– А где остальные фотографии? – спросила миссис Мессина.
– Больше нет.
– Ты сделала всего один автопортрет?
– Остальные мне не понравились.
– Принеси их в следующий раз, – попросила миссис Мессина и повернулась к классу. – Послушайте, вы не должны забывать о том, что нам необходимо как можно больше образцов ваших работ! На данный момент не так важно, что вы сами о них думаете, поскольку у вас еще не выработалось собственного ви́дения. К примеру, на этой фотографии Амина выглядит очень красивой, снимок просится на обложку альбома, но, помимо этого, я совершенно ничего не вижу. Возможно, другие ее работы показали бы мне нечто иное. Теперь давайте посмотрим на фотографию Томми.
Амина замерла. Лишь когда преподавательница договорила, девочка вдруг осознала, что все это время практически не дышала. Да как миссис Мессина посмела сказать о ней такое? Да, она принесла всего одну фотографию, но, по крайней мере, не такую ерунду, как Мисси Фолджерс, которая запечатлела себя в окружении призовых ленточек за победы в конкуре, сложив их над головой в форме подковы!
Она взглянула на фотографии Томми. На трех из них он стоял на безлюдной площадке для бейсбола. На четырех других – спокойно сидел за столом, пока его родители и шестеро братьев и сестер кружились вокруг него, снятые с разной резкостью.
– Мне очень нравится, – сказал кто-то.
– Нам нет проку от оценочных суждений. Что именно тебе понравилось?
– Хорошие фотографии.
– А чем же они хороши? – вздохнула миссис Мессина.
– Мне от них грустно, – вставила Мисси Фолджерс.
– Уже лучше, – кивнула миссис Мессина. – А почему?
Все замолчали. Амина долго смотрела на последнюю фотографию. Одиночество. Вот в чем все дело. Томми будто бы беседовал с камерой, потому что больше поговорить ему было не с кем. Чувствуя себя совершенно несчастной, она уставилась в пол, едва заметив, как ей протянули задание на следующую неделю, но тут миссис Мессина начала его комментировать:
– Последние недели вы снимали автопортреты. Я хочу, чтобы в течение следующих двух недель вы посмотрели в видоискатели на свою семью. Мы учимся рассказывать истории, поэтому постарайтесь запечатлеть своих родных в движении. Договорились?
Все кинулись к доске, чтобы забрать свои шедевры, Амина побежала следом за одноклассниками и быстро сдернула свой снимок. А потом сунула фотографию в рюкзак, даже не заметив, что помяла ее.
– Перенаселение. Ожирение. Оволосение. Вот и все, что мы можем предложить миру! – провозгласил Акил в следующую субботу.
Амина и Димпл сидели на ржавых стульях для пикника на «Карнизе» – крошечном уголке крыши, куда можно было выйти через окно комнаты Акила, – а тот ходил взад-вперед и беспрестанно курил, нервно поглядывая на запертую дверь комнаты. Снизу доносились голоса родителей, что-то оживленно обсуждавших после обеда.
– Говори за себя, чувак, – нахмурилась Димпл, потянув прядку своих волос за секущиеся кончики. – Я, например, не толстая!
– А ты подожди пару лет, пока пубертат не начнется, вот тогда и поговорим!
– А-а-а, так вот в чем дело? Тогда все ясно, – протянула Димпл, и Амина тут же пнула ее в щиколотку. – Ой! Ну я-то не виновата, что он растолстел и теперь на всех обозлился из-за этого!
– По крайней мере, я не строю из себя белого! – парировал Акил, выпустив облачко дыма.
– Ничего я из себя не строю, – вздохнула Димпл, закатив глаза. – Я такая, какая есть!
– Ну и пожалуйста!
– Пожалуйста! – Димпл задрала голову. – Так сколько еще ждать-то?
Каждый год осенью Акил и Амина наблюдали за миграцией белых гусей и все время всматривались в небо в ожидании первой стаи из двадцати тысяч птиц, направляющихся из Канады в Мексику.
– В новостях сказали, что вчера они пролетали над Санта-Фе, – ответила Амина.
– И долго нам тут сидеть?
– У тебя есть занятие поинтереснее? – ответил ей вопросом на вопрос Акил.
– У тебя, по-моему, ухо воспалилось, Димпл, – заметила Амина, наведя резкость на ухо двоюродной сестры – та недавно сделала пирсинг, и на распухшей мочке красовалось три серебряных кольца.
– А вот и нет! – ответила Димпл.
– Да еще как! – вмешался Акил. – Смотри, чтобы Дирк не заметил!
– Ему пофиг, – отозвалась Димпл.
– Ты насчет себя? Или всего, что не находится в непосредственной близости от футбольного мяча?
– Да что с ним такое? – спросила Димпл, переводя взгляд с Акила на Амину. – А с тобой?
– Бен Кингсли сыграл Ганди, – сказала Амина, сменив одну скользкую тему на другую.
