— Простите меня, возможно я вас разочарую, но я не могу этого вам объяснить Я всего лишь хирург, человек дерзающий изменять то, что сотворено Господом — плоть другого человека Но только плоть, большего мне на дано и, слава Богу, — это был бы непосильный груз Все что произошло с вами также странно и непонятно мне, как и вам Я вам честно скажу, мне тоже страшно И знаете, что я еще вам скажу? Сейчас я должен, по логике, посоветовать вам обратиться к специалисту этого, так сказать, профиля Хотя, спрашиваю я себя, а есть ли среди нас, смертных, специалисты этого профиля? И знаете, не могу ответить однозначно Так вот Я сейчас не стану вам рекомендовать обратиться к специалисту, я вам скажу — идите в Иерусалим, святой город Это все равно — и я даже не спрашиваю вас какой вы религии и веруете ли в Бога вообще Там, поверьте мне, вы поймете, что это не важно Знаете почему? — Там есть нечто большее чем религия, вера, молитвы Понять этого не дано никому, но ощущают все Знаете, когда три крупнейших религии мира объявляют одно и то же место священным — это что-нибудь, да значит Как вы думаете, а? Езжайте, не откладывая Хотите — завтра?.
— Но как же я поеду? У меня же лицо такое, только людей пугать И как я буду там… я ведь никогда не была раньше и ничего не знаю?.
— О, это уже начались сущие пустяки? Вы мне скажите — хотите ехать?.
— Да., — я отвечаю ему, подчиняясь какой-то неведомой силе, вдруг проснувшейся во мне, не понимая пока что она такое, но чувствуя как наливаясь ею оживает вдруг моя душа Я испытываю теперь давно забытое сильное волнение и от того, что со мной происходит и от «всяких пустяков» — как ехать куда-то с таким лицом? К кому обращаться? На чем ехать, в конце концов?.
— Завтра утром вам позвонит один нахальный весьма тип Его зовут Борис И поверьте, этот человек знает то, о чем говорит И как знает! Я вам скажу — это лучший экскурсовод в этой стране, вы сами увидите Он вас посадит в машину и отвезет куда надо.
— Но — лицо?.
— Да отстаньте вы от меня со свои лицом, что вы носитесь с ним как с писаной торбой Думаете, весь народ Израиля сбежится смотреть на ваше лицо Как же!, — лучистая улыбка вмиг стирает грусть с его лица — теперь передо мной привычный доктор Резнер, но он снова говорит серьезно, — знаете, это еще одна необъяснимая особенность Иерусалима — там никто ни на кого не обращает внимания — кого там только не увидишь! Но это не от безразличия, знаете, как в крупных городах, особенно американских, там тоже никому ни до кого нет дела Нет, здесь все по другому — это, знаете, от терпимости: "Ты — вот такой, а я — совсем другой — такой, а она — вот такая, совсем не такая как мы, но всем нам есть здесь место и мы друг другу не мешаем " Вы не верите сейчас, и правильно, я бы тоже не поверил и не верил, пока сам не увидел Это все — феномен Святого Города Но Борис вам про все это расскажет лучше меня — готовьтесь, на вас обрушится водопад премудростей.
Этой ночью, впервые за много дней, мне не спится и я снова, и снова вспоминаю свой таинственный сон Образ незнакомой женщины предстает передо мной так ясно, словно она снова пришла ко мне, я вспоминаю черты ее лица, горящие внутренним огнем огромные черные глаза, копну волос, я помню даже как они пахли — дымом костра, ее тонкие горячие ладони, которые касались моего лица Мне совсем не страшно, напротив я жду и хочу этой встречи, я даже зову ее мысленно и ловлю себя на том, что не зная имени, обращаюсь к ней — сестра Все напрасно, тишину моего одиночества нарушает только ветер, шелестящий в занавесках, да мерное тиканье часов на тумбочке у кровати.
Засыпаю я под утро и, видимо, во сне продолжаю искать встречи с загадочной незнакомкой так настойчиво, что когда сквозь сон доносится до меня громкий звонок, радостно думаю: « Это она звонит мне, как хорошо» и еще не стряхнув сна и этой беспричинной радости, хватаю трубку телефона.
— Здравствуйте, — говорит мне веселый мужской голос, — меня зовут Борис.
