Ознакомительная версия.
Было как-то неловко сказать этой милой девушке, что денег нет, и Марина, уцепившись за фразу о карточках, вдруг сообразила, что эта самая карточка тоже лежит в кошельке. Правда, она не знала, как ею пользоваться, но она видела, что у мужа в супере это заняло какие-то секунды. «Попробую, – решила Марина. – Просто отдам на кассе, и все. Они-то знают, что делать. В конце концов, надо же когда-то учиться».
Улыбчивая кассирша взяла у нее золотистую маленькую карточку, скользнула ей по своему аппарату, но Марине не отдала, а вместо этого, не переставая улыбаться, протянула выползший из кассы квадратик чека:
– Распишитесь, пожалуйста.
Марина, заворожено следя за хитрой процедурой, послушно расписалась. Кассирша взяла чек с подписью, перевернула карточку другой стороной, поднесла и то, и другое близко к глазам... Улыбка исчезла с ее лица, глаза как-то нехорошо сощурились, и она заверещала противным голосом:
– Девушка, а подпись-то не ваша! Карточка не ваша! Откуда вы ее взяли?
Марина так испугалась, что почувствовала, как у нее в буквальном смысле слова подгибаются ноги. Чтобы не упасть, она ухватилась обеими руками за край кассы, думая только о том, как бы исчезнуть, сделаться маленькой, пропасть отсюда и забыть о проклятой сумке раз и навсегда.
Кассирша продолжала что-то говорить резким голосом, к кассе подошли две продавщицы – убежать было уже нельзя. В полуобмороке Марина почувствовала, как кто-то крепко берет ее за руку повыше локтя.
– Пройдемте, гражданочка.
Она совершенно не сопротивлялась и послушно пошла со здоровенным мужиком в камуфляже куда-то вглубь, за прилавки. Они попали в небольшую комнату, кабинет или что-то похожее. Охранник посадил Марину на стул, а сам стал объяснять сидевшему за столом пожилому дядьке суть проблемы.
– Она там картой платила, а подпись не ейная. Краденая карта, не иначе. Кассирша заметила, я привел.
Дядька участливо наклонился к Марине.
– Так что же у нас случилось? Карточка ваша?
– М-моя, – выговорила Марина дрожащими губами.
– А подпись не ваша?
– Н-не знаю. Моя.
– Та-ак, госпожа Волковицкая А.Н., – дядька держал карточку перед собой двумя пальцами, как зеркало. – Документики у вас есть какие-нибудь?
Вообще-то у Марины был с собой паспорт, да и права Арины она из сумки не вынимала, но почему-то ей показалось, что ничего этого отдавать мужику нельзя. Тем не менее рука ее инстинктивно дернулась в сумку и наткнулась там на что-то жесткое, длинно-закругленное... Телефон!
– Я должна позвонить, – чуть-чуть увереннее заявила Марина в пространство.
Не дожидаясь ответа, она вытащила телефончик и нажала кнопку «3» – Валин мобильный. Господи, какое счастье, что она помнила, где какой телефон.
– Абонент временно недоступен, – сообщил ей в ухо дребезжащий автоматический голос.
Это было ужасно. Последняя надежда рушилась. В отчаянии Марина нажала четверку – Валин рабочий. На втором гудке там ответила секретарша.
– Валентин Сергеевича, срочно. Это жена, – выдохнула Марина.
– Арина Николаевна, он уехал. Просил не беспокоить. Я могу вам помочь?
– Не знаю.
Говорить было не о чем, но Марина не вешала трубку, держась за нее, как за ту последнюю соломинку, связывающую ее с пропадающим миром.
– Вот тут Григорий Андреевич спрашивает, может быть, он будет вам полезен?
Григорий Андреевич? А это еще кто? Ах да, это же Гриша, улыбчивый мальчик, он еще на кухне ей помогал и все смотрел, смотрел... Да, точно, пусть хоть он ей поможет.
– Что случилось, Арина Николаевна? – спросил в трубке вежливый и какой-то ужасно симпатичный голос.
