Вдруг Григорий взвыл и рванул с места с такой силой, что девчонки от неожиданности взвизгнули, а затем рты закрыли руками, а раненый понесся по стерне, со скоростью курьерского поезда, с целью скорее добраться до мамы, чтобы она полечила. Когда Григорий исчез из вида, все дружно заговорили, девчонки жалели его, парни не уверенно осуждали, а старшее поколение сказало: «Не будет бахвалиться, впредь будет ему наука».
Уже поздно вечером, когда я вернулся с поля, то узнал, что Григорию от мамы сначала попало по первое число и только потом она начала его лечить. С обмотанной тряпкой рукой, он долго болтался по хутору, а что, больной! Что тут сделаешь. Таких случаев, как с Гришкой, было у нас в хуторе несколько, и мама всех вылечила, но был один случай в её практике, архисложный, она не хотела браться за лечение, уж больно всё было запущенно. Я сейчас постараюсь об этом написать как можно подробнее.
Это было летом, в 1947 или в 1948 году, точно не помню, так как времени прошло много. Дело было в середине лета, солнце повернуло к закату, отец с матерью сидели во дворе и занимались каждый своим делом, мы, младшие дети, тоже были здесь же, а взрослые были ещё на работе. Мама с тато делали свои дела и вяло переговаривались, мои сестра Рая и брат Миша играли где-то на улице, а я тоже был занят, сидел на порожке хаты и на всё, что делали родители, с интересом глазел. Вдруг, я услышал, как к нашей хате подъехала бричка, родители тоже это услышали и смотрят в сторону ворот, ожидают, кто же появится. Мама говорит: «Кто же это к нам приехал? Ивану с поля ещё рано, Григорий домой ходит пешком, прям ума не приложу» — «Ну что ты гадаешь? — сказал ей отец, — вот придут во двор, тогда и узнаем.
Я, как самый шустрый в семье, да ещё и не терпеливый, ждать не стал, когда они придут, и мигом оказался у ворот. Смотрю, стоит бричка, запряженная парой лошадей, по ним было видно, что бричка прибыла из далека. Два рыжих коня стояли в упряжи, шерсть на них мокрая от пота, а бричка покрыта слоем пыли. На бричке сидели мужчина и женщина средних лет, а в кузове брички лежала молодая женщина, в крайнем случае, мне она такой показалась. Я ещё подумал, а что она лежит, не заболела ли, но развить мою мысль мне не дал мужчина, который к этому времени уж слез с брички и обратился ко мне:
— Слухай, хлопчик, ты из цэй хаты?
— Так, — ответил я.
— А мама дома?
— Дома, а что ей сказать? — в свою очередь, спросил я.
— Да ничего не надо говорить, мы сейчас сами пойдём во двор, — сказал мужчина.
Подождал, кода его жена спустится с брички, и они вдвоём пошли во двор. Я быстрее их прибежал к родителям и сообщил им новость. Мама сидела на скамеечке и что-то делала, между прочем, сколько я её помню, она всегда что-нибудь делала, без работы не сидела. Во двор вошли приезжие и спросили, здесь ли живёт Пелагея Савельевна? Мама сказала: «Да, это я».
Затем, мужчина сбивчиво начал рассказывать о цели своего приезда. Он говорил долго, во многом невпопад, часто повторяя сказанное, от волнения потел, неоднократно повторял слова: дивчина, гадюка и врачи плохие. Наконец, мама поняла что их дочь укусила змея, и они её привезли к ней на излечение.
— Где ваша дочь? — спросила мама.
— Да, там, в бричке, — ответили приезжие хором.
— Ну, пойдёмте, посмотрим, как там и что.
Мама идёт к бричке, я рядом с ней, а как же, как ни как ассистент, я должен быть рядом. Мы подошли к бричке, в ней на куче соломы лежала молодая девушка с симпатичным лицом, она смотрела на нас и мило улыбалась. Да, подумал я, как она, в таком положении ещё и улыбается? Но видно было, что она ещё до нас наплакалась и плакать было уже нечем, осталось только улыбаться.
