— Великолепно!
— Соединим приятное с полезным. А то, чего доброго, ты снова поддашься его гипнозу. Вся его сила в осанке, в уменье говорить, в манерах.
— На женщин это действует безотказно.
— Даже на приятелей. Стоит только посмотреть, как важно он вышагивает, поскрипывая туфлями. И сам он, паршивец, прекрасно это знает, вот и пользуется. Ну, значит, едем?
— Едем! — Сэма встала, пожала Длинному руку и вышла.
Так и не дождавшись чаю, Длинный, досадуя, выскочил из комнаты и в дверях столкнулся с Рамазаном.
— Не взыщи, аби! Свежий заваривал.
— Ладно, поставь…
Разносчик положил на стол чай и бублики и вышел. Помешивая сахар в чашке, Длинный не переставал думать о Кудрете; этот тип наверняка затеял новую аферу, может, и не одну. Вот Идрис и вертится около него, надеясь поживиться. Но Длинный этого не допустит. После того как Сэма откажется от своего иска и Кудрет выйдет из тюрьмы, заработает на полный ход машина по добыванию денег. Монеты потекут ручьем, и уж тогда Длинный подставит руки. А с этим Орханом Бомбой каши не сваришь: ничего у него не получается.
Сэма, торопясь на почту, тоже думала о Кудрете.
Чего только не бывает в жизни! Она пошлет ему немного денег, справится о здоровье, потом они встретятся. Ведь Кудрет разводится с женой. Бары и ночные клубы — дело ненадежное. Сейчас она еще молода, а что будет дальше? Она вспомнила день, когда впервые встретилась с Кудретом. Он влюбился в нее сразу, с первого взгляда. Сгинуть бы этим проклятым браслетам и драгоценностям! Ее погубила жадность… Впрочем, нет, не жадность. Кудрет скрыл от нее, что женат, а она встретилась с его женой в конторе и решила, что он обманщик. Ну а сейчас надо выслать Кудрету денег, потом съездить к нему и отказаться от своего иска. Неплохо бы выйти за него замуж. В нее-то, правда, пока влюбляются, а от него даже уродина жена сбежала. Можно себе представить, как ему будет приятно получить от нее весточку. Он, должно быть, здорово страдает без денег!
Сэма купила красивый, ярко разрисованный конверт, бумагу, зашла на почту и принялась писать письмо.
«Дорогой мой, радость моя, единственный мой!
Вчера вечером ко мне заходил Идрис-бей, твой друг. Он сказал, что стоит мне отказаться от предъявленного иска, и ты будешь на свободе. Если все упирается в меня, я не раздумывая это сделаю.
Чтобы из-за меня мой миленький сидел в тюрьме! Ах ты, мой сладкий! Не беспокойся. Никаких заявлений я, пожалуй, писать не буду. Сама приеду и все скажу на суде. Тебя освободят! А пока высылаю триста. Приеду — поговорим. Завалить тебя деньгами я, конечно, не могу, но нужды ты ни в чем не будешь знать.
А вообще-то хорошо, что ты в тюрьме. На свободе у тебя не было бы отбоя от баб. Потерпи как-нибудь до моего приезда. Только знай, я за это время сильно изменилась. Мужчины, правда, увиваются за мной по-прежнему. Но кроме тебя, мне никто не нужен, даже киноартисты.
Тысячу раз целую. Твоя Сэма».
Сэма отправила письмо и деньги и, очень довольная, вышла на улицу. Не съездить ли ей к жене Кудрета? При этой мысли Сэма невольно поморщилась, вспомнив, что эта липучая, словно пиявка, женщина была с ней подозрительно ласкова. Сэма знала обо всех ее делах с повитухой. Она и на этот раз наверняка скажет: «Вай, моя Сэмочка! Только я подумала о тебе, а ты тут как тут», повиснет у нее на шее и попытается затащить к повитухе. Но Сэма никуда не пойдет, просто справится о здоровье, а если та начнет приставать, пообещает заглянуть в другой раз. До полуночи Сэма свободна. Чем слоняться по городу, зайти-ка лучше к этой карге и разузнать, как обстоит дело с разводом. Может, удастся сообщить Кудрету при встрече добрую весть?
Сэма торопливо поднялась по темной ветхой лестнице на третий этаж. У дверей одной из квартир стояла молодящаяся «гранд-дама», лет шестидесяти, с ярко накрашенными губами, в очень коротком и совсем прозрачном пеньюаре.
«Сумасшедшая старуха, наверное, из бывших придворных», — подумала Сэма и взбежала на четвертый этаж. Сердце у нее учащенно билось. Как встретит ее жена Кудрета?
Не успела Сэма вторично нажать кнопку звонка, как дверь отворилась и на пороге появилась женщина средних лет.
— Вы к кому, эфендим?
— К Шехвар-ханым. Разве она не здесь живет?
— Нет, — после некоторого молчания ответила женщина.
— Тогда простите за беспокойство. Значит, они переехали.