Девочка заметила, что брат тут же помрачнел. Новость, если это можно было так назвать, оказалась для него ударом ниже пояса. Фильма о Ганди еще никто не видел и не увидит в ближайшие три месяца, но Акил уже следил за развитием событий с нервозной тщательностью ревнивого сводного брата, который одновременно и слишком далек от темы, и слишком увяз в ней.
– Ну и что? – спросила Димпл.
– Бен Кингсли – наполовину англичанин, – небрежно объяснила ей Амина, пристально разглядывая ботинки Акила.
– Он вырос в Англии, – мрачно подтвердил Акил.
– То есть он вообще не индус?
– Едва ли.
– Наполовину индус, – поправила его Амина.
– Господи боже мой! – закатила глаза Димпл. – Да ладно, чувак, ты что, переживаешь из-за колонизации? Вы же собаку назвали в честь английской королевы! Ну когда ты уже повзрослеешь?!
– Она по-английски говорит? – спросил Акил у Амины.
– Да забей, – вздохнула Димпл.
– Забей, ага! Забей на ханжество, на безумие, на коррумпированную подачу нашей культуры в американском мейнстриме! Помяните мое слово, это кино повлияет на отношение к нам в ближайшие десять лет! Они будут смотреть на тебя, а видеть Махатму!
Димпл хлопнула себя ладонью по лбу.
– Это еще что значит? – удивился Акил.
– Ничего не значит!
– Нет, все-таки значит!
Раздался громкий стук в дверь, и все трое вздрогнули. Акил в панике огляделся по сторонам, Димпл достала из-под своего стула флакон «Волшебных пузырьков», а Амина из-под своего – туалетную воду «Стетсон». Акил щедро попрыскался, а его сестра залезла обратно в комнату через открытое окно и спросила:
– Кто там?
– Детка, ну впусти меня наконец!
– Это тетя Санджи, – сказала девочка остальным, отпирая дверь.
Санджи вошла в комнату Акила, морщась и помахивая перед носом.
– Господи, ну зачем же выливать на себя целую бутылку одеколона! Акил, твоих рук дело? Думаешь, перебьет дьявольский запах твоих раковых палочек?
– Мы ему говорили, но он нам не верит, – посетовала Амина, обходя тетю и снова вылезая на крышу.
– Да здесь пахнет как в бильярдной! – хмыкнула Санджи, сморщив нос и высунувшись в окно. – Твои родители правда не знают? Папа твой раньше курил, так ведь? Уж он-то точно учует!
– Ну для этого ему придется как минимум появиться дома.
– Так он дома! – Санджи оглядела веранду. – Пепельница где?
Димпл подняла банку от «Волшебных пузырьков».
– Ну это вообще верх цинизма! – провозгласила Санджи и жестом попросила сигарету.
Акил протянул ей пачку, а потом дал прикурить. Санджи высунулась из окна по пояс, ее розовый чуни затрепетал на ветру.
– Черт побери, как это все-таки приятно! – затянувшись, пробормотала она. Сделав три затяжки, она отдала сигарету Акилу. – Итак, какие у нас горячие новости с крыш? Как начался учебный год?
– Замечательно, – ответила Димпл.
– Слышала, тебя пригласили на школьный бал?
– Правда? – посмотрела на сестру Амина.
– Ага. – Димпл сняла со свитера волосинку, и ветер подхватил ее. – Ник Фитс.
– Ник Фитс? – переспросил Акил.
– А что такого? – сердито уставилась на него Димпл.
– Ну и как он тебе? – спросила Санджи.
– Не знаю. В смысле, какая разница? Вроде нормальный. Минди с ним дружит.
Амина сглотнула обиду, ей будто нож в спину вонзили.
– Классно! – воскликнула Санджи. – Наша Димпл впервые идет на школьный бал! Твоя мама говорит, ты пойдешь в сари?
– Что?!
– Натуральный шелк и все такое? – подмигнула остальным Санджи. – И цветы жасмина в волосах!
– Господи, подумать страшно! – с неподдельным ужасом на лице проговорила Димпл.
– Это было бы социальное самоубийство, – подтвердил Акил. – Все бы поняли, что ты индианка, а там и опомниться не успеешь, как тебя попросят напечь самос для всей школы!
– Как бы то ни было, – продолжала Санджи, сцепив пальцы рук, – все будет просто замечательно, что бы ты ни надела! Я всегда так жалею, что в моей юности не было места американским традициям: школьным балам, встречам одноклассников, всем этим вечеринкам! Скажи маме, чтобы она тебя пофотографировала и нам показала!
Амина легко могла себе представить, что это будут за фото: Димпл в каком-нибудь атласном платье с долговязым Ником Фитсом, Димпл с командой волейболисток, показывающих свои девчоночьи бицепсы, Димпл с таким глубоким декольте, что лица не видно. Амина посмотрела на фотоаппарат, медленно покрутила регулятор диафрагмы.
