Понятно, что некоторые из прежних олдерменов были признаны вождями «когорты тьмы», о чем и было объявлено во всеуслышание. «Нам не нужны в городской управе люди, подобные олдермену Фанферлю и олдермену Шуфиддемфу; общественная совесть возмущается этими людьми. Они, как коршуны, слишком долго терзали распростертые тела наших сограждан». В таком духе писали все газеты города.
Беспокойство вызывала только неизвестность того, какие силы поддерживали на прежних выборах олдерменов Фанферля и Шуфилдемфа, потому что организации, которые, казалось, стояли тогда за них, проявляли теперь еще больше рвения в деле обновления городского самоуправления, чем сама Лига.
«Клуб Томаса Джефферсона стоит всецело на стороне обновленцев» — появилось сообщение в руководящих газетах города.
На следующий день: «Эврика-клуб (цветной) присоединился к Лиге. С тьмой покончено».
И дальше: «Сыны Венгрии принимают участие в деле обновления: клуб Кошута будет голосовать вместе с Лигой» — и т. д.
Но самым поразительным оказалось известие (подтвержденное затем мистером Лукуллом Файшем в официальном интервью), что сам мэр, мистер Грен, сочувствует идеям обновления и будет проходить на выборах по списку кандидатов Лиги. Факт на первый взгляд, безусловно, странный; но смысл его был бы ясен, если бы широкая публика смогла подслушать следующий частный разговор между мистером Файшем и мистером Баулдером.
— Вы говорите, — спросил мистер Баулдер, — что необходимо включить мистера Грена в список наших кандидатов?
— Мы не можем обойтись без него, — ответил мистер Файш, — ведь семь участков в его руках. Если мы примем его предложение, он ручается за каждый из них.
— А можно положиться на его слова? — спросил мистер Баулдер,
— Мне кажется, он ведет с нами честную игру, — сказал мистер Файш. — Неделю тому назад мы дали друг другу честное слово, как джентльмен джентльмену. И с тех пор, по моему тщательному наблюдению, он
держит себя безукоризненно.
— Каковы его требования? — поинтересовался мистер Баулдер.
— Он согласен выкинуть за борт Фанферля, Шуфилдемфа и Андеркатта, но настаивает на сохранении места за О’Кулиганом. Ирландцы, утверждает он, не интересуются обновлением: они желают иметь в городской управе ирландцев.
— Гм-м, — задумчиво сказал мистер Баулдер, — а на что претендует он в качестве компенсации за возобновление договора на освещение города и за отчуждение земли под новое кладбище?
Но ответ мистера Файша на этот вопрос был произнесен так тихо и невнятно, что даже птицам, сидевшим на ветвях вязов, окружавших здание Мавзолей-клуба, не удалось расслышать его. Неудивительно поэтому, что такие наивные господа, как мистер Ньюберри и мистер Спилликинс, никогда не узнали всех тайн «Лиги обновления".
Каждая неделя, даже каждый день сопровождались новыми триумфами Лиги.
— Да, джентльмены, — заявил мистер Файш на ближайшем заседании Комитета обновления, — рад доложить вам о первой одержанной нами победе. Мистер Баулдер и я посетили на днях столицу и узнали, что наше законодательное собрание согласно изменить форму нашего городского самоуправления, заменив городскую управу правлением. Мы беседовали с шефом нашего министерства внутренних дел (он был настолько мил, что согласился позавтракать с нами в Покахонтос-клубе), и он сказал нам, что наша просьба вполне осуществима и своевременна, что дни старозаветных управ сочтены и что управы везде будут заменены правлениями.
— Прекрасно! — воскликнул мистер Ньюберри.
— Он сказал, — продолжал мистер Файш, — что наше ходатайство будет удовлетворено. Председатель Центрального Демократического Комитета (он был так любезен, что пообедал с нами в Буканон-клубе) уверил нас в том же. Председатель Центрального Республиканского Комитета, который оказал нам честь своим присутствием в заказанной нами ложе Линкольн-театра, также обещал поддержать наше ходатайство. Очень приятно, — заключил свою речь мистер Файш, — сознавать, что законодательная власть готова оказать нам столь сердечную, чисто американскую поддержку,
— Вы вполне уверены, — решительно спросил мистер Ньюберри, — что глава министерства внутренних дел и другие лица, о которых вы упомянули, нас поддержат?
Мистер Файш с минуту помолчал, а затем совершенно
— Вполне уверен. — При этом он обменялся многозначительным взглядом с мистером Баулдером.
