– Срочно! Дело жизни и смерти! Умоляем! Животное гибнет!..
– Конечно-конечно, бегите быстрей, – уступали Кондратьевым все. И дядя Миша-лесник с ухающим кем-то в кулаке, и люди с кабанчиком, и боксерские щенки. Это ведь не человеческая поликлиника, сюда, к Малиношевскому, понимающие люди приходят.
И мы, увидев Кондратьевых с Сабачькой, конечно, тоже разволновались, остались в кабинете, чтоб, если что, быть рядом…
А эта Сабачька… Да-да, именно так написано в ее ветеринарном паспорте: собака-метис по имени Сабачька по фамилии Кондратьева. Хотя сама Сабачька уверена, что ее имя Обедать, фамилия Идитеужинать, а кличка Ктоэтосделал.
И вот эта собака Сабачька, пирожок с глазами, пятнадцать сантиметров над уровнем моря, четыреста граммов восхитительной золотистой меховой красоты и океан нежной вопросительной грусти в мокрых выпуклых очах, возлежала у хозяйки Иры на руках, сопела горячим, закатывала глаза и вовсю изображала боль, скорбь и обреченность.
А ведь в дом к докторам Кондратьевым она попала абсолютно случайно. (Или не случайно?) Ее не планировали, не купили, не подарили. Она пришла сама. Она явилась. Как праздник. Как Новый год… Откуда пришла? А откуда обычно приходят собаки? Правильно, с улицы!.. Надо отдать ей должное, этой кудрявой умилительной скотине. С завидным упорством она, тогда еще уличная собачка-щенок, прокладывала путь к сердцам своих будущих хозяев – двух врачей Кондратьевых: акушера-гинеколога Олега и диетолога Ирины, приверженцев стерильности во всем и везде.
Сабачька не торопилась и, все хорошо рассчитав, начала с детей Кондратьевых. Сперва ее путь прошел через сердце младшего ребенка Кати. Это именно она – добрый ребенок Катя – однажды отбила щенка у дурной уличной компании, где Сабачьку учили плохому – воровать, драться, кусаться и попрошайничать. И при этом всегда отнимали куски, а однажды чуть не загрызли. Вот тогда ребенок Катя и ринулась бесстрашно в рычащий и визжащий клубок и вытащила оттуда за шкирку, из самого эпицентра, дрожащего от страха и слез щенка. Ребенок Катя покормила и напоила его тем скромным, что нашла на кухне, – печеночным тортом с авокадо и какао с ванилью на топленом молоке. Благодарная Сабачька стала сопровождать ребенка Катю в детский сад, на уроки вокала, на занятия танцевального кружка и преданно ждать на пороге в любую погоду, рассчитывая на продолжение банкета. И ребенок Катя ее не разочаровывала. Собака Сабачька хоть и маленькая, но прорва порядочная. А родители и бабушка решили тогда, что ребенок Катя наконец стала кушать с аппетитом. Да.
Следом, определившись, кто среди детей главный и решает многое, Сабачька взялась провожать старшего Катюшиного брата подростка Сашу на теннисный корт и научилась приносить ему мяч, пусть обслюнявленный, но быстро. Она, опять же мгновенно сориентировавшись, приносила только тот мяч, который нужен был Саше, а если мяч нужен был его противнику, то Сабачька валялась, зевала с подвывом и с места не двигалась. Конечно, работы у Сабачьки стало больше – то ребенка Катю сопровождать, то подростка Сашу, но к рациону добавились сухарики и чипсы, тоже очень неплохое лакомство, хоть и солоноватое.
Наконец поздней осенью, жалостливо поджимая то одну, то другую лапку, эта актриса стала деликатно проситься в подъезд дома, где жили Кондратьевы, с укором заглядывая ребенку Кате и подростку Саше в лица: мол, мы же друзья, ребята, вы чего, сами-то в тепле… Ее впустили. И она там ночевала, причем – опять же умница! – понимая, что вести себя надо аккуратно и тихо. Потом она – с кем не бывает – забеременела и даже растерялась, понимая, что с выводком вряд ли кому-то будет нужна. Но тут уже гинеколог и акушер, гуманный доктор Олег Кондратьев, папа ребенка Кати и подростка Саши, не смог оставить ее в феврале на улице или в подъезде, где «каждый может обидеть, а ей ведь рожать», и приютил в прихожей их квартиры, пока не родит. Сабачька мысленно потирала лапы и хихикала, но линию гнула четко: была преданна, весела, игрива, благодарна и – главное – предельно аккуратна. Подносила тапки, лаяла на чужих, но негромко, предупредительно, радовалась своим искренне и счастливо.
Естественно, родила собачка в комфорте, под наблюдением опытного врача, на крытой и отапливаемой лоджии, в теплом гнезде из детского одеяла ребенка Кати и корзины, специально купленной мамой Ирой. И даже тут собака Сабачька угодила всем. Щенята получились красавчики, поскольку вкус у нее оказался отменный и спуталась она не с каким-нибудь водолазом, как предполагали все, а с соседским выставочным скотч-терьерчиком из пятой квартиры, который всегда гулял в фасонистом клетчатом комбинезоне и кепке с козырьком. Как его хозяева не углядели? Все удивлялись, что у скотч-терьерчика вдруг выявились беспорядочные связи. Щенят через два месяца разобрали. Мы тоже хотели, но нам не досталось.