– Гриша... Дело в том, что я... Тут в магазине...
Марина не выдержала и расплакалась. Непонятно, что Гриша сумел себе уяснить сквозь ее всхлипы, но, явно сориентировавшись в ситуации, он велел Марине дать трубку мужику за столом. Тот недоверчиво взял крохотный телефончик, поднес к уху, послушал две секунды...
Неизвестно, что такого сказал ему Гриша, но отношение к Марине коренным образом изменилось. Ей тут же, тут же вернули карточку, телефон, предложили снять пальто и расположиться удобнее, принесли чаю и каких-то сушеных конфет... И почти сразу же – или Марине так показалось – в кабинет влетел Григорий Андреевич собственной персоной. Отпихнув так и маячившего в двери охранника, он кинулся к ней.
– Арина Николаевна! С вами все в порядке? Как вы?
– Я ничего, – кивнула ему Марина из-за чашки, чувствуя, что слезы снова наворачиваются на глаза. – Вы извините, Гриша, что я...
Он не дал ей договорить.
– Вы отдаете себе отчет, что вы наделали?! – напустился Гриша на обитателей кабинета. – Эта дама, я уже сказал вам, кто ее муж, хотя это не имеет значения в данном случае. Она недавно перенесла автокатастрофу, у нее было тяжелое потрясение, и если из-за вас ее состояние ухудшится...
– Мы же не знали, – лепетал дядька. – У нас инструкции...
– Инструкции! – гремел Гриша. – У нее все документы на руках, нет никакого сомнения в подлинности личности! Как вы могли себе позволить! Да, у нее изменилась подпись, но это не повод...
– Мы приносим все извинения...
– Да мы подадим на вас в суд! Я сам адвокат, я... А если бы это попало в прессу? Это диффамация!
– Да ничего, Гриш, – Марина сочла нужным вмешаться. – Ничего страшного не было. Я, конечно, сама виновата...
– Арина Николаевна, так нельзя, – Гриша был ласков, но тверд. – Они не имели права.
– Можно мне уйти? – Марина поднялась со стула.
– Пожалуйста, пожалуйста, – дядька забежал вперед и открыл ей дверь.
Марина, опираясь на Гришину руку, направилась к выходу. Уже у самой двери их снова нагнал дядька из кабинета.
– Наш магазин еще раз приносит вам свои извинения, и в качестве компенсации за все причиненные неудобства просит вас принять, – дядька протянул ей фирменный пакет.
Марина раскрыла его. Там лежала злосчастная сумочка.
Гриша подвел ее к блестящей черной машине, открыл дверцу, усадил. Сам быстро сел за руль, завел мотор: «Домой?» Марина только кивнула.
По дороге она незаметно, искоса, рассматривала Гришу. Белокурые волосы, аккуратная стрижка, серые глаза. Красавец. И такой заботливый. Вон – сразу примчался, спас ее из дурацкой ситуации. Откуда ей, в самом деле, было знать, что на этих карточках стоит подпись владельца? А муж-то хорош... Когда надо, вечно его нет. И вообще никогда нет. А Гриша есть... Интересно, что он хотел ей сказать тогда, на приеме? Смотрел так грустно... Надо будет позвать его в гости и расспросить в тишине.
Когда машина остановилась у подъезда и Гриша, выйдя, открыл Маринину дверь, она, опираясь на его руку, сказала:
– Ой, Гришенька, спасибо вам большое. Вы так меня выручили, мне так неудобно. Пойдемте, я вас хоть чаем напою. Ну, или кофе. Пойдемте, ненадолго.
Гриша не возражал. Они поднялись в квартиру. Наташи не было. Мужа, естественно, тоже. Марина кинулась в кухню, захлопотала там с чайником и посудой, путаясь от волнения в шкафах. Где, черт возьми, тут сахар, где кофе? И печенье куда-то делось, а ведь было, Наташа вчера пекла... Почему-то слегка дрожали руки.