Женщина ничего не сказала, и Сэма стала медленно спускаться вниз. На площадке третьего этажа все еще стояла, улыбаясь, «гранд-дама».
— Кого вы ищете, если не секрет? — кокетливо изогнувшись, спросила женщина.
— Шехвар-ханым…
Тень досады легла на густо напудренное лицо молодящейся старушки.
— А кем вы ей приходитесь?
— Приятельницей.
Женщина смерила Сэму взглядом с головы до ног и сказала:
— Они переехали.
— Не будете ли вы любезны сказать, куда именно?
— К одной повитухе, которая живет на параллельной улице.
— Ах вот, значит, куда они переехали!
— Она одна к ней перешла. А дети разбрелись…
— Да что вы!
— Раз вы ее приятельница, — с недоверием продолжала «гранд-дама», — то должны бы знать об их трагедии!
— Трагедии? Какой трагедии?
— С Кудрет-беем вы знакомы?
От Сэмы не ускользнуло, как просияла женщина, когда произнесла имя Кудрета, она даже помолодела на какой-то миг. Испытующе глядя на нее, Сэма ответила:
— Разумеется, знакома.
— Тогда зайдите, прошу вас! Выпьем по чашечке кофе и поговорим об этом блестящем господине!
Женщина, конечно, приглашала неспроста, и потому не следовало отказываться, но приличия ради Сэма сказала:
— Право, не знаю, удобно ли вас беспокоить.
— Что вы, эфендим, бог с вами…
И Сэма согласилась.
— Сюда, пожалуйста, эфендим. Пожалуйте в салон!
Убранство гостиной, старинная дорогая мебель говорили о знатном происхождении хозяйки, как и ее манеры. Муж ее, несомненно, был каким-то беем, беем-эфенди, а может, и пашой.
— Какой кофе вы предпочитаете, фем?
Сэма, кажется, не ошиблась в своем предположении. Дама, видимо, и в самом деле служила при дворе. Ведь недаром вместо «эфендим» она употребляла выспреннее «фем». Впрочем, может быть, ей просто нравилось изъясняться столь изысканно.
— Я предпочла бы полусладкий, но стоит ли так беспокоиться?
— Помилуйте, какое же это беспокойство, детка? Я тоже с вами выпью…
Через какие-нибудь четверть часа они уже вели беседу за чашкой кофе.
— У Кудрет-бея нет ничего общего с женой. Они как небо и земля. Правда, эфем?
— Ну конечно, правда!
— Наконец-то эта скверная женщина оставит его в покое.
— Да, эфендим. Она даже в суд уже подала.
— О аллах, аллах! Надо окончательно лишиться рассудка, чтобы развестись с таким чудесным мужем. Не так ли, фем?
— Ну конечно.
— Право же, такого мужчину можно ждать сколько угодно. Целую вечность!
— Вы правы, эфендим.
— Как он, должно быть, бедняжка, страдает в тюрьме, да еще на чужбине!
Старуха поднесла к глазам изящный носовой платок, точь-в-точь как это делают в подобных случаях молоденькие девушки, вытерла слезы и тяжко вздохнула.
— Ах, деточка! Вы и представить себе не можете, как досаждала ему эта гадкая женщина! Представьте себе, осмелилась поднять на него руку, да-да, била его, швыряла ему в голову посуду, заставляла выносить мусор. А как издевалась над его бедной матушкой! Не приведи аллах! А не так давно — кажется, это было накануне его ареста — устроила дикий скандал. Врагу своему такого не пожелаю. Весь в синяках и в крови, он, бедненький, убежал из дому…
Сэма ушам своим не верила. Как мог такой шикарный мужчина находиться под башмаком у жены!
— Бедная его матушка! Вы хорошо ее знали?
— Нет, не знала.
— Покойница была сущим ангелом. А эта собака Шехвар, простите меня, ради бога, за грубость, ни есть, ни пить не давала несчастной, и ей приходилось самой зарабатывать себе на пропитание.
— Она работала?!
— Представьте. А что ей оставалось делать? И все ради сына. Дабы уберечь его от унизительных скандалов, она молча терпела оскорбления, в общем, принесла себя в жертву. Посмотрели бы вы, во что она превратилась! Живые мощи! А невестка даже не явилась на похороны. Я бы многое вам рассказала, но вы с ней подруги…
— Ничего этого я не знала, — сказала Сэма.
— В таком случае она вам не приятельница, а просто знакомая.
— Совершенно верно, знакомая.
— А вы знаете, что она лесбиянка?
Сэма едва не прыснула со смеху, но, изобразив удивление, воскликнула:
— Да неужели? Впервые слышу! Вах, вах, вах! Какой ужас! Теперь мне понятно, почему она развелась, точнее, разводится с Кудрет-беем.
— В том-то и дело, милая. Женщина с извращенными наклонностями не может по достоинству оценить такого мужчину, как Кудрет-бей-эфенди. Он ей просто не нужен.