На последней фотографии у подростка Саши в его телефоне собака Сабачька беззаботно дрыхнет толстым пузом навыворот, развалившись в кресле на белой меховой подстилке с надписью «My darling».
Конечно, ей завели ветеринарный паспорт, а поскольку данные заполняла ребенок Катя, то собака получила имя Сабачька.
Такова предыстория счастливой судьбы собаки Сабачьки Кондратьевой.
И вот сегодня всей семьей они примчались к ветеринару. Сабачьку несла мама Ира, папа Олег в панике открывал перед ними двери лечебницы, дети неслись следом, заглядывая то и дело в гнездо из любимого маминого шарфа, где покоилась заболевшая Сабачька.
– Доктор! – ворвались они в кабинет, два высокопрофессиональных, но очень растерянных врача и дети их, не менее растерянные. Причем ворвались как раз в тот момент, когда доктор Малиношевский наряжал нашу подсиненную кошку РУ в роскошный воротник. – Доктор! Беда у нас! Беда! Наша собачка, – в два голоса кричали в панике опытные врачи, – она не наступает на лапку! Ей больно. Смотрите, как она жалостно смотрит, ай-ай-ай! – Голос Иры звенел от волнения. – Она каталась на дверце каминной решетки и… и… сорвала когтик! Ай-ай-ай… Посмотрите на пальчик ее лапки!..
Вся семья столпилась вокруг доктора, глядя на него такими же мокрыми умоляющими глазами, какими на всех смотрела их любимая собака Сабачька.
Доктор Малиношевский озадаченно хмыкнул, осторожно потрогал собакину лапку.
– Уи! – воскликнула Сабачька.
– А-а-а-а-а!!! – вскричали все Кондратьевы.
– О-о-о… – поддержали Кондратьевых мы.
Кошка Розовое Ухо завистливо дернула розовым носиком и, поводя синими ушами, с осуждением глянула мне в лицо, мол, видишь, как надо любить. Надо кричать: «А-а-а-а-а-а!», а не «Сиди смирно, зараза». Доктор Малиношевский, глядя в напряженные, встревоженные, перевернутые лица хозяев Сабачьки, покачал головой.
– Н-да… – задумчиво произнес он. – Ну что ж… – вздохнул доктор Малиношевский. И сел писать рецепт: «По одной… столовой ложке… настойки… корня… валерианы… на ночь…»
– Собаке?! Валериану? – усомнились врачи Кондратьевы.
– Нет, – хмыкнул доктор Малиношевский, – каждому из вас.
– При чем тут мы?! А наша собака?! Что?! Почему?! Как?! – еще больше встревожились Олег, Ира, подросток Саша, а ребенок Катя уже в голос принялась рыдать:
– До… Док… Доктор! Она будет жи-и-и-и-и-и-ить?!
– Сабачька? Жить? Будет ли? Ваша собака Сабачька? – задумчиво произнес доктор Малиношевский, и все замерли. И Кондратьевы, и Сабачька, и мы, и синяя Розовое Ухо. – Ну что вам сказать, – доктор Малиношевский встал из-за стола и опять подошел к Ире, прижимающей к сердцу страдалицу Сабачьку: – Пальчик лапки… – доктор Малиношевский опять потрогал лапку Сабачьки, и та опять взвизгнула, все Кондратьевы вздрогнули, а ребенок Катя исторгла максимальный взрыд. – Лапку мо-о-о-ожно… – доктор Малиношевский тянул с диагнозом, – ее мо-о-о-ожно… – тянул он в мертвой тишине, – помазать зеленкой… А можно и не мазать. Жить будет. Ходить будет, – и твердо добавил: – Мозг не задет!
Мы все облегченно выдохнули. Ребенок Катя счастливо хлюпнула носом.
Собаку Сабачьку старательно помазали зеленкой. Везде. На всякий случай. И отпустили всех с миром.
Когда мы высыпали из кабинета, туда просочился дядя Миша с маленьким ухающим совенком в кулаке. Свинья и бульдожки терпеливо остались ждать в приемной. Их хозяева тоже.
А мы, такие чокнутые, но счастливые, выходили вместе из ветеринарной лечебницы и бережно выносили на руках кошку и собачку. Синюю кошку Розовое Ухо и зеленую собачку Сабачьку. Хвостатое пушистое тревожное хулиганистое синее счастье. И лохматую преданную, верную маленькую зеленую радость.
Сегодня, в сентябре, в день осеннего равноденствия, 23 числа, в 9:00 я пришла к маме и села к компьютеру за работу. Я всегда работаю в своей бывшей детской у мамы. Там мне поначалу было спокойно. Но все мое семейство стало потихоньку мигрировать за мной: муж, дети, кошки… Иногда забегает лайка Амур.