Прошло очень много лет, но я до сих пор помню это прекрасное личико. Оно было кругленькое, типа кошечки, кожа белая, волосы русые, брови тёмные, но не чёрные, глаза серые с синевой, я ещё подумал, как такую милую девушку не взять к нам домой и не вылечить её? Одним словом, она мне очень понравилась, и я бы с удовольствием оставил её у нас на излечение, а лучше насовсем. Но, у мамы на этот счёт было другое мнение. Возле брички мама посмотрела на девушку, та с ней поздоровалась, мама в ответ только кивнула ей головой, я тоже кивнул головой, а как же, как ни как, я ассистент доктора. Но моего кивка, кажется, никто и не заметил, но я обижаться не стал, ни в этом суть. Главное, надо девушку спасать, но как? Мама посмотрела сначала на девушку, затем сказала: «А ну, девонька, покажи, что у тебя болит?» Девушка попыталась подняться и дотянуться, чтобы поднять покрывало, а затем и подол юбки. Но, ей это было сделать тяжело и поэтому, мама сама подняла сначала покрывало, которое лежало на ногах девушки, затем приподняла подол её юбки и увидела то, что стало с её ногой. Это была уже не нога девушки, а нога слона, так её разнесло, цвет её был пунцово-красный, коленки видно не было, нога стала ровной как бревно. Мама снова закрыла ногу девушки, а родителям сказала всего одно слово: «НЕ ВОЗЬМУ». Одно это короткое слово, повергло приехавших людей в шок, у них была только одна надежда, а сейчас и её не стало. Мама пошла во двор, родители девушки за ней. Мать девушки плачет, девушка тоже, а я стою у брички и не знаю, что сделать, чтобы мама оставила её на лечение. Девушка, перестала плакать, оторвала платок от глаз, и спросила у меня: «Это твоя мама?» Я кивнул головой. Затем она говорит: «Хорошо бы было, если бы я осталась у вас, и она стала бы меня лечить, попроси её, я тебя очень прошу», — сказала, откинулась головой на подушку, закрыла глаза и замолчала. Я понял, что она со мной разговаривать больше не будет и пошёл во двор. Иду, а сам думаю, я бы с удовольствием выполнил просьбу девушки, но как? У нас в семье не принято детям вмешиваться в дела взрослых, прямо не знаю, как и быть.
Придя во двор, я там услышал настоящую драму. Родители девушки просят маму взять их дочь на лечение, а мама отказывается, потому что время упущено и вылечить её просто невозможно. Приезжие начали снова умолять взять их дочь на лечение, мотивируя тем, что обращаться им больше некому. Говорили: «Вы, Пелагея Савельевна, последняя надежда для нашей дочери и нас, её родителей. Мама сидела на лавочке, молча штопала, чьи-то штаны, я подошёл и сел с ней рядом. Она спросила у меня:
— А ты зачем пришёл?
Я, ласково заглядывая ей в глаза сказал:
— Мамо, так я же ваш помощник.
— А, — равнодушно протянула она, — а я и забыла, ну помощник, скажи, что нам делать?
— Ны знаю, мамо, цэ вы знаетэ.
Мама немного помолчала, затем говорит:
— Вот вы просите, чтобы я взяла вашу дочь на лечение, ну а если я её не вылечу, и она в моей хате умрёт, ведь такое может быть, девушка в очень тяжёлом состоянии, что тогда? Вы мне скажете: «Привезли свою дочь живой, а забираем мёртвой», а у меня дети, как им видеть такое? А какая молва пойдёт по округе обо мне, скажут, взялась, а не вылечила, лучше бы не бралась и начнут меня поносить всякими нехорошими словами, а это мне надо? Нет, уж лучше всё останется как есть. Ведь до этого, я всех вылечивала, потому что, приходили или приезжали вовремя, если бы вы ко мне в тот же день привезли свою дочь, как только её гадюка укусила, так она у меня через неделю плясала бы, а так гарантии ни какой.
Тут я не выдержал каноны нашей семь и сказал маме:
— Мамо, а может, возьмём, девушка очень красивая.
— А ты седи молча, жених, резко ответила она. Затем, мама немного помолчала, обдумывая извечный Российский вопрос, что делать и как быть. Потом, её забрало обыкновенное женское любопытство, и она спросила у приезжих:
— А ну расскажите мне с самого начала, как всё произошло.
У меня появилась надежда, что девушку мама возьмёт, родители тоже повеселели, подняли головы, и с их лиц сошла безнадёга. Рассказывать начал отец. Что они из села Кугульта, Ипатовского района. Вот как это случилось. Нина, работала на сенокосе, там же её змея и укусила, за левую ногу чуть ниже коленки. Привезли её на бричке к нам домой и рассказали о беде. Мы с женой на этой же бричке повезли дочь в ближайшую больницу, в село Большая Джалга, там нас приняли, сказали, что будем лечить. Мы поехали домой, а Нина осталась в больнице. Была надежда, что Нину вылечат, как ни как больница, там врачи. В общем, приехали домой, но постоянно думали и говорили о Нине, беспокоились о её здоровье. Дальше начала рассказывать мать Нины:
— Через неделю мы с трудом выпросили у колхоза упряжку и поехали к Нине. Идём по коридору больницы и не видим никакого медицинского персонала, время рабочее, а их никого нет. Это нас как-то насторожило. Зашли в палату, где лежит Нина, там грязно, не чистые бинты разбросаны по полу, среди палаты стоит тазик с водой, а в нём тряпка, одним словом ужас. Подошли к Нине, она плачет, говорит, что врачи её не лечат, только ногу мажут какой-то, вонючей мазью, а от неё никакого толку. И действительно, нога у дочери стала ещё хуже, вся распухла, покраснела, видно, что там происходит сильное воспаление. Позвали врача, он посмотрел раненную ногу и говорит: «Всё в порядке лечение идет в своём режиме, первое время так и должно быть, а затем начнётся улучшение, так что не беспокойтесь».