Четыре дня назад, под покровом ночи, тайно их перебросили в маленькую арабскую деревушку, расположенную в непосредственной близости от автомобильного шоссе, ведущего из Тель-Авива в Иерусалим Израильтяне считали ее трассой No 1, поэтому от них требовалась предельная осторожность и изобретательность Кроме того, у их руководства были некоторые основания полагать, что « Моссад» что-то пронюхал о готовящейся акции и это многократно усложняло задачу Вероятнее всего было, что им не удастся скрыться с мета совершения акции и, следовательно остаться в живых, у каждого на этот случай тщательно обдуман свой план ухода из этого мира, но это не страшило — в конце концов разве не о таком финале земного бытия мечтает любой воин Аллаха, нельзя было исключать, однако и такого варианта, при котором им не удастся осуществить задуманное, но об этом думать и уж тем более говорить не хотелось Они были «заряжены» на успех и их старший, опытный боец, имевший на своем счету не одну акцию и понюхавший пороха настоящей войны — в Чечне, постоянно заводил разговоры и щедро делился воспоминаниями, которые, по его разумению должны были поддержать и укрепить дух его команды Пока они держались достаточно бодро несмотря на жуткую духоту крохотной комнатки с забитыми наглухо окнами, пропитанной запахом пятерых, давно не знавших воды, мужских тел Хозяин, богатый араб-израильтянин, разместил их старом полуразрушенном доме, сам же с семьей размещался в большом — новом, обустроенном кондиционерами, холодильниками, душевыми и прочими благами цивилизации, им сейчас недоступными Лишь поздней ночью они выбирались на плоскую крышу своей развалюхи, чтобы подышать свежим воздухом и слегка размяться, но и это тревожило старшего — если « Моссад» и впрямь что-то заподозрил — контроль за трассой No 1 будет тотальным и с учетом всех предыдущих уловок исламских террористов, так назвали их во всем мире, сами же они просто жили в режиме «джихада» — вечной непримиримой войны с неверными, где и каким образом — было не важно, это всегда знали старшие, а им указывал Аллах.
Шел уже пятый день, и сегодня, как и все предыдущие дни подряд, едва только блекла ночная тьма, наливаясь ярким светом наступающего дня, они в полной боевой готовности рассаживались по своим углам темного вонючего пространства и начиналось длительное ожидание команды Но мобильный телефон старшего, по которому и должна была поступить команда, молчал — руководители операции чего-то ожидали, хотя по его представлению уже не один подходящий объект проплывал мимо них по раскаленному совсем не весенним солнцем асфальту дороги Здесь был пустынный участок трассы, удачно отсеченный двумя закрытыми поворотами и в некоторые ранние утренние и поздние вечерние часы, когда поток транспорта на трассе заметно иссякал, редкие машины, случалось, следовали по нему в полном одиночестве Их задача была крайне простой и дерзкой — захватить большой экскурсионный автобус, загнать его в маленькую оливковую рощицу на окраине арабской деревушки и, объявив пассажиров заложниками, требовать освобождения одного из лидеров Организации Освобождения Палестины, приговоренного недавно израильским судом к многолетнему тюремному сроку.
Они были запрограммированы на то, чтобы стоять до конца и это значило, что умереть предстояло не только им, но большинству пассажиров рокового автобуса — всем известна была позиция Израиля по отношению к террористам, но очевидно в планы их руководства входило именно это, на то что переговоры будут успешными никто там и не рассчитывал Было еще одно обязательно условие, но видимо именно оно во многом определяло характер акции — в автобусе должны были быть иностранцы — лучше всего, американцы или по крайней мере представители крупной влиятельной державы, коей кровавая бойня, которая наверняка должна была произойти, врятли добавит симпатии к Израилю с его непоколебимым упрямством Им же самим в этом смысле терять было нечего.
Туристические. автобусы на трассе периодически появлялись, причем случалось, что поблизости не было других машин. Он знал, что это известно руководителям операции — по все трассе размещались наблюдатели, поминутно фиксирующие ситуацию, особенно в подходящие отрезки времени, но телефон молчал Очевидно, это были не те автобусы Изнуряющее ожидание продолжалось пятый день Но все, как известно, имеет свой итог.
Еле слышная трель телефона заставила всех пятерых вздрогнуть, как если бы поблизости разорвалась граната Старший ответил, не повышая голоса Тот, кто руководил всей операцией сейчас привлек его к обсуждению ситуации, включив конференц — связь. Двое наблюдателей только что доложили — из Тель-Авива в Иерусалим движется автобус с паломниками из Германии, в салонев основном пожилые женщины, два пастора, один — молодой, один постарше и двое израильтян — водитель и экскурсовод Практически следом за ним следует еще один «подходящий» автобус — с русскими детьми, лет примерно, от семи до четырнадцати, с ними — две взрослые русские женщины и также двое израильтян — женщина — экскурсовод и водитель Оба автобуса минуют «их» поворот с небольшим в двадцать — двадцать пять минут интервалом, в обоих случаях наблюдатели предполагают, что на дороге будет пустынно — максимум одна-две машины, но это вариант ими был предусмотрен Вопрос был в выборе и, похоже, руководитель операции склонялся к немцам.