Гриша, которого она посадила в гостиной, вдруг вошел в кухню. Сказал, что ему скучно одному, сел с краешку к столу. Опять смотрел на Марину грустно и выразительно. Руки от этого стали дрожать еще больше.
Марина поставила перед ним чашку. Гриша вдруг поймал ее руку, задержал в своей.
– Арина, – почему-то без отчества начал он. – Арина... Я не верил, что у тебя такая... Амнезия. Мне казалось, это выдумка, какой-то бред. А сегодня... Подпись эта дурацкая... Скажи, ты правда не помнишь? Ничего не помнишь?
Мысли в Марининой голове прыгали, как обезумевшие пчелы. Что такое она должна помнить? Что у Арины было с этим Гришей? Почему она, зараза, ничего не сказала? Хотя, конечно... Ну что еще может быть с таким мужчиной?
– Правда, не помню, – Марина хотела произнести это грустно, но почему-то получилось кокетливо, и она это даже сама поняла.
– Счастливая. А я забыть не могу.
Гриша притянул ее за руку еще ближе, обнял и зарылся в нее лицом.
После, когда он ушел, Марина, проводив его до двери, вернулась в постель, свернулась калачиком, обняв подушку, и замерла. Вот оно, счастье. Наконец свое, не украденное. Потому что он был – с ней, любил – ее. Хотя кого – ее? Она же – Арина. Значит, счастье – Аринино, а она, Марина, его крадет? Но Арина-то какова. Нарочно не рассказала про свой роман, хотела скрыть, не отдать. Украсть, утаить. А оно вот теперь у нее, у Марины. И так просто она его не отдаст. А ведь еще есть муж, значит, она и его обманывает. Хотя погодите. Ей, Марине, он никакой не муж. Во всех смыслах.
Устав разбираться во всех этих хитросплетениях, Марина расправила ноги, потянулась, повернулась на другой бок. Хорошо... А будет, судя по всему, еще лучше. Говорят, чужой хлеб горек. А не всегда...
Спустя неделю моя новая школьная жизнь совершенно наладилась и настолько успела войти в свою колею, что я, пожалуй, начала ею слегка тяготиться. Не так, как в первые дни, когда я боялась сделать лишний неправильный шаг и мне все казалось непостижимым, а, пожалуй, где-то даже наоборот. Теперь я, как заправский педагог, узнавала своих подопечных на переменках в детской толпе и даже делала им какие-то замечания, пила с Ниной чай в учительской, когда у нас совпадали дырки в уроках (на школьном языке это называлось «окна»), пару раз даже ответила что-то довольно резкое на замечания директрисы и удостоилась недовольно поднятых бровей... Но все это было до жути одинаково и однообразно. Потихоньку подкрадывалась мысль, что новая жизнь, пожалуй, будет не многим интереснее старой... Еще одним открытием, и не сказать, чтоб приятным, стало для меня наличие выходных. В прошлой, Арининой, жизни дни не делились на будни и праздники: я была свободна всегда, а Валька работал без выходных. Теперь же оказалось, что после шести дней школьной суетливой беготни внезапно наступают выходные – полтора пустых дня, когда делать ну совершенно нечего. Разве только унылые дела по хозяйству. Но хозяйство в этой каморке было для меня малопривлекательно, да и хватало его все равно ненадолго. Идти гулять? На улицах холодно и неинтересно, а в магазинах без денег нечего делать. Да и не стоит мне в моем нынешнем виде идти в магазины, к которым я привыкла. Могут не пустить. А и пустят – еще знакомых там встретишь... Поговорить тоже не с кем, разве с мамой... Но это было малоразвлекательно, она все чаще норовила воспитывать меня и призывать к порядку. Кроме того, по выходным к ним традиционно приходила в гости я, вернее, Марина, то есть Арина с мужем, тут не до душеспасительных бесед. Даже телевизор по выходным исхитрялся показывать какую-то абсолютную муть. Так что я скоро обнаружила, что все полтора дня с нетерпением жду понедельника, когда можно будет прийти на работу и снова погрузиться в монотонную круговерть.
Ознакомительная версия.