— Я сознаю, — сказал мистер Ньюберри, возвращаясь с мистером Файшем из клуба, — что я — круглый невежда, Я следил в последнее время за политикой меньше, чем следовало бы. Но я буду вам очень благодарен, если вы мне объясните разницу между управой и правлением.
— Разницу между управой и правлением? — переспросил мистер Файш.
— Вот именно, различие между управой и правлением, — подтвердил мистер Ньюберри.
— Это не так-то легко объяснить, — произнес мистер Файш задумчиво. — Главное отличие правления, иначе называемого комиссией, заключается в большем окладе. Видите ли, оклад олдермена, или члена управы, в большинстве городов составляет тысячу пятьсот или две тысячи долларов, не больше. Жалованье же члена правления — десять тысяч. Это сразу создает новый класс людей.
Пока вы платите тысячу пятьсот долларов, вы наполняете вашу управу людьми, которые готовы производить всякого рода грязную работу за полторы тысячи долларов; если же вы платите десять тысяч, то получаете людей с более широкими взглядами.
— Так-так, понимаю, — сказал мистер Ньюберри.
— Если вы имеете дело с человеком, получающим тысячу пятьсот долларов, то мажете в любой момент подкупить его пятидесятидолларовой бумажкой. Напротив, у человека с окладом в десять тысяч долларов более широкие горизонты. Если вы предложите ему пятьдесят долларов за то, чтобы он голосовал за ваше предложение на заседании правления, он рассмеется вам в лицо.
— Теперь мне все ясно, — заметил мистер Ньюберри. — Полуторатысячное жалованье настолько незначительно, что он побуждает множество граждан домогаться этого места единственно из-за оклада, связанного с ним?
— Совершенно верно! — ответил мистер Файш.
Со всех сторон собирались силы, поддерживающие новую Лигу.
Женщины города — а в нем числилось пятьдесят тысяч гражданок, обладавших избирательным правом, — не пожелали отставать от мужчин.
— Мистер Файш, — сказала миссис Бенкомхирст, явившаяся к президенту Лиги и предложившая поддержку, — разъясните мне, что мы должны делать? Я представительница пятидесяти тысяч избирательниц этого города. (Это была любимая фраза миссис Бенкомхирст, хотя никто никогда не мог понять, кого она представляет и на каком основании.) Мы, женщины, желаем прийти вам на помощь. Вы знаете, мы любим проявлять инициативу. Укажите только, что нам делать.
После переговоров миссис Бенкомхирст с мистером Файшем стало известно, что женщины работают рука об руку с мужчинами.
— Должен вам сообщить, — заявил мистер Файш на одном из заседаний Комитета, — что женщины за нас; это является лучшим доказательством справедливости нашего движения. Участие женщин в политической жизни страны, несомненно, имеет глубокое облагораживающее значение. И я рад доложить вам, что миссис Бенкомхирст и ее друзья соорганизовали всех женщин города, имеющих право голоса. Они известили меня, что потребуется всего пять долларов за голос. Часть женщин, иностранок из низших классов, у которых чувство политической морали еще недостаточно развито, удалось привлечь за такую ничтожную плату, как один доллар за голос. Но, разумеется, наши американские гражданки, более образованные и обладающие более развитым чувством морали, на такую мизерную плату не соглашаются. Этого мы но могли и ожидать.
Но Лигу поддерживали не одни только женщины.
— Господа, — заявил президент университета, доктор Бумер, на одном из заседаний Комитета обновлении, — должен вам сообщить, что воодушевление, которое окрыляет нашу работу, охватило и студентов университета. Они по своему почину и за свой счет организовали «Лигу чистой игры», которая уже начала проявлять croю деятельность. До меня дошли слухи, что члены этой Лиги уже успели выкупать олдермена Фанферля в находящемся возле университета пруду. Насколько я знаю, сегодня вечером они будут охотиться за олдерменом Шуфилдемфом, которого они собираются кинуть в городской бассейн. Их лидеры, блестящая группа молодежи, поручились мне, что не сделают ничего, что могло бы наложить тень на университет.
— Если не ошибаюсь, прошлой ночью их голоса раздавались на улице, — сказал мистер Ньюберри.
— Должно быть, они устроили шествие, — сказал пре-
— Вот именно, — поспешил дополнить свое сообщение мистер Ньюберри. — Я слыхал, как они кричали: «Ура! — ра-ра! Новое правление! Новое правление! Ура-ра! — ра!»
