделать, как кажется) к велосипеду. Стянул с себя гидрокостюм, обул кроссовки, надел шлем и солнечные очки, глотнул воды и наконец выехал на трассу. Все это я проделал на автомате, не задумываясь. И только через несколько мгновений осознал, что еще минуту назад я бил руками по воде, а сейчас несусь на велосипеде со скоростью тридцать километров в час. И сколько бы раз я ни оказывался в этой ситуации, я всегда удивляюсь столь разительной метаморфозе. Все вдруг начинает ощущаться иначе — скорость, вес, моторные рефлексы. К тому же работают другие мышцы. Такое ощущение, что из саламандры ты за одно мгновение эволюционировал в страуса. Для мозга, да и для тела тоже, переход слишком резкий. Мне не удалось сохранить темп, и не успел я и глазом моргнуть, а меня уже обогнали человек семь гонщиков. «Так дело не пойдет», — подумал я, но до разворота так и не смог вырваться вперед.
